Богословие на каждый день: Уникальность нравственного учения христианства

Нравственность или моральные качества человека часто определяются средой его воспитания, а также различными социально-культурными факторами. В этом плане религия является достаточно мощным инструментом воздействия на эти самые моральные качества. Истинная сущность нравственности должна объединять в себе две стороны – свободу воли и закон. Однобокое принятие той или иной позиции приводит к деформации нравственности и перерождению ее с одной стороны в гедонизм, эвдемонизм или утилитаризм, а с другой – в детерминизм.

Христианская мораль предполагает добровольное принятие субъектом (т.е. человеческой волей) объективной Божией воли и, таким образом наиболее полноценно сохраняет и раскрывает в себе обе стороны сущности нравственности[1]. Христос призывает (а не требует) идти «тесными вратами» (Мф. 7:13-14), «…отвергнуться себя и взять крест свой» (Мф. 16:24). Кроме того, если мы стремимся узнать какова же моральная сущность той или иной религии, то нам необходимо просто посмотреть на слова и действия ее основателя.

Важно также отметить, что для любого религиозного человека высшим критерием моральности является Бог. Христиане, вслед за своим основателем, всегда утверждали, что Бога мы познаем через богочеловека Христа: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. И отныне знаете Его и видели Его» (Ин. 14:6-7).

Можно утверждать, что христианская нравственность лишена крайностей и недостатков.

Христос же является воплощением любви, кротости и смирения: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:28-29) и в другом месте звучит призыв Христа: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10:16).

Таким образом, можно утверждать, что христианская нравственность лишена крайностей и недостатков. Однако, для большей убедительности, необходимо провести сравнение последней с нравственностью других мировых религий и светской моралью.

Что касается нравственности в Исламе, то здесь необходимо отметить явный перегиб в сторону закона, в то время как о свободе не может идти и речи. В христианстве свобода – это основополагающий принцип жизни, без которого невозможно было бы грехопадение, но и невозможно было бы достижение главной цели жизни – обожения.

«Познайте Истину, и Истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32), – восклицает Христос, а апостол Павел дает предписание о том, где нам искать настоящую свободу: «Где Дух Господень, там свобода» (II Кор. 3:17). Смысл приведенных слов мы можем увидеть в разъяснении Николая Лосского: «Только свободные существа могут быть носителями нравственного добра и других абсолютных ценностей. Только свободные существа, добровольно вступающие на путь единения с Богом, как живым идеалом совершенства, заслуживают имени сынов Божьих. Только свободное существо способно самостоятельно участвовать в действии Божьем, или входить в живой совет с Богом»[2].

Теперь, для понимания отношения к свободе и закону в Исламе, необходимо обратиться к их священной книге – Корану.  Сразу нужно отметить, что представляет это произведение: «Коран – книга, определяющая не столько богословие ислама, сколько образ жизни мусульман, регламентированный жесткими религиозными законами»[3]. Указанный фактор налагает определенный отпечаток на отношение к человеку в мусульманстве, так как в этой религии практически отсутствует целостная и систематическая антропология, при этом Коран носит прикладной характер, выраженный в конкретных алгоритмах действий и критериях оценки, применяемых в конкретных ситуациях. Так же в Коране содержится ряд прямых указаний на безоговорочное повиновение Аллаху: «Бойтесь же Аллаха и проявляйте прилежание, слушайте и повинуйтесь, и расходуйте – это лучше для души вашей» (Коран 64:16). Кроме того, рефрен «Повинуйтесь Аллаху и Посланцу Его» встречается в священной книге мусульман десять раз, не считая таких повелений как, например, «Поклоняйтесь Аллаху и бойтесь Его, и повинуйтесь моему повелению» (Коран 71:3) и прочих.

Таким образом, мы видим, что, в отличие от христианства, где отношения между человеком и Богом основаны на любви, в мусульманстве эти отношения выстраиваются на страхе, повиновении и жестком исполнении закона. Далее, на примере различных аспектов нравственности, необходимо рассмотреть, что же конкретно повелевает мусульманский закон своим последователям.

Исламский религиозный закон практически не оставляет для человека возможности самостоятельно думать, оценивать нравственность или безнравственность своих поступков и, таким образом исправляться.

Первое на что следует обратить внимание это на тот факт, что, исходя из детерминистской концепции отношения к миру и человеку, в мусульманстве Аллах является творцом как добрых, так и греховных действий человека: «Аллах сотворил вас и то, что вы делаете» (Коран 37:96), при этом возникает вполне логичный вопрос о том, на каком основании в таком случае, ответственность за зло ложится на человека, а не на Бога?  

В мусульманстве этот вопрос решается просто – так захотел Аллах: «А если Аллах пожелает сотворить зло людям, то никто не отвратит его» (Коран 13:11). Исламский религиозный закон практически не оставляет для человека возможности самостоятельно думать, оценивать нравственность или безнравственность своих поступков и, таким образом исправляться.

Важно отметить, что фанатичность и экзальтированность религиозного сознания проявляется в делении мира на «черное» и «белое», а людей на своих и чужих или спасенных и проклятых. Мусульманская религиозная доктрина не допускает даже простого и спокойного отношения к иноверцам, не говоря уже об отношениях любви, при этом размывается грань между моральностью и аморальностью поступков.

К примеру, в отношении к единоверцам убийство является грехом: «Не убивайте своих, поистине Аллах к вам Милостив» (Коран 4:29), – а вот в отношении иноверцев ситуация сразу меняется: «Они прокляты, где бы ни находились. Хватайте их и убивайте злейшим убиением, как поступал Аллах с теми, что были до вас» (Коран 33:61-62).

Критики христианства, безусловно, могут указать на жестокие места в Ветхом Завете, однако всем известна шестая заповедь Декалога: «Не убий» (Исх. 20:13), при этом в Коране нигде не говориться о том, что убийство – это грех.

Еще важно отметить также один важный аспект – христианство относиться к мужчине и женщине как к людям равного достоинства, ведь оба пола были созданы по образу и подобию Божьему (Быт. 1:26-27), при этом в исламе женщина рассматривается как существо более низкого достоинства, а в священной книге мусульман содержится прямое указание на необходимость бить последних только лишь за потенциальное подозрение в неповиновении: «А тех, от которых опасаетесь непослушания, наставляйте, бегите их ложа и бейте» (Коран 4:34).

Рассмотрев некоторые примеры, конкретного отношения к грехам и нравственному закону в исламе, можно сделать определенные выводы:

1. Ислам гиперболизирует значение закона, при этом фактически устраняет свободу из религиозной жизни, тем самым нанося ущерб адекватному восприятию нравственности.
2. Детерминизм, рассматривающий Аллаха как родоначальника и добра, и зла, ставит под сомнение ответственно человека за свои проступки.
3. Этот же детерминизм лишает человека благодатного общения с Богом и низводит отношения последних в сухую юридическую плоскость. К примеру, если грехов в человеке больше чем добрых дел, то необходимо, лишь понести наказание за злые дела, а потом за добрые отправиться в рай[4]. Такое отношение к греху приводит к восприятию последнего лишь как простого нарушения закона.
4. Отношения человека и Бога в Исламе строятся на чувстве страха и подчиненности.
5. Двойные стандарты в отношении к греху приводят к экзальтации религиозного сознания и размывании грани между моральностью и аморальностью того или иного поступка.

Нужно отметить, что христианская нравственность лишена указанных недостатков, так как в равной степени воспринимает и закон, и свободу как основополагающие принципы религиозной жизни. При этом грех воспринимается как болезнь, излечение которой возможно лишь посредством преображающей силы любви.

Аскетизм является неотъемлемой чертой многих религий. Мусульманские аскетические упражнения достаточно скудны, и состоят в основном в соблюдении поста, от рассвета до заката, в месяц Рамадан. В индуизме же аскетизм получил широкое распространение с очень древних времен. Буддизм, как возникши именно в индуистской среде, также имеет развитую систему аскетических упражнений.

Но если христианский аскет терпит лишения ради соединения с Богом, то индус придавался самоограничению ради самого себя. Все восточные культы характеризуются пессимистическим отношением к миру, так как связывают его с бременем неизбежности постоянного цикла перевоплощений[5].

Индуистское мировосприятие определяет цель жизни человека, как избавление или упразднение самой жизни, разрыв связи с окружающим миром, победа над кармой. Кожевников пишет о том, что аскетика, как любое жертвоприношение в индуистских культах абсолютно лишено нравственного значения и носит эгоистический характер: «Оно [жертвоприношение] не акт благоговения, не выражение бескорыстного порыва души к Богу, а дело расчета и выгоды, как со сторон богов, так и людей»[6].

Буддизм же, не знающий Бога, еще более эгоистичен, чем индуизм, из которого он вышел. Духовное устройство буддизма полностью противоположно христианскому, так как по своей сущности и целям абсолютно безбожно, однако не потому что оно пртиворелигиозно, а потому что безрилигиозно[7]. Важно отметить, что если в исламе присутствуют двойные стандарты в отношении к некоторым грехам, то в буддизме вообще нет принципиального отличия между сущностью греха и природой добродетели[8].

Освобождение от страстей в буддизме связано с погашением всякого пожелания[9]. Таким образом, ключевым препятствием в достижении нирваны является именно желание. Сюда следует относить любое желание, в том числе и добродетельное. Крайне пессимистический взгляд буддиста на окружающую действительность, как единственный источник страданий, заставляет его бежать от этой действительности, что и приводит к полному уничтожению грани между добром и злом.

Не смотря на кажущееся внешнее сходство, нравственные системы буддизма и христианства, в своей основе, противоположны.

Дифференциация моральных и аморальных поступков, основана на гордом устремлении, ведет к тому, что нравственную систему буддизма можно определить как эгоистичный утилитаризм. Одним из 84 махасиддхов буддизма Нагарджуной был даже составлен трактат, где он, прибегая к системе собственных доказательств, стремится опровергнуть существование Бога и творение Им мира: «Таким образом буддист явился самостоятельным и независимым решителем своей судьбы; отвергнув сознательно Бога, он, естественно, сам заступил Его место. Это был для себя самодовлеющий авторитет»[10].

Итак, не смотря на кажущееся внешнее сходство, нравственные системы буддизма и христианства, в своей основе, противоположны. Православная аскетика рассматривает самолюбие и гордыню как первооснову греховной жизни, преп. Максим Исповедник отмечает: «Себялюбие есть начало всех страстей, а конец их – гордыня»[11]. Буддистская же духовная практика, отрицающая Бога, акцентирует внимание на человеке, тем самым превращая борьбу с грехом в трансформацию последнего в более тонкую и изощренную страсть.

Аскетизм, связанный с отвержением мира и презрением к нему далек от христианского завета любви и чувства ответственности за судьбу мира, ведь апостол Павел напрямую пишет о прямом влиянии нравственного состояния человечества на окружающий мир: «Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5:12).

Определяющей установкой в духовной жизни буддиста является гипертрофированная ориентация на загробную участь, косвенную критику подобного отношения к жизни и миру, можно найти у Семена Франка: «Всюду, где эсхатологическая установка является мотивом, непосредственно определяющим действия, там ответственное христианское отношение к реальности, необходимо опирающееся на учет реальности как она есть в действительности, заменяется практикой на основе фантастики»[12]. Можно сказать, что пермаментно-циклическая эсхатология буддизма еще больше отрывает человека от мира, тем самым, фактически деморализирует его отношение к окружающей действительности, а Христос ведь сказал: «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин. 12:47).

Христианское двуединство религиозной задачи, заключающееся в спасении души и ответственности за спасение мира выражено словами апостола Петра: «Кто говорит: "я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?» (1 Ин. 4:20).

Не смотря на то, что многие века понятие нравственности было неразрывно связано с понятием религии или хотя бы религиозности, в современном мире приобретает все больший авторитет так называемая светская или секулярная нравственность. На сегодняшний день внерелигиозная мораль обязана своим существованием философии гуманизма и светского гуманизма. Здесь нет необходимости подробно разбирать историю происхождения и мировоззренческие концепции данных движений, потому мы остановимся лишь на его нравственной системе.

Основными документами, отражающими различные аспекты философии, в том числе и моральные ориентиры, секулярного гуманизма являются три гуманистических манифеста (1933, 1973 и 2003 годов), а также декларация светского гуманизма и «Гуманистический манифест 2000: призыв к новому планетарному гуманизму» автором которого является известный атеист и гуманист Пол Куртц. При беглом прочтении, каждый из данных манифестов, несет в себе вполне адекватные моральные идеи, направленные на созидание равного, счастливого и свободного общества. Однако далеко не все так однозначно.

Манифест 1933 года уже закладывает определенные атеистические концепции, так, к примеру, в 6 пункте пишется: «Мы убеждены, что время теизма, деизма, модернизма, а также различных вариаций «нового мышления» ушло»[13]. В третьем пункте гуманисты отвергают существование души, а в четвертом – утверждают, что религия является лишь продуктом постепенного развития человечества. Манифест 1973 года вообще низводит традиционные религии до мифотворчества: «Все счета, которые предъявляет нам природа, должны быть перепроверены наукой; по нашему мнению, догмы и мифы традиционных религий к этому не пригодны»[14], – а также воспринимает религиозную веру как вредную: «...такие понятия как откровение, Бог, обряд или верования впереди человеческих потребностей и опыта, вредят человеческому естеству»[15].

Устраняя Бога из человеческого общество гуманисты предлагают на Его место поставить самого человека: «...приверженность всему человечеству – это причастность высшей из возможных святынь; в своей нацеленности на более полное видение человеческого потенциала она выходит за рамки узкой приверженности церкви, государству, партии, классу или расе»[16]. Таким образом, светские гуманисты предлагают рассматривать человека как меру всех вещей и, естественно, свои идеи предлагают в качестве главного руководства на пути к достижению земного счастья.

Обратимся теперь к моральным основам идей светских гуманистов. Тысячи интеллектуалов, поставивших подпись под вторым манифестом, призывают признать право «...личности на достойную смерть, эвтаназию и право на самоубийство»[17], – и это ради того, «...чтобы человек в полной мере ощутил собственное достоинство»[18].

Недоумение вызывает причинно-следственная связь, а точнее ее отсутствие. Каким образом прямое самоубийство или убийство врачом своего пациента позволит человеку ощутить собственное достоинство? Американский сенатор Патрик Бьюкенен, анализируя данный программный документ, предлагает обратить внимание на следующие положения: «Вера во внимающего молитвам Бога... есть вера в недоказуемое, пережиток прошлого... Традиционная этика не смогла удовлетворить современные потребности... Обещания посмертного спасения и вечного проклятия равно иллюзорны и небезопасны для психики... Наука утверждает, что человеческий род есть результат эволюции природы»[19], – при этом он отмечает, что всю эту «новую» правду учителя ревностно вдалбливают детям в школе, при том, что христианство не пускают даже на порог[20].  

Цель всех этих прокламаций не скрывается и является вполне конкретной: «Манифест провозглашает право каждого человека «на контроль рождаемости, аборт и развод» и добавляет: «Многие разновидности сексуального поведения не могут и не должны считаться дурными по определению»[21].

Вводиться и понятие «контроля рождаемости», а учитывая, что это не философская категория, а рекомендации к действию, то следует признать, что ничего созидающего для человечества оно не несет.

Откровенная пропаганда греха воспринимается гуманистами как поступательное развитие человека,  и даже мужество: «Любовные отношения не обязательно должны быть гетеросексуальными. Отношения между гомосексуалистами и лесбиянками бывают столь же прочными, как и гетеросексуальные, – притом, что поддержание таких отношений может требовать даже больших усилий»[22].

Отношение гуманистов к убийству (пусть и под благовидным предлогом в виде эвтаназии) и разврату мы описали, теперь же, как ни страшно это звучит, эти понятия можно объединить в одно целое: «Что касается области половых отношений, мы полагаем, что нетерпимость, проповедуемая ортодоксальными религиями и пуританскими культурами, чрезмерно ограничивает свободы в этой сфере. Должно быть признано право на контроль рождаемости, аборт и развод»[23]. Как видим, здесь еще вводиться и понятие «контроля рождаемости», а учитывая, что это не философская категория, а рекомендации к действию, то следует признать, что ничего созидающего для человечества они не несут.

Говоря об этической системе светского гуманизма необходимо обратить внимание еще на одно положение – решение проблемы бедности. У всякого христианина бедный человек вызывает чувство сострадания и желание помочь ему всеми доступными средствами. Гуманисты же, поднимая данный вопрос, как всегда, начинают все под благовидным предлогом: «Необходимо поддерживать меры, направленные на непосредственное улучшение здоровья и благосостояния беднейших слоёв населения, особенно женщин и девушек»[24], – предлагают далее совершенно разрушающие решение: «Сюда должны быть включены усилия по стабилизации, а в дальнейшем и снижению показателей роста населения».

Ну а «гуманные» средства для снижения роста населения мы указали выше – аборт, эвтаназия, гомосексуализм, разводы. Кроме того, указанные рекомендации еще и озаглавлены как «Призыв к новому планетарному гуманизму», таким образом, претендуют на обязательность для всего человечества.

Гуманистическая этика, под видом свободы равенства, предлагает тотальное порабощение страстями.

Учитывая, что, при всей кажущейся благовидности, основные положения моральной системы светского гуманизма не несут в себе ничего созидающего, то и говорить о превосходстве христианской нравственности в данном случае не приходится. Вся христианская жизнь, основывающаяся на двуединой заповеди любви (Мф. 22:37-39), позволяет человеку подняться над тленными ценностями материального мира, тем самым преобразить себя и окружающую действительность.

Положения светского гуманизма подводят необходимую идеологию под оправдание греха, а ведь еще апостол Петр писал: «Кто кем побежден тот тому и раб» (2 Петр. 2:19), – таким образом, гуманистическая этика, под видом свободы равенства, предлагает тотальное порабощение страстями. Правильное же отношение к материальным ценностям и земному миру выражено в словах апостола Павла: «Всё мне позволительно, но не всё полезно; всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6:12).

Главной особенностью естественного нравственного закона является то, что, в отличие от законов физики, химии и проч., его можно нарушить...

В своем стремлении избавиться от религии, светские гуманисты делают особый акцент на естественной морали или естественном нравственном законе человека, желая показать, что нравственность абсолютно автономна и не зависит от веры в Бога. Данное явление Клайв Льюис называет еще «законом человеческой природы» указывая тем самым на качественное отличие последнего от остального живого мира.

Главной особенностью естественного нравственного закона является то, что, в отличие от законов физики, химии и проч., его можно нарушить: «Но тот закон, который присущ только человеческой природе, и который не распространяется на животных, растения или на неорганические тела, такой закон человек может нарушить по своему выбору. Этот закон назвали "естественным", потому что люди думают, что каждый человек знает его инстинктивно и поэтому никого не надо учить ему»[25].

Актуализация естественной морали происходит в структурах человеческого общества на основе этических и правовых норм регулирующих отношения на различных уровнях личной и социальной активности. Христианство не отрицает существование естественного нравственного закона, но воспринимает его как принцип, ограждающий целостные структуры человеческого бытия от нравственного растления. Не смотря на изначальную данность и кажущуюся автономность естественной морали, нужно сказать, что оценка моральности либо аморальности того или иного поступка/явления может происходить лишь при наличии некоего идеального ориентира, как и существование истины является объективной реальностью вне зависимости от того воспринимает ли ее субъект.

Владимир Соловьев раскрывает три моральных принципа лежащих в основании нравственной жизни человека – это чувства благоговения, жалости и стыда. Стыд является корнем человеческой нравственности, так как в самом психическом акте стыда тот кто стыдится, отделяет себя от того чего стыдится: «Человек, стыдящийся животной природы в ее коренном процессе, тем самым доказывает, что он не есть только явление или процесс этой природы, а имеет самостоятельное, сверхживотное значение»[26].

Жалость заключается в этическом отношении человека к себе подобным существам, т.е. к другим людям: «Жалость есть индивидуально-душевный корень должных социальных отношений»[27]. И последняя, третья основа моральности – благоговение – выражающееся в отношении человека к высшему началу, к Богу: «Чувства стыда, жалости и благоговения исчерпывают в основе всю область возможных нравственных отношений человека: к тому, что ниже его, что равно ему и что выше его»[28].

Естественный нравственный закон можно отнести лишь только к первым двум принципам, так как он является выразителем самого элементарного уровня нравственных отношений: «Христианам нет необходимости прибегать к естественному нравственному закону, имея более высокую и более совершенную этику в Евангелии. С точки зрения евангельской этики, мы не можем назвать человека нравственно совершенным, основываясь только лишь на том, что он – не убийца, не прелюбодей и не вор»[29].

Указание на наличие в человеке естественной морали, мы можем найти в Священном Писании, где апостол Павел говорит о совести как об объективном свидетельстве нравственного закона: «Ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2: 14-15).

Жалость позволяет человеку воспринять и прочувствовать проблему или скорбь другого, прийти к нему на помощь. Однако совершенство отношений к себе подобным заключается во всепрощении.

Итак, принимая во внимание указанные особенности естественного нравственного закона, нужно сказать, что христианская мораль является наилучшим ее выразителем, превосходящим ее. Если говорить о стыде, как нравственном чувстве, то свое библейское выражение оно находит в следующих словах: «Наблюдай время и храни себя от зла – и не постыдишься за душу твою: есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд – слава и благодать» (Сир.4:23-25). Со своей стороны апостол Павел ясно дает понять каким же образом стыд может стать славой: «Вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда кто обирает, когда кто превозносится, когда кто бьёт вас в лице. К стыду говорю, что на это у нас недоставало сил» (2 Кор.11:20-21).

Жалость позволяет человеку воспринять и прочувствовать проблему или скорбь другого, прийти к нему на помощь. Однако совершенство отношений к себе подобным заключается во всепрощении: «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5:44).

Начало и конец христианской морали – любовь, абсолютно бескорыстная и направленная даже на обидчиков и врагов.

Чувство благоговения, регулирующее отношение к высшему началу, свое наибольшее выражение находит во взаимной любви – человека к Богу: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Моё, и Отец Мой возлюбит его, и Мы придём к нему и обитель у него сотворим» (Ин.14.23), – и Бога к человеку: «Ибо и Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк.10:45).

Таким образом, христианская нравственность, как основанная на Божественном Откровении, является наиболее совершенной моральной системой. Начало и конец христианской морали – любовь, абсолютно бескорыстная и направленная даже на обидчиков и врагов. А потому именно любовь должна быть главной отличительной чертой всякого христианина, проявляемая им во всех сферах человеческой жизни: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:34-35).