Анатомия души. Окончание. Итоги

Уныние

Уныние входит в число восьми «общеродовых» помыслов, но по своей природе существенно отличается от всех остальных. Если другие помыслы в сущности есть не что иное, как звенья цепи, которые соединяются в любой последовательности и в самых различных сочетаниях, то уныние в этой цепи всегда оказывается замыкающим звеном, поскольку после него уже не приходит никакой другой помысел.



Уныние носит «составной» характер: в отличие от всех остальных страстных помыслов, которые своим происхождением обязаны той или иной иррациональной части души, уныние происходит из помыслов, которые присущи им обеим. Всецело находясь в области алогичного, уныние как феномен в высочайшей степени иррационально. Конкретно это проявляется в том, что впавший в уныние негодует против всего, что ни попадается ему на пути (ярость), и тоскует обо всем, чего он лишен (вожделение). Ввиду парадоксальности и противоречивости его проявлений, уныние можно представить в образе двуликого Януса.



Его сложный и «запутанный» характер выражается в хитром смешении чувства подавленности и агрессивности. Следует также указать на фактор протяженности во времени. Если другие помыслы приходят и иногда достаточно быстро отступают, как, например, блуд или гнев, то уныние задерживается подолгу, поскольку по своей «сложной» природе связано со всеми остальными страстями. Отсюда возникает особое состояние душевной депрессии, которое может принять хроническую форму.

Итак, для жизни души уныние представляет собой своего рода тупик. Отвращение ко всему, что есть, в сочетании со смутным желанием того, чего нет, парализует природные способности души вплоть до того, что уже никакой другой помысел не может войти в ум.

Важный симптом и психологическое следствие уныния – атония души. Она проявляется в «удушье» личностного начала в человеке. Ум теряет способность отражать мир. Уныние как-будто колпаком накрывает все жизненные способности души, и у человека «перехватывает» дыхание, необходимое для самого физического существования.

Когда уныние и печаль в душе задерживаются надолго, они умерщвляют духовную жизнь. Несмотря на внешнюю активность, внутри нас образуется пустота, это приводит к ожесточению и бесчувствию, из-за которых молитва и любое духовное делание становятся непосильными и, в конце концов, невозможными.

Причиной уныния могут быть также помыслы тщеславия, честолюбия, суеты, которые непосредственно предшествуют появлению гордыни. Поскольку эти помыслы совершенно суетны, пусты и не имеют никакого отношения к реальному положению вещей, жажда славы остается неутоленной. Рано или поздно с осознанием этой суетности приходит уныние и чувство полной опустошенности.

От состояния общей расслабленности возникает чувство скуки, неприязни, тошноты, неспособность что-либо удержать в уме, изнеможение, «сердечная тревога» – все эти душевные состояния включает в себя понятие уныния.

Преподобный Евагрий противопоставляет унынию античный идеал бесстрастия гностика, наполняя его христианским содержанием. Бесстрастие становится непременным условием высвобождения силы христианского милосердия, которая открывает доступ к личности Бога. Гностик – это тот, кто силой Благодати стяжал дар личной связи между своим «Я» и «Ты» Бога, и имеет дерзновение вкушать высшее блаженство богопознания.

На этом пути к Богу уныние является злейшим врагом, поскольку оно способно задушить ум – средоточие человеческой личности. В состоянии уныния в человеческом уме «Бездна бездну призывает» (Пс 41;8). Бездна внутреннего небытия зовет к бездне вселенской пустоты. Это самое страшное состояние ума!

Поскольку уныние – болезнь двух способностей души, яростной и вожделеющей, необходимо добиться полного исцеления этих последних. Уму присущи как знание, так и невежество. Вожделеющая часть души склонна как к воздержанию, так и к роскоши. Гневная – как к любви, так и к ненависти. Из этого следует, что знание исцеляет ум, любовь – гнев, а воздержание – вожделеющую часть.



Телесные страсти пресекает воздержание, а душевные – духовная любовь. Душевные страсти куда более неистовы, чем телесные, они могут преследовать человека до самой смерти, тогда как телесные отступают гораздо быстрее. Таким образом, яростная часть души нуждается в более интенсивной терапии. Но в духовной жизни следует начинать борьбу «снизу», сначала вооружившись против вожделения. Без воздержания духовная жизнь невозможна. Конечная точка этой жизни – стяжание любви.

Любовь любит другого ради него самого, не причиняя ему никакого вреда, ничем не уязвляя; вожделение же, напротив, представляет собой исключительно эгоистическую отчужденность самости, ее похоть неутолима по определению и неизбежно приводит к печали и унынию.

Если уныние представляет собой разновидность малодушия, здесь требуется прежде всего активное сопротивление этому противоприродному действию гневливой части души. Терпение сокращает уныние. Первое и самое эффективное средство от уныния – просто «держаться молодцом» перед лицом опасности бегства. Мания докучать другим рассказами о своих несчастьях равносильна такому бегству.

Однако сами по себе мудрые советы и самые проницательные замечания ничего не меняют, поскольку яростная и вожделеющая части души своими корнями уходят в иррациональное и инстинктивное. Главное побуждение к действию должно прийти «свыше», чтобы разбить порочную цепь чувства подавленности и агрессивности. Это побуждение может произойти только от ума. Конечно, ум тоже бывает уязвлен страстями души, но он никогда не теряет от природы присущей ему способности воспринимать Слово Божье. Поэтому всегда остается условием свободного выбора. В уме определяется подлинная или иллюзорная ценность любого человеческого деяния.

Чтобы выйти из тупика уныния, следует обратиться к «владычественному уму», этой «господствующей» способности человека. Ум должен быть приучен к размышлению над Словом Божиим. Слово Божье размыкает адский круг собственных и чужих помыслов, нескончаемых внутренних рассуждений-монологов, которые не одного привели на грань безумия. Внушения врага надлежит вытеснить богоносными словами утешения и ободрения, они помогут человеку сдвинуться с мертвой точки в его духовной жизни. Премудрость, разумение «логосов» и Божественной гармонии сотворенного мира содержит в себе лекарственное средство от уныния.

Еще одно средство от уныния может некоторым показаться не очень привлекательным, но, тем не менее, оно весьма эффективно. Это упражнение в смерти, каждодневное умирание. «Христианин всегда должен быть настроен так, словно он завтра умрет, а телом своим должен пользоваться так, словно оно будет жить с ним многие годы» (Преп. Евагрий).

Смысл этого «упражнения в смерти» очевиден. Уныние уходит тайными корнями в себялюбие, это плод болезненной переоценки земной и материальной жизни, со всеми ее перипетиями и неизменной враждебностью. Размышление о смерти, память смертная внушает, что «у нас нет здесь постоянного града» (Евр. 13;14). Она учит оценивать реалии с трезвостью и соответствующим образом строить свою жизнь. Ясное осознание тщетности наших эгоистичных достижений перед лицом смерти в конечном счете послужит укреплению святой воли к духовной жизни.



Постепенно человек начинает понимать, что и сами искушения, которые сопровождают его многотрудную жизнь, есть необходимые средства для его спасения. «Кто избегает благополезного искушения, избегает вечной жизни» (Преп. Евагрий).

Уныние и депрессия, лишенные изначально всякого положительного смысла, постепенно теряют свой исключительно вредоносный характер, чтобы стать дорогой к подлинно христианскому житию. Уныние, перенесенное с терпением, делает душу «в высочайшей степени испытанной». Говоря «испытанный», преподобный Евагрий использует специальный термин, который употребляется в металлургии по отношении к золоту и серебру, очищенным в огне от всяких примесей.

Так и уныние очищает сердце от всякой скверны, то есть от всякой страсти, и делает его «светоносным». Если мы не сдаемся под натиском беса уныния, то за ним уже не приходит никакой другой бес, и тогда наступает состояние «неизреченной радости и мира». Покой, бесстрастие, «сияние» сердца, а также обычное состояние умиротворения и радости – ключевые понятия мистического учения Евагрия Понтийского.

Многим, вероятно, предложенные средства от уныния не покажутся столь уж притягательными, поскольку так или иначе все они предполагают отказ от всякого рода наслаждений. Казалось бы, что, наоборот, отказ – это лучший способ усилить чувство подавленности и агрессивность. Конечно, это так, если отказ не открывает новых горизонтов, перспектив и не дает надежды выйти из тупика постоянно растущих потребностей. Конечный выигрыш выше первоначальной ставки. Привилегия этого выигрыша – дар «бесстрастия», внутренний покой, безмятежность ума, который даруется тому, что выдержал испытания.

Три ступени восхождения

Путь восхождения души к Богу имеет три ступени: первая состоит из практики или этики (praktike, ethike), вторая – это физика (physiki), а третья – это теология (theologike). Под этим имеется в виду, во-первых, упражнение в соблюдении заповедей, во-вторых, опосредованное ведение Бога через созерцание природы и сотворенных существ и, наконец, непосредственное, личное ведение Самого Бога без участия образа или мысли. Таким образом, практика имеет дело с добродетелями и противостоящими им пороками.

На первой ступени духовной жизни прежде всего требуется познать происхождение и действие «недугов души» – страстей. Нужно обуздать их посредством самодисциплины и, наконец, с помощью Божией благодати, достичь состояния бесстрастия страстной (иррациональной) части души. Бесстрастие не следует смешивать с понятием апатии. Имеется в виду, скорее, стяжание того вполне естественного здоровья души, которое проявляется в непоколебимости перед лицом искушений. Подлинной целью этой первой ступени духовного пути является не стоический идеал бесстрастия, а любовь, цель которой – ведение Бога.

О подлинной, христианской любви и ведении не может быть и речи, пока человек ослеплен страстями. Именно любовь становится дверью, открывающей человеку доступ к естественному ведению, то есть к физике. На этой второй ступени духовного пути человек познает Бога опосредованно, через постижение логосов сотворенных существ, скрытых во всем идей-смыслов, возводящих нас к Творцу Логосу, но при этом не открывающих Его Самого, Его природу. Другими словами, Бог познается здесь из Его творений. Некоторые люди, очарованные чудесами созерцаемого ими тварного бытия, останавливаются на этой ступени – и многое теряют. Это состояние подобно тому, как если бы кто-то отождествил лекарство со здоровьем как таковым и удовлетворился бы лишь первым.

Однако есть и те, кто домогается добродетелей ради ведения причин творения. И в этом случае он поднимается на третью ступень и достигает непосредственного, личного ведения Бога (theologia). Это Божие благодатное откровение, неподвластное человеку и в этой жизни доступное далеко не всем, совершается в том мистическом «состоянии молитвы», когда человек «без всякого посредника» вступает в невыразимо близкое общение с Богом, «как с Отцом».

Ступени

Здесь идет речь о смысле человеческого бытия. Ибо различные страсти, и прежде всего страсть чревоугодия, пытаются воспрепятствовать духу и не позволить ему «двигаться разумно (logikos)», стремясь к ведению Бога Слова, то есть Сына, Который только и может явить нам Отца. Если же человеку не удастся эта встреча с Богом, значит, ему не удастся и встреча с самим собой. Ведь человека – творение Божественного Слова – можно понять лишь исходя из Logosa и в единстве с Ним. Этим объясняется основополагающее значение духовной психологии в его универсальном мировоззрении, охватывающем всю действительность.

Конец пути

«Только в молитве человек воистину является самим собой». «Нерассеянная молитва» – это «великое дело», она есть «высшее мышление ума». «Молитва есть состояние ума, озаренного светом» Пресвятой Троицы» (Преподобный Евагрий Понтийский).

«Чистота молитвы» – для отцов это синоним бесстрастия. Она достигается не сразу, а постепенно. Первый этап в достижении бесстрастия – это очищение желательной части души. Полное бесстрастие – это преодоление не только страстных дел, но и всяких помыслов о тварных вещах. Потому что молиться – это значит «собеседовать» с Богом без всякого посредника.

Ничто так не угрожает молитве, как гнев и памятозлобие. Как только молящийся начинает молиться не рассеяно, то вся его духовная брань днем и ночью сосредотачивается вокруг яростной части души. Бесы пускают все средства, чтобы отвлечь наш ум от «мысли о Боге». При этом одним из лучших и могущественных их союзников есть наша память, которая оставляет свои отпечатки в уме, подобно печати на мягком воске.

Тот, кто стремится к «чистой молитве», не только делом или помышлением должен избегать греха гнева, но и очищать свою память. И это касается в особенности любого воспоминания о перенесенной несправедливости или обиде.

Только когда ум освобождается от омрачавших его страстей, когда «свет его очей» не замутнен, он становится способным к молитве. При этом «молитва», «созерцание» и «познание» Бога образуют единое целое. Речь идет о совершеннейшей, глубочайшей сопричастности, которая возможна только между личностями, «познавшими» друг друга. Вот почему единство трех Божественных Ипостасей Пресвятой Троицы служит Иконой, «образом» мистического единения, чистейшего благодатного единства между Богом и Его творением. Молитва есть не только защита от печали и уныния, но и плод радости и благодарения.

Молитва в том виде, как ее понимают Святые Отцы, возможна только тогда, когда в душе воцарилось состояние глубокой умиротворенности, вдали от бушующих страстей, всякого рода душевной экзальтации и эмоциональных потрясений. Молитва – это состояние совершенного покоя, безмятежности и ясности ума.

«Полнота мира» – это бесстрастие души, сопровождающееся подлинным познанием сущих. Бесстрастие есть спокойное состояние разумной души, образующееся из кротости и целомудрия. Это состояние внутренней безмятежности (oikeia eremia, букв. «родина покоя») является «естественным» состоянием ума, в котором он пребывал до того, как стал помрачен разными страстями.

Страсти, грехи для него – нечто чужеродное, пришедшее извне, они вызывают смущение и приводят к помрачению. Вот почему приближение Ангела можно безошибочно узнать по состоянию глубокой умиротворенности, наполняющей душу, а приближение демона – по беспокойству, встревоженности и смущению, которые он вызывает своим появлением, даже если является в обличии «Ангела света».

К «чистой молитве», как и к бесстрастию, приближаются постепенно. Преподобный Евагрий называет тот ум блаженным, который «во время молитвы стяжал совершенную свободу от материальных образов», «совершенное не чувствие». Почему? Потому что только это состояние делает его глухим и немым в отношении всех бесовских наущений, которые, в качестве точки опоры, всегда прибегают к чему-то чувственному.

Когда ум оказывается по ту сторону всех помыслов о чувственных вещах, он открывает «место Божие» в себе самом. Он не может этого сделать, если не совлекся страстей, которые сковывают его посредством помыслов, привязанных к чувственным вещам.

После того, как ум совлечет с себя ветхого человека и облачится в человека, рожденного от благодати, тогда он также узрит во время молитвы свое состояние, подобное сапфиру или небесному сиянию. Это и есть «Царство Божие», которое «внутри нас». Здесь это Царство открывается в нас самих, и оно превосходит всякое человеческое понимание. В чистом сердце запечатлено Новое Небо, в котором созерцаются Сущности Творения. С теми, кто достиг этого, собеседуют Ангелы.

Это видение сияющей Божественной Славы – высочайшая форма познания Бога. Оно осуществляется «в светлом зерцале» ума того, кто чист от всякой помрачающей страсти.

Анатомия души. Часть 1. Структура души

Анатомия души. Часть 2. Восемь общеродовых грехов

Анатомия души. Часть 3. Некоторые разновидности грехов