Церковь в Украине – быть или не быть?

Сегодня мы очень много, даже больше, чем следовало бы, говорим о разных угрозах со стороны государственных и негосударственных структур по отношению к Украинской Православной Церкви. Очень много шума о пресловутом законопроекте 4511, много разговоров о разрушениях и захватах храмов, о необоснованном политическом давлении на Православие со стороны СМИ и политиков. Вся эта обеспокоенность вызвала у меня закономерный вопрос: «А почему мы об этом так много говорим и пишем»?

У меня возникло нехорошее чувство, что мы уже не можем представить жизнь Церкви без того, чтобы государство так или иначе не определяло ее место в обществе. Мы мыслим Церковь в качестве социального института, и иначе ее жизнь представить не можем.

Оно и понятно. За более чем тысячу лет мы так привыкли к этому, что другой формы существования Церкви мы не можем даже вообразить. Социальная востребованность в духовно-церковном институте была такова, что позволяла существовать Церкви в самых неблагоприятных для нее условиях. Даже при Советской власти, когда государство совершенно не нуждалось в Церкви, она все же получила прописку и в главных законах СССР, и в механизме церковно-государственных отношений.

А до этого и подавно она играла в обществе ключевую роль. Церковь стала инструментом, с помощью которого удалось объединить разрозненные удельные княжества в единое государство. Позже в церковное учение прочно вписалась милитаристическая доктрина защиты Отечества. Так было нужно государству. Но не было ее ни у Христа, ни у Апостолов, ни в монашеской традиции Древней Церкви, ни в учении великих Древней Церкви – никакого милитаризма.

Первохристианская Церковь держалась максимализма Христа. Ее Царство было «не от мира сего», и воевать за царства этого, «лежащего во зле мира» христиане не собирались, даже если они временно находились на его территории. Они предпочитали умереть за веру и верность своему Царю и царству, и такая смерть вполне укладывалась в их мировоззрение. «Меня гнали и вас будут гнать», «Вы не от мира, были бы от мира, мир бы свое любил».

Христиане умирали, закалывались как ягнята миром, для которого они были асоциальным элементом, потому что не играли с ним в одну игру. Войны, завоевания, эксплуатация людей друг другом, насилия и проч. для первохристианской общины – это область тьмы и действие греха в мире. Позже эту тьму завернули в патриотическую упаковку и сказали – верьте, это и есть учение Бога. И поверили… Да так поверили, что и уничтожение коренных жителей Америки, и работорговля, и крестовые походы, и костры инквизиции, и многое другое зло мира осенялось крестным знамением.

Мы настолько уже срослись со шкурой государства, что не можем представить себе, что оно перестанет нас любить, я уже не говорю о том, что оно может подать на развод с нами и выгнать из своей структуры. Мы возмущаемся, мы негодуем, мы кричим, что это не демократично, что мы пожалуемся в ООН, что мы вообще-то хорошие и свою страну любим. Не можем мы представить своей жизни без покровительства государственного гимна, герба и писаных законов. Если развод, то как же нам жить, как верить, как молиться?

Мы стали похожи на ручных зверушек государства, которых государство очень давно одомашнило, а теперь вот грозится выпустить в естественную среду обитания. Мы в панике! Как же нам там жить! Мы привыкли у печки, на лежанке, чтобы под столом у нас была тарелочка со сметаной. Нам привычно мурлыкать и тереться об ногу «Большого (государственного) брата».

Мы перестали быть собой, быть теми, кем мы должны быть изначально – рабами Божиими, а не государственными. Нас Бог купил Своей Кровью, а мы от Него сбежали к старому хозяину – миру. Мы стали зависимы от мира, в котором, как известно, главенствует «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская». А любовь мира ненадежна.

В СССР было все же проще: как-то надо было соблюдать мину вежливости перед Западом, и нас терпели, хоть и скрепя сердце. А теперь дело обстоит совершенно иначе. Если в СССР была Православная Церковь и остальные, то теперь обратно-пропорционально. В независимой Украине теперь есть все, что хочешь, и даже точная неживая копия УПЦ, которая готова на любое соитие с властью, лишь бы та считала ее живой и каталогизировала в своем религиозном гареме. Так что вполне возможно, что нас оттуда могут и выкинуть...

А теперь давайте представим, что это произошло! В Верховную Раду в очередной раз подул сквозняк из преисподней, и она дружненько проголосовала за запрет религиозных общин УПЦ на территории Украины и за то, чтобы все ее имущество перешло так называемому «КП». Что дальше? Будем жаловаться, скулить, проситься обратно в гарем? А ведь в самом деле, давайте подумаем, что будет с нами тогда?

Самое первое и очевидное – это то, что рухнет с грохотом все, что было общего у Церкви с миром. Речь идет прежде всего о церковном бизнесе. Вместе с этим разрушатся те внутренние, во многом порочные, межличностные отношения, которые были с этим связаны. Самые потерянные будут те члены клира, которые служили узловыми связями материальной стороны жизни церкви и в этом видели свою значимость и авторитет.

Далее, конечно, перестанет существовать внешнее проявление социальной активности жизни церкви. Часть этой активности была декоративной бутафорией, часть – реальным доброделанием, приносящим свои плоды, но, как бы то ни было, эта сторона церковной деятельности тоже исчезнет. А что останется?

Останется народ Божий, которому от нас нужно только одно – богослужение! Вот это то, о чем нужно думать сейчас, а не ждать пока «гром грянет». Есть опыт, проверенная стратегия жизни Церкви в таких условиях. К ним нужно быть готовыми уже сейчас. В Древней Церкви, в некоторых латино-американских церквах опытно проверена теория «малых групп». Будучи под запретом государственных законов, христиане собирались малыми группами по домам по 10-20 человек. Служили, читали Евангелие, причащались, молились. Каждый воскресный день проходило богослужение. И так десятки лет. Церковь выжила в этих условиях.

Это требует от нас совершенно иной системы взаимосвязи и существования иерархии. Епископ (благочинный) – на один микрорайон, а то и два, если нужно. В каждой группе должен быть пресвитер, который совершает таинства. О том, чтобы жить за счет пожертвований прихожан, придется забыть. Работать нужно будет, как и все остальные люди в миру. Я не думаю, что собираться по домам для молитвы государство людям запретит. Но если и до этого дойдет дело, то наша жизнь будет полностью похожа на жизнь первохристианской общины.

Думать об этом, готовиться существовать в таких условиях должен каждый епископ уже сейчас, не ожидая радикальных потрясений. Не пригодится это – слава Богу, будет худший вариант – мы должны быть к нему готовы. Мы должны понять: для того, чтобы верить, спасаться, молиться, каяться, жить Богом – Церкви государство не нужно. Оно может бесноваться гей-парадами, ненавидеть очередных соседей, фетишизировать свою символику, преследовать тех, кто думает и живет не так, как хочется ее политикам. Оно может делать все, что угодно. Но для Церкви государство не является чем-то жизненно необходимым.

Это Церковь нужна государству, а не наоборот. Мы спокойно можем обойтись без его лояльности и без его поддержки. Просто потому, что мы свободны. «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим.8:38,39)

И то, что мы боимся, что «ветер перемен» будет дуть не в нашу сторону, говорит о нашей слабости, трусости и маловерии. Что останется от нас, если у нас заберут все внешнее? Можем ли мы стоять перед Богом лицом к Лицу без всего этого? Останется ли в нас вера? Или мы так приросли кожей и плотью ко всему внешнему, что умрем от такой потери? Время покажет.