Феодор Стратилат. Наибольшее разочарование императора

Было уже далеко за полночь, но Ликиний даже не ложился. Луна проникла в комнату и заливала ее белым холодным светом. На подносе стоял уже давно остывший ужин, и встревоженный слуга время от времени заглядывал в покои через щель в занавесе, проверяя, ел ли император. А Ликиний не мог найти себе места. Мерял шагами комнату вдоль и поперек, перечитывал последние донесения. Новости с провинций совсем не радовали.

В последние годы империя переживала не самые лучшие времена. Перманентное состояние войны с Максимином порядком опустошило казну и вымотало нервы. А основной головной болью с недавнего времени стало не это. Христиане… Всегда собранный и подтянутый, по-военному строгий Ликиний даже сам себе сейчас казался истеричкой: за малейшую провинность орал на слуг, на ровном месте устроил взбучку легионерам, даже Юлия Констанция с маленьким Ликинием ІІ после последнего скандала не высовывали нос из покоев. Ликиний-старший, вдохновившись примером приемного отца – Диоклетиана – поднял жестокое гонение, залив кровью весь Рим, истязал и мучил христиан, чтобы отбить желание даже думать о Христе. А число верующих в Распятого Еврея, несмотря на это, множилось с каждым годом. Ликиний был в отчаянии, и только несколько недель тому назад его посетила гениальная мысль. Ведь как учил отец – без пастуха и овцы разбредаются. Именно тогда император решил употребить новую тактику в борьбе с ненавистной религией – преследовать самых знатных христиан, занимавших крупные посты в армии или государстве. Это понемногу стало приносить свои плоды, присыпляя бдительность Ликиния. Но доклад одного из чиновников опять не на шутку встревожил правителя...

Гераклея. Небольшой портовый город на южном берегу Черного моря. Прошло года два, как Ликиний лично назначил туда военачальником молодого и перспективного воеводу, храброго и смелого воина Феодора Стратилата. Такие как он, мужи выдающейся храбрости и воинских успехов, были для Ликиния надеждой на расцвет Рима и на торжество веры отцов над исповеданием Триединого Бога. Феодор выгодно отличался от других и своей, не по годах дарованной мудростью и большим красноречием – его даже называли «вриоритором», т. е. — искуснейшим витией. А его победа над змием в Евхаитах совсем растопила сердце императора. Громадный зверь, живший на север от города, в большой пропасти на пустынном поле, терроризировал все окрестности. Когда он выходил со своего логова, земля тряслась, а тварь пожирала всё живое, что только ей ни попадалось.

Ликинию было известно, что его воин победил зверя мечом и каким-то заговором, а потом попрал чудовище копытами своего коня, остальные же подробности императора интересовали мало. Тогда Ликиний видел перед собой идеального претендента на пост военачальника Гераклеи. И вот сейчас такое…

Он еще раз пробежал глазами донесение. «Здесь уверовало во Христа множество из народа, и особенно воины, и все они крестились», «Проповедовал Христа как истинного Бога, и многие обращались ко Христу. Каждый день граждане собирались для Крещения, и уже почти вся Гераклея приняла христианскую веру», – выхватывал взгляд обрывки фраз. Наибольшим ударом для Ликиния стало то, что тот подвиг со змеем Феодор совершил так же с помощью своего Бога, если верить донесению.

А не верить было невозможно. Факты низвергали всю симпатию, которую Ликиний питал ко своему ставленнику. «Феодор взял с собою только обычное свое оружие, на груди же имел многоценный крест. Он сказал: — Пойду и избавлю отечество мое силою Христовою от этого лютого змия. Когда он пришел на то поле, то увидел высокую траву, сошел с коня и лег отдохнуть…», — выдохнул правитель. Собравшись с силами снова стал читать: «Потом беседуя со своим конём как бы с человеком, Феодор сказал:

— Мы знаем, что Божия власть и сила существуют во всех, и в людях, и в скоте, итак помогай мне, при помощи Христа, да одолею я врага.

Конь, выслушав слова господина своего, остановился, ожидая появления змия. Тогда он, приблизившись к пропасти, воззвал громогласно к змию:

— Тебе говорю и повелеваю именем Господа нашего Иисуса Христа, распявшегося добровольно за род человеческий, выйди из логовища своего и приползи ко мне».

Ликиний почувствовал, как противные капли предательски поползли по вискам. Смахнул холодный пот и стал дочитывать: «Змий, услышав голос, зашевелился, и тотчас земля на том месте потряслась. Феодор, назнаменовав себя крестным знамением, сел на коня, который, терзая и попирая вышедшего змия, встал на него всеми четырьмя копытами. Тогда Феодор поразил змия мечом и, убив его, произнес: «Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, что Ты услышал меня в час сей и даровал мне победу над змием!»

«После этого, – заканчивал доносчик, — он благополучно возвратился к полку своему, радуясь и славя своего Бога, а сейчас проповедует христианство, не покоряется воле императора и не чтит веры отцов. Весь город крестился и очень уважает Феодора как достойного наставника и истинного христианина».

Ликиний отбросил сверток. Было противно, словно подержал в руках жабу. Правитель не хотел верить ни ушам, ни глазам. Не мог его любимец, его ставленник, так с ним поступить. Несколько дней тому назад император отправил в Гераклию посланников, чтобы доставили Феодора в столицу. До последнего Ликиний надеялся, что это – всего лишь гнусный наговор и клевета, и что Феодор сам все объяснит и расскажет. А потом они вместе вознесут хвалу богам и зажгут кадильницу возле статуй пантеона.

От мечтаний императора оторвал голос стражника: сообщал, что вернулись посланники. Оттолкнув воина, Ликиний быстро вышел в большой зал. Гонцы выглядели виновато. Мятые тоги и мешки под глазами, да еще хмельной шлейф вокруг говорили, что задержались они явно не в пути. «Очевидно, прием был теплым, — съязвил император. Но было видно, что шутить он не намерен. Гонцы что-то мямлили о тяжелом пути домой и о Феодоре, но посмотрев, как наливаются кровью глаза Ликиния, молча вытолкнули наперед младшего из них. Тот, не говоря ни слова, подал письмо. Император узнал руку Феодора. Военачальник говорил, что ему нельзя оставить город свой в то время, когда в народе такое большое смятение: ибо «многие, — писал он, — оставив отечественных богов, поклоняются Христу, и почти весь город, отвратившись от богов, славит Христа, и грозит опасность, что Гераклея отступит от твоего царства. Посему, — продолжал он, — потрудись, царь, и приди сюда сам, взяв с собою изваяния более славных богов, — сделай это по двум причинам: чтобы усмирить мятежный народ и чтобы восстановить древнее благочестие; ибо когда ты сам с нами пред всем народом принесешь им жертвы, то народ, увидев нас поклоняющимися великим богам, станет подражать нам и утвердится в отечественной вере».

Ликиний, триумфируя, обвел взглядом присутствующих. «Не зря я верил Феодору», — словно говорил весь его вид. Уже к вечеру около восьми тысяч воинов и самых знатных из никомидийских граждан, возглавленных императором, выдвинулись в Гераклею. Правитель вел с собой не только князьей и сановников – также вез золотые и серебряные статуи наиболее чтимых идолов.

Тем временем в Гераклее к дому военачальника беспрестанно тянулись повозки и шли люди с нелегкой ношей. Слуги сновали вперед-назад, занося в дом драгоценные изваяния богов. Вскоре во всем городе не было ни одной статуи из языческого пантеона, зато дворец Феодора Стратилата был загроможден разномастными богами, богинями и божками едва ли не до самой крыши.

Военачальник с гераклийцами встречал Ликиния у ворот города. Все было празднично украшено, повсюду играла музыка, и войска Феодора в полном параде встречали правителя империи. Гераклия была готова к небывалому торжеству на честь древних богов. Ночь пробежала незаметно в дружеском разговоре. Ликиний, осмотревшись в заставленном статуями богов дворце военачальника, окончательно успокоился и под утро мирно уснул. Проснулся в обед, спросонья увидел, как Феодор одаряет городскую бедноту золотом и серебром, выпил немного вина и опять уснул.

Проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо. Мгновенно взбесившись от неслыханной наглости, Ликиний резко сел на ложе. Перед ним стоял один из офицеров с его гвардии и дрожащим голосом твердил: «Беда, август, беда!» Император вопрошающе уставился на белого, как мел, воина: «Клянусь великими богами, царь, обманут ныне ты этим нечестивым Феодором. Ибо я вчера видел золотую голову богини Артемиды в руках одного нищего, который шёл и радовался. Я спросил: где ты ее нашел? А он мне сказал, что ее дал ему Феодор Стратилат».

У Ликиния пропал дар речи. Он долго сидел на ложе, обхватив голову руками. Император не мог понять, как мог так ошибаться. Он не верил, что человек может быть таким бесстрашным в своей вере, и таким уверенным, что его Бог может его защитить. «Да никогда!» — со звериным рыком выбежал он со спальни. Ликиний быстро шел коридорами дворца военачальника. «Феодор, это ли твое воздаяние богам за принятые от них дары? Этого ли я ожидал, когда осыпал тебя столь великими почестями? И ради того ли я оставил Никомидию, придя ныне к тебе? О, злой и порочный человек! Поистине, — ты сын коварства и скверное жилище лукавства, — лестью меня заставивший придти сюда. Но, клянусь тебе силою моих великих богов, я не потерплю этого, и не добром кончится для тебя твоя хитрость», — бежали впереди мысли.

На пороге столкнулся с Феодором и припер его к стене: «Как ты мог?», — только и смог сказать.

Военачальник спокойно смотрел прямо в глаза императору: «Смотри, Ликиний! Теми, кого ты почитал за богов, теперь владеют нищие. Подумай, стоит ли поклоняться божествам, которые не смогли защитить даже самих себя?», — ответил негромко. Это были последние слова Феодора Стратилата перед тем, как он подъял на себя мученический венец.

Далее я вынуждена немного приостановить уважаемого читателя. Если он ожидал найти здесь описание казни святого Феодора, то его не будет. Ужасы мучений и все пытки, которые пришлось перенести святому, просто и емко описал его раб, святой Уар, который так же прославлен Церковью. Даже он, человек, видевший немало жестокости, свойственной тому времени, Уар едва находил в себе силы описывать неимоверные мучения своего господина. Можно только представить, какими страшными они были.

Предчувствуя близкую смерть, святой Феодор уже обращал к Богу последние молитвы, говоря: «Господи, рекл ми еси первее, Аз есмь с тобою, ныне же почто оставил мя еси? Виждь, Господи, яко зверие дивии растерзаша мя Тебе ради, избодены суть зеницы очес моих, плоть моя ранами раздробляется, уязвляется лице, сокрушаются зубы, едины точию нагие кости на кресте висят: помяни мя, Господи, претерпевающего крест Тебе ради, железо, и огнь, и гвоздие подъях за Тя: прочее же приими дух мой, уже бо отхожду от жизни сей».

Смотря на его муки, уверовали и тут же приняли святое Крещение даже воины императора. Святой мученик Феодор Стратилат, отошел ко Господу после распятия, сам склонив голову под меч Ликиния. Перед кончиной он в последний раз увещевал присутствующих, удерживая их от мести: «Перестаньте, возлюбленные! Господь мой Иисус Христос, вися на кресте, удерживал Ангелов, дабы они не сотворили отмщения роду человеческому».

После казни, опустошенный и разбитый, Ликиний сидел на ступенях дворца военачальника Феодора Стратилата, своего ставленика и любимца, которому только что своей рукой отрубил голову. Чувствовал себя гадко и, в то же время, одиноко, чувствовал себя преданным. Император до конца не мог поверить в случившееся. Невидящим взглядом долго смотрел на небо, пытаясь рассмотреть там Того, за Кого так бесстрашно пошел на смерть Феодор Стратилат. Смотрел, и никого не видел…