Преподобный Марк Гробокопатель и живущие на «том свете»
В очень далеком детстве моя любимая тетя Люба – простая сельская женщина, к которой меня отправляли на лето, привезла меня, киевлянку, обратно в город, и уж не знаю, почему, решила пойти со мной и своими подружками в Лавру, в пещеры. Тогда мне показалось, что это была экскурсия на «тот свет». И на «том свете» в гробах жили люди…
Каждый день жизнь дает нам поводы вспоминать о смерти. Они написаны в заголовках газет, ими открываются выпуски новостей, они «преследуют» нас, всплывая окнами на любых сайтах.
Мы проматываем эти новости, отключаем окна. Не потому что мы «плохие» – просто невозможно лично пережить трагедии множества людей погибших в авиакатастрофе, смытых цунами, убитых в военных конфликтах за день, от этого можно сойти с ума. Вот и включается механизм защиты, о котором Э.М.Ремарк в «Черном обелиске» очень точно говорит: «Но, видно, всегда так бывает: смерть одного человека – это смерть, а смерть двух миллионов – только статистика». Но зато смерть одного, близкого – это переоценка жизни, иногда полный в ней переворот.
Что же мы знаем о смерти?
Мой первый «переворот» сознания связанный со смертью произошел на лекции по культурологии, когда преподаватель сообщил нам нечто, ставшее для меня открытием – человека от животного отличает не способ жизни, а способ захоронения мертвых. Ни одно животное не придумало ритуала погребения для своих сородичей.
В 1908 году швейцарец Отто Гаузер около поселка Мустье в долине реки Везеры (Южная Франция) нашел захоронение, как потом оказалось, неандертальца, жившего несколько десятков тысяч лет назад. В неглубокой могиле лежал скелет юноши: на правом боку, правая рука под головой, ноги согнуты – как будто положен спать. Около скелета лежали кремниевые орудия и несколько обожженных звериных костей: они были даны мертвому на дорогу в вечность.
Тогда эта находка убедила многих, что сочувствие и уважение к мертвому восходят в истории человечества к самым древним временам.
Второй опыт был связан со смертью отца. Он умер на улице, его принесли домой соседи, думая, что он просто потерял сознание. Мы хлопали его по лицу, поворачивали туда-сюда, слышали, как он «вздыхает»… пока я не взяла его за руку и не попыталась нащупать пульс. Только тут до меня дошло, что он уже неживой.
Но зато смерть одного, близкого – это переоценка жизни, иногда полный в ней переворот.
Довольно трудно определить, жив человек или нет. Специалисты до сих пор спорят о том, с какого момента считать человека неживым – с остановки сердца, смерти мозга, клинической, биологической.
Третий опыт – был опыт не самой смерти, а подготовки к ней – умирания. Тетушка Луиза была неизлечимо больна. Она знала о том, что ее ждет. Она и прежде была добрая и веселая, щедрая, всепонимающая и помогающая. Но знание о предстоящей смерти, сделало ее буквально святым человеком. За полгода, когда стало ясно, что конец близок, она успела сделать кучу дел – со всеми попрощаться, отметить последний день рождения, всем признаться в любви, несколько раз исповедаться и причаститься, приготовить все необходимое для погребения, всех утешить, и главное – подать пример – как это делается, как это – умирать. А вот так – с благодарностью к прожитой жизни, к Богу, который эту жизнь подарил, и с надеждой на жизнь вечную.
* * *
Там, под землей, в пещерах киевской Лавры, на «том свете» жил в 11 веке человек – монах, по имени Марко. Хотя большая часть братий уже жили над землей, построили Великую церковь в честь Успения Богородицы, он предпочитал жить, как отец-основатель, в пещере. Да и согласно Патерику, послушание у него было копать могилы для братьев там же, в пещерах. Тяжелый труд, ведь выкопанную землю надо было на себе выносить на поверхность, молитва и упражнение в аскезе – строгий пост в отношении не только еды, но и воды, ношение вериг, смиренное послушание братии, сделали его другом не только живым, но и мертвым. Из Патерика известны случаи, когда мертвые выполняли его просьбы.
Из-за узкой могилы братья не могли оправить одежду умершего монаха и возлить на него елей, отчего сердились и выговаривали Марку, но он не оправдывался, просил прощения у братий, что не смог сделать могилу пошире. А потом попросил у умершего, чтобы тот сам возлил на себя елей. Умерший протянув руку, взял сосуд, помазал себя, оправил одежду, и снова упокоился в своем гробе.
Или было еще, когда один из братьев умер, а могила ему не была готова. По просьбе Марка, умерший ожил и «подождал», когда Марк справиться с работой.
Современная жизнь и культура сделали нас нечувствительными к «статистике» смерти, и цепенеющими при личном соприкосновении с нею.
В другом случае, когда два брата просили похоронить их рядом и Марк сделал им могилы, но младший из них умер раньше старшего, и его положили в могиле для брата. Старший же брат, вернувшись в монастырь, увидел, что младший занял его могилу и очень расстроился. Но Марк, не желая никого огорчить, а заодно и подать пример смирения, попросил умершего брата встать и перелечь предназначенную для него могилу. Младший, послушав Марка, встал и занял приготовленное ему место. Старший был так поражен этим, что плакал и каялся несколько лет.
Марко гробокопатель не воскрешал мертвых, но будучи послушным живым и служа мертвым, удостоился от Бога дара – чтобы мертвые его слушались. Это изумляет, как любой Божий дар. Это изумляет, как сама смерть.
Современная жизнь и культура сделали нас нечувствительными к «статистике» смерти, и цепенеющими при личном соприкосновении с нею. С одной стороны – ею полны фильмы, теленовости и интернет, с другой – «не смейте говорить мне, что я умру». Лично я, лично он, лично мы. Мы предпочитаем «пировать во время чумы», а не иметь «память смертную». Спасающую смертную память. Ту, которая способна нас удержать от больших и малых преступлений. Но эта благая память возможна только тогда, когда мы уважаем временную смерть и ужасаемся смерти вечной.
Те, кто положили неандертальского юношу, спать в его могиле, уже знали о том, что это временно, что ему предстоит проснуться.
Нам тяжело поверить в смерть близких, не только потому, что «вот тут он был жив, а в следующую секунду уже нет» и нет возврата, а потому, что смерть – неестественная для нас. Она возникла от грехопадения, она необходима, чтобы грех не был вечным. Это плата за наше возвращение к Отцу, ее не избежали ни пророки, ни святые, ни Господь.
Но Он, пройдя через врата смерти и воскреснув, оставил нам послание – она не вечна!
