«Нам необходимо укрепляться, чтобы противостоять западному духу»

На самом северо-западе Польши, рядом с германской границей и Балтийским морем, расположен город Щецин, который до Второй мировой войны назывался Штеттин и принадлежал Германии. В городе действует единственный православный храм – в честь святителя Николая Чудотворца.

Долгое время службы здесь проходили на втором этаже здания, доставшегося общине от коммунистической власти. Помимо прочих неудобств, приходилось терпеть громкую музыку с собраний протестантов, которые занимали первый этаж и никак не хотели обеспечить тишину на время православных богослужений. Но в 2009 году община построила новый храм.

Настоятель храма протоиерей Павел Стефановски рассказал СПЖ о том, как живется православным в католической среде, что общего между проблемами польской и украинской Церкви и чем отвечать на угрозы расколов.

«Около 200 лет лемки упорно противостояли унии»

– В истории Украины и Польши было немало напряженных, конфликтных моментов. Тем не менее, православные в обеих странах равно страдали от унии, да и в целом у нас больше общего, чем различий, как вы считаете?

– Да, еще до Крещения Руси здесь, на территории Польши, были центры Восточного христианства. Есть исторические свидетельства о существовании здесь храмов в конце VIII, в XIX, X веках. Поэтому этот период и считается началом существования здесь христианства, причем именно греческого, восточного обряда. Конечно, конкретные даты у разных историков различаются. Западный обряд приходит на территорию Польши позднее, по политическим соображениям, вместе с браком польского князя Мешко I и чешской принцессы Дубравки. В это время и совершается так называемое «крещение Польши». И хотя на первых порах восточный обряд продолжает свободно существовать параллельно с западным, после раскола начинается повсеместное давление на Восточную Церковь.

Из наиболее значимых событий нужно упомянуть, конечно, Брестскую унию, которую подписывали именно здесь, на территории Польши. Кстати, это была не первая уния подобного рода, были и другие, однако большого успеха они не имели. После этого события быть православным стало совсем трудно. Православные не могли занимать высоких постов и должностей, не могли построить успешную карьеру, считались, по мнению некоторых историков, вообще людьми второго сорта. Многие принимали римский обряд лишь потому, что так было легче жить.

Униаты получили все полномочия для искоренения Православия. Только подумайте: в этот период на территории Польши всего один монастырь остался и никогда не переставал быть православным – Яблочинский (с. Яблечна Бельского повята – Ред). Супрасльская лавра, Почаевская лавра были при содействии властей отданы греко-католикам. Ситуация меняется в лучшую для Церкви сторону после раздела Польши, в тех регионах, которыми завладела Россия.

В целом, можно сказать, что Польская Церковь всегда была частью Русской, хотя и испытывала влияние Греческой Церкви на юге. В Польше служило много священников и даже епископы из России и Украины. Все изменилось после революции 1917 года в России: в 1918 году Польша становится независимой, Российской империи уже нет, есть Советский Союз, Русская Церковь в бедственном положении, многие из духовенства умирают мученической смертью. Встал вопрос об автокефалии – как и всегда в таких ситуациях, многие выступили за, многие против. Константинопольский Патриарх дал свое согласие, Русская Церковь согласилась с этим несколько позже.

– Вы представитель народности лемков (лемки – народность, населяющая горные районы на границе Украины, Польши и Словакии – Ред.), и ваша семья имеет корни в регионе, который в Польше называется Подкарпатьем. Известно, что история Церкви в этом регионе украшена особенно мученическим терпением верных. Как сложилась судьба Православия в этом регионе?

– Около 200 лет лемки упорно противостояли унии, не принимая ни папу римского, ни униатское священство. Тем не менее, мало-помалу униаты захватывали их приходы, применяя тот метод, с помощью которого они захватили Почаевскую лавру: Почаев тоже очень долго противился унии, однако униаты понемногу присылали к ним своих монахов, и в какой-то момент лавру объявили греко-католической, так как за это выступило большинство братии. Но в конце XIX – начале XX веков среди лемков пробудилось осознание, что их попросту обманули. Целыми приходами они стали возвращаться к Православию.

– В конце XIX века в этих краях родился Максим Сандович, который впоследствии стал символом возрождения Православия на Подкарпатье и даже первым святым, канонизированным автокефальной ППЦ. Кто был этот человек?

– Это лемко, родившийся в униатской семье и состоявший в униатском приходе, который, однако, став взрослым, обратился к православной вере. Он вел активную проповедь Православия, служил в приходах, которые возвращались к Православию, крестил, венчал, за что претерпел немало гонений и за что в конце концов был расстрелян в Горлицах, где теперь стоит храм, названный в его честь, в котором хранятся его мощи.

– А что вы скажете о той территории, где мы находимся сейчас, о северо-западе Польши, куда и переселяли насильственно лемков и украинцев в ходе операции «Висла»?

– Православных храмов здесь почти никогда не было. Одна из трагедий этой операции и состояла в том, что люди, большинство из которых были православными, переезжали туда, где не было Церкви. Расселяли таким образом: одна семья в одно село. То есть семьи бывших односельчан оказывались рассеянными на территории километров в 400. План состоял в том, чтобы люди, связанные с восточной культурой, потеряли свою веру, свои традиции, свой язык. И вот прошло 70 лет, и, надо сказать, что большинство из этих людей действительно все это потеряли. Только о лемках могу сказать, что они оказались наиболее стойкими.

Во времена Екатерины II, которая родилась в Щецине (тогда принадлежавшем немцам), в городе, я думаю, были православные из русских и греческих купцов, торговавших здесь. Но это было раньше, а когда православный народ в ходе «Вислы» пришел на эти земли, то Церкви здесь не было совершенно. Наша епархия в ее современном виде – это только 1960-е годы, а до этого были разве что редкие приходы вокруг священников, которых присылали из Варшавы.

«Любовь – это всегда фундамент прихода, фундамент самого христианства»

– Каково оно вообще – служение в католической среде? Ведь ваш форпост обосновался в том месте, где вокруг все традиции – католические, праздники католические и даже государственные выходные совпадают только с католическими праздниками.

– Ко всем внешним условиям всегда нужно привыкать. Вообще ко всему нужно привыкать, кроме греха. Если вокруг празднуют и живут по-другому, не стоит противостоять этому – нужно просто делать свое дело и любить свою традицию. Когда я только приехал сюда, отношение этой внешней среды было холодным. И от простых людей, и от католического духовенства. Но за 21 год моего служения здесь все сильно изменилось. Они привыкли к нам и даже в различных ситуациях принимают решения в нашу пользу. Скорее, можно сказать так: откровенно не вредят.

– Ваши прихожане – люди разных национальностей, и вы со многими общаетесь на разных языках. Есть ли какие-то пастырские трудности в их духовном окормлении?

– Я думаю, таких трудностей в принципе не должно быть. Бывают отцы семейств, у которых по десять детей: все они разного возраста, разного характера, разного уровня интеллекта и прочее – тем не менее, всех их он обязан любить и трудиться вместе с ними и над ними. Поэтому таких проблем нет.

Были проблемы между самими прихожанами разных национальностей. Скорее даже, не столько проблемы, сколько конкретные случаи: просто я чувствовал, что между ними почему-то нет любви. А если нет любви, то нет уже ничего, потому что любовь – это всегда фундамент прихода, фундамент самого христианства. И если в приходе появляется человек, который ненавидит даже не просто другого прихожанина, а вообще хоть кого-нибудь, неважно где находящегося, – тогда фундамент рушится. Идеал становится не то что недостижимым для него, он даже не видит его. И вот над этим нужно особенно работать.

Очень важно говорить людям о необходимости прощения, искоренения всякой злобы из сердца. А еще лучше – стремиться самому соответствовать этим словам. На священнике самая большая ответственность, потому что его прихожанин всегда может оправдать свою ненависть к кому-либо тем, что он видит эту же ненависть и в своем пастыре. Могу сказать, что на моих глазах люди менялись, когда они начинали действительно искренне молиться за своих врагов.

– А сколько украинцев было и есть в приходе?

– Около 500 человек у меня было до того момента, пока не стали приезжать украинцы. Теперь у нас около 700-800. Но важно вспомнить другое: в Щецине официально работают 20 000 украинцев. Но их не видно. И вот это страшно. Ведь это только официальная цифра: на самом деле их больше. Но почти все они не замечают или не хотят замечать этого храма. Конечно, бывает, на протяжении недели кто-нибудь забежит поставить свечку. Но я служу один, и у меня далеко не всегда получается держать храм открытым и быть готовым принять человека. Поэтому я всегда говорю таким: скажи мне, что в такое-то, к примеру, время я буду раз в неделю или хоть раз в месяц приходить к вам. Тогда я буду ожидать его, храм будет открыт. А если он забегает мимоходом раз в год и думает, что в этот момент двери будут обязательно отворены – извините, это не музей и не супермаркет, это дом Божий.

С другой стороны, многие из этих 200-300 украинцев, которые стали моими постоянными прихожанами, посещают богослужения даже прилежнее моих старых прихожан. Некоторые несут в храме послушания, поют в хоре, помогают в различных нуждах. Парочка мальчиков-алтарников у меня из украинцев. Довольно большой процент составляют украинцы из тех детей, которые приходят на богословские уроки, – каждую пятницу у нас занятия по группам.

– Я заметил, что у многих есть проблемы с пониманием славянского языка богослужения. Видел, как один из прихожан-поляков, молодой человек, пришел на богослужение с книжкой, где текст литургии был написан по-польски, и во время службы заглядывал в нее, таким образом выходя из положения. Как вы помогаете своим прихожанам преодолевать эту трудность?

– Эти проблемы есть почти у всех. У меня на приходе есть греки, которые совершенно не понимают славянского, есть румыны, есть копты, приехавшие из Египта и не пропускающие ни одной воскресной службы, чистокровные поляки... Эти книги с текстами литургии на двух языках (на славянском и на их родном) я стараюсь раздавать всем, чтобы люди и дома могли изучать ход службы. И проповеди я потому стал давать на польском (до о. Павла проповеди произносились на русском языке – Ред.), что польский язык более или менее объединяет всех этих людей, ведь все живут здесь и хоть немного понимают его. Стараюсь говорить простыми словами, неспешно и четко, чтобы каждый смог уловить смысл. Ну, и часто, когда у людей возникают вопросы, я просто отдельно объясняю им то или иное на их родном языке.

– А как вообще обстоит дело с духовной литературой на польском? Переведены ли Святые Отцы?

– В последнее время печатается много. Появилось много переводов на польский и святоотеческой, и житийной, и прочих направлений духовной литературы. Многие наши священники сами занимаются этими переводами, переводят и с греческого, и с русского, и с английского. Эта литература доступна. В нашей храмовой лавке мы всегда стараемся пополнять прилавок всем, что можно приобрести, и продаем это по той же цене, по которой покупаем. Многое, если есть необходимость, стараюсь отдавать даром.

«Церкви необходимо избегать всякого разговора о политике и продолжать говорить о Христе»

– В послании семи Церквам из Откровения Иоанна Богослова после каждого обращения к конкретной Церкви Господь дает некое обещание «побеждающему». Что предстоит в первую очередь побеждать ангелу Польской Церкви сегодня?

– Западную культуру. Нам необходимо укрепляться, чтобы противостать тому западному духу, западному образу жизни, который умертвил Католическую Церковь. Это тот дух, который обманул очень много людей на Западе тем, что Бог не нужен, можно жить без Бога. Это первое. А второе – это ислам. Неизвестно, как Польша встретит эту мощную волну исламизации, которая прошла по Европе. Невозможно не замечать ту ситуацию, которая возникла в Швеции, Франции, некоторых регионах Германии и Англии. Мы должны утвердить своих людей в вере.

– А в чем различие между проблемами польской и украинской Церквей?

– Скажу вслед за Иоанном Кронштадским. Было неспокойное время, смута, война, и некий журналист спросил его: «Какая проблема сейчас самая важная для нас, православных?» Праведный Иоанн сказал: «Спасение было, есть и всегда будет самой важной проблемой для нас». Вот и для польской Церкви, и для украинской Церкви самая главная проблема всегда – это спасение наших душ, спасение наших верующих.

Украине, конечно, нужен мир. Духовенству и мирянам в первую очередь нужно молиться о том, чтобы Господь указал, каким путем этот мир обрести. И нужно нести проповедь христианства. Если привести в порядок духовное состояние народа, тогда исчезнут и внешние проблемы.

– Ключевая проблема Церкви в Украине – раскол. Причем усугубляется она непросвещенностью народа, который совершенно не видит разницы между канонической и неканонической Церковью. Как донести до широких масс, чем отличаются самозванцы от Христовой Церкви?

– Я тоже, к примеру, могу сойти с ума и объявить автокефалию Щецинской Церкви. Останусь ли я после этого в единой Церкви? Нет, не останусь. Если не удается объяснить, нужно показать делом. Церкви необходимо избегать всякого разговора о политике и продолжать говорить людям о Христе. Я знаю, что каноническая Церковь ведет себя гораздо лучше раскольников – на этом и необходимо стоять. Человек, ищущий Бога, увидит это. Политики в Церкви не должно быть никогда. Церковь – это любовь. Вот с этой любовью и нужно искать выхода из ситуации. Истинная Церковь Христова всегда устоит, пусть будут хоть убивать, хоть гнать. Я желаю украинской Церкви мира в сердце, мира в стране и той самой настоящей христианской любви.