Львовский Собор: Возврат униатов в Церковь или уничтожение УГКЦ Сталиным?

В 2021 году исполняется 75 лет Львовскому Собору, на котором греко-католики были возвращены в Православие. Вокруг этого события долгие годы ведутся дискуссии. Сами униаты называют его не иначе как «лжесобор», справедливо замечают, что он был организован советскими властями и предъявляют претензии к РПЦ. Украинская греко-католическая Церковь в 90-е годы возобновила свою деятельность и сейчас является одной из крупнейших конфессией в стране. Другими словами, никакого возвращения униатов в Православие по факту не произошло. Что же происходило в марте 1946 года на Западной Украине?

Предпосылки ликвидации УГКЦ

К концу лета 1944 г. освобожденная от гитлеровцев Галиция опять стала составной частью Советской Украины, но положение здесь оставалось очень сложным. С немецкой армией ушли, в основном, кабинетные руководители националистического движения, оставив здесь, в лесах Галиции, Волыни и Карпат около 50 тысяч вооруженных и хорошо подготовленных бойцов ОУН-УПА[1], организованное националистическое подполье и исполненное недоверия к советской власти местное население. Бандеровцы стали на путь широкомасштабной партизанской войны, нанося ощутимые потери армии и органам советской власти, местные жители либо поддерживали бандеровцев, либо занимали позицию молчаливого нейтралитета, боясь и одних, и других.

Положение Украинской греко-католической Церкви (УГКЦ) грозило перерасти в настоящую катастрофу: мало того, что на нее давил груз открытого сотрудничества с нацистами в годы войны, так еще и теперь приходилось маневрировать между пособничеством своему детищу – воинственному национализму – и правилами сосуществования с советской властью. Предвидя грядущую катастрофу, митрополит Андрей (Шептицкий) лихорадочно искал выход. 14 октября 1944 г. он обращается к униатскому духовенству с посланием: «Советую отцам душпастырям, чтоб каждая парафия пожертвовала  на раненых и больных солдат Красной Армии самое малое 500 рублей и передала их до 1-го октября в  митрополичью консисторию, откуда эти деньги будут переданы Красному Кресту»[2]. Не останавливаясь на этом, глава УГКЦ обращается с письмом лично к Сталину:

«Иосифу Виссарионовичу Сталину, Вождю и Великому Маршалу непобедимой Красной Армии – привет и поклон. В результате победоносного похода от Волги к Сяну и дальше Вы вновь присоединили западно-украинские земли к Великой Украине. За свершение этих заповетных желаний… весь украинский народ выражает Вам искреннюю благодарность... Обещая вам наше искренне сотрудничество для расцвета государства теперь и на будущее, поздравляем Вас и выражаем искренне пожелание наибольшего добра, коим является вечность»[3]. Ответа Сталина на предложение искреннего сотрудничества не последовало.

1 ноября 1944 г. на 79 году жизни умер митрополит Андрей Шептицкий, с великими почестями его похоронили в крипте собора св. Юра. Но страсти вокруг почти полувековой деятельности главы УГКЦ не стихли до сих пор: советские историки обвиняли его в сотрудничестве с гитлеровцами, с националистическим подпольем и с организаторской деятельностью в борьбе против коммунизма; украинская церковная диаспора – в пренебрежении интересов народа; поляки ставили в вину графу Шептицкому его вероотступничество; греко-католические исследователи И. Нагаевский, С. Баран, И. Гриньох, В. Лаба воспевают великие подвиги «духовного провидныка» украинского народа; современные деятели УГКЦ создали Шептицкому образ «украинского Моисея», достойного беатификации. Как ни парадоксально, каждый из них по-своему прав: деятельность митрополита Шептицкого насколько многогранна, настолько и противоречива.

1. Противоречивость политическая: Центральный Государственный Исторический Архив во Львове хранит письма Шептицкого к Францу Иосифу, Николаю ІІ, Симону Петлюре, Павлу Скоропадскому, Иосифу Сталину и Адольфу Гитлеру – и все с заверениями в искреннем сотрудничестве УГКЦ с их политикой.
2. Противоречивость национальная: с целью реализации своих унийно-национальных идей митрополит Шептицкий в разное время заигрывал со всеми внешними силами, господствовавшими в Галиции – с австрийцами, немцами, поляками. Но каждый раз эти игры заканчивались крушением любых проявлений национальной независимости.
3. Противоречивость богословская: Шептицкий не создал ни одной целостной работы, но «все его мысли можно собрать вместе как маленькие мозаичные камушки и из них создать богословский труд»[4], в основном, на одну тему – присоединение «схизматиков» к Римскому Престолу.

Эти основные аспекты деятельности митрополита Шептицкого и являются причиной полярно-противоположных оценок его деятельности. Значение их совокупной целостности довольно точно и полно выразил папа Пий ХІІ в своем послании по случаю празднования 1000-летия крещения княгини Ольги: «Митрополит Андрей Шептицкий понес великие труды и претерпел множество страданий для обращения неприсоединенных братьев в единое стадо, и сам в жизни ничего более не желал, как того, чтобы засвидетельствовать свою глубочайшую преданность Апостольскому Престолу»[5].

После смерти митрополита Шептицкого УГКЦ возглавил его ближайший сподвижник Иосиф (Коберницкий-Дичковский-Слипый). В прошлом ректор Львовской семинарии, потом Богословской Академии, он был высокообразованным богословом, и с 1939 г., вследствие болезни митрополита Шептицкого, фактически руководил всеми начинаниями УГКЦ во время войны: торжественно встречал гитлеровцев во Львове 30 июня 1941 г., принимал личное участие в сборе контингентов, занимался комплектованием мобилизационных комиссий[6]. 20 апреля 1942 г. возглавлял торжественное богослужение в честь дня рождения Гитлера, в том же 1942 ездил в Берлин, где встречался с руководителем отдела ІІІ-го Рейха по церковным делам Вандеслебеном. 29 апреля 1943 года отслужил торжественное богослужение по поводу создания дивизии СС «Галичина»[7].

Иосиф Слипый возглавлял торжественное богослужение в честь дня рождения Гитлера, ездил в Берлин, где встречался с руководителем отдела ІІІ-го Рейха по церковным делам Вандеслебеном, служил торжественное богослужение по поводу создания дивизии СС «Галичина».

Эти деяния никак не способствовали его мирному сосуществованию с новой властью, но, несмотря на это, епископ Иосиф Слипый пишет письмо советскому правительству с заверениями в лояльности УГКЦ к новой власти. Этого было слишком мало, и в конце ноября 1944 г. делегация униатов Галиции в составе священников Г. Костельника, И Котова, В. Бучинского под руководством брата покойного митрополита игумена студитов Климента Шептицкого отправилась в Москву, пытаясь определить способ сосуществования с советской властью. Намерения подкреплялись весомым подарком – 100 тысяч рублей для оказания помощи инвалидам войны.

Делегация была тепло принята в Московской Патриархии. В Совете по делам религий их заверили, что трудностей с регистрацией общин УГКЦ не будет. Но в скором времени делегаты были вызваны в Генеральный штаб, где их известили: признание советской властью униатов Галиции в полной мере зависит от единственного фактора – их отношения к ОУН-УПА. С советской стороны это требование к УГКЦ было логически объяснимым и довольно-таки умеренным: кроме огромных потерь на фронтах большое количество солдат погибало от рук бандеровцов на Западной Украине. И советская власть, ещё не инкриминируя украинским униатам всего спектра их политических деяний, потребовала от них поспособствовать процессу мирного разоружения формирований ОУН-УПА, деятельность которых от самой идеи их создания до конкретных боевых акций освящалась и всячески одобрялась греко-католическим духовенством.

Делегацию УГКЦ известили: признание советской властью униатов Галиции в полной мере зависит от единственного фактора – их отношения к ОУН-УПА.

 Делегация отказалась от рассмотрения этого требования, а капеллан «Нахтигаля» Иван Гриньох позже обижено напишет: «Перед делегацией поставили требования включиться в борьбу против украинских повстанцев. Не помогли объяснения, что Церковь не может непосредственно и активно включаться в насквозь политизированную внутреннюю борьбу. Не удовлетворялось правительство призывами митрополита к христианской любви и милосердию, к респектованию пятой заповеди Божьей "не убий!"»[8].

Оказывается, принимать участие в формировании и деятельности (вплоть до капелланства) формирований ОУН-УПА – это вне политики, а способствовать прекращению вооруженного сопротивления – это политический акт. По сути дела, этим отказом УГКЦ подтвердила именно свое политическое кредо. В скором времени власть инициировала еще одни переговоры с представителями УГКЦ и УПА, на этот раз во Львове. Условия были те же самые: полное разоружение партизан УПА при полной амнистии к ним и легализация униатов. Переговоры окончились безрезультатно.

Отказ УГКЦ от участия в процессах прекращения вооруженного сопротивления ОУН-УПА можно считать переломным моментом изменения отношений к ней со стороны советской власти. Даже при согласии на это предложение, о расширении унии на всю Украину (как того просили Шептицкий и Слипый) не могло быть и речи, но легальное существование УГКЦ в пределах Западной Украины могло стать реальностью. Ведь полтора довоенных года (с сентября 1939 по июнь1941) советские власти в Галиции ущемляли УГКЦ, но не уничтожали. Вернувшись сюда с осени 1944 г., они не взялись за разгром униатов, лишь пытались вынудить их к участию в решении в значительной мере инспирированной униатами наибольшей проблемы – вооруженного сопротивления ОУН-УПА. Своим отказом УГКЦ, в основном, определила свою дальнейшую судьбу. Во всяком случае, сами униатские историки, в частности один из наиболее авторитетных исследователей того периода Б. Боцюркив, вынужден признать, что ликвидация УГКЦ не была заранее спланированной акцией сотрудничества советской власти и РПЦ: «Решение приступить к ликвидации УГКЦ Кремль принял где-то между декабрем 1944 и мартом 1945 гг., а Московский патриархат был задействован позже»[9].

Отказ УГКЦ от участия в процессах прекращения вооруженного сопротивления ОУН-УПА можно считать переломным моментом изменения отношений к ней со стороны советской власти.

В декабре 1944 г. республиканская партконференция в Киеве принимает резолюцию «О недостатках партийной работы во Львове», после чего были арестованы несколько униатских священников за отклонение от «идеологического инструктажа для работников культа». В начале апреля 1945 г. власть приступила к целенаправленному преследованию униатов. 8-го апреля 1945 г. в газете «Вільна Україна» была опубликована статья «С крестом и пистолетом»[10], в которой униаты обвинялись в предательстве в период войны, сотрудничестве с оккупантами, сотрудничестве с УПА и антисоветской деятельности. Через три дня (11-15 апреля 1945 г.) были арестованы все епископы Львовской митрополии УГКЦ: митрополит Иосиф Слипый, Никита Будка, Николай Чарнецкий, Григорий Хомишин и его викарий Иван Лятишевский, Иосафат Коциловский и его викарий Григорий Лакота. Потом пошли аресты священников.

22 апреля 1945 г. состоялась хиротония Макария (Оксиюка) во епископа Львовского и Тернопольского. Возглавляемая им епархия на то время насчитывала около десяти православных общин.

Не внутрицерковная богослужебно-богословская деятельность, даже не ее противопоставление идеологии воинствующего атеизма советского государства, а именно общественно-политическая деятельность западно-украинских униатов в период 1941–1945 гг. стала предпосылкой ликвидации советской властью Украинской Греко-Католической Церкви.

Подготовка и проведение Львовского церковного Собора

28 мая 1945 г. была создана Инициативная группа по воссоединению УГКЦ с Православной Церковью. В её состав вошли представители трех униатских епархий Галиции:

протоиерей Гавриил Костельник, настоятель Преображенского собора г. Львова, руководитель группы;

протоиерей Михаил Мельник – от Перемышльской епархии;

протоиерей Антоний Пельвецкий – от Станиславовской (сейчас Ивано-Франковской) епархии.

Основную роль среди них играл Гавриил Костельник. Следует отметить, что абсолютно безосновательными являются попытки современной униатской историографией представить протопресвитера Гавриила Костельника пассивной жертвой интриг НКВД и безропотным исполнителем воли властей. Его участие в Львовском церковном Соборе (Л.Ц.С.) станет не результатом инспирации органов госбезопасности, а выражением внутренней позиции глубокого несогласия с экклезиологической природой и институциональными формами унии, причем эти убеждения сформируются задолго до начала войны и вне всякого воздействия органов советской власти.

Бачванский русин по происхождению, закончивший Фрайбургский университет со степенью доктора философии, он стал, пожалуй, наиболее выдающимся богословом униатской Церкви первой половины ХХ столетия. Среди униатских богословов его выделяла критическая позиция по отношению как к самой природе унии, так и к формам ее воплощения в жизнь. А с конца 1920-х годов он открыто выступил в роли принципиального критика униатской политики Ватикана и ведущего представителя восточно-православной ориентации греко-католического духовенства[11].

В 1929 г. выходит его труд «Спор про эпиклезу», в которой объясняются причины возникновения папства и указываются богослужебные отступления Рима. Ватикан отреагировал на этот труд очень остро: о. Гавриил был освобожден от должности редактора «Нивы» и лишен права преподавания в Академии. Начиная с 1930 г. пишет ряд статей, исследующих проблему унии, и фундаментальный труд «Апостол Петр и римские папы» (был опубликован после войны). В 1936 г. на унийном съезде во Львове профессор Костельник во всеуслышание осмелился выступить с неслыханно крамольным докладом «Идеология унии», в которой, проанализировав различные аспекты деятельности УГКЦ, особое внимание уделил развенчиванию любимого мифа галицких униатов, что, мол, только уния спасет Украину, её язык и культуру: «Уния всегда денационализировала восточные народы в пользу своих латинских соседей. В Польше денационализировала украинцев и белорусов в пользу поляков, в Венгрии – украинцев в пользу мадьяр, в Хорватии – сербов в пользу хорватов… Нигде в мире униатам не удавалось склонить латинян в свою сторону, зато латиняне везде склоняют унию на свой лад…. Таким образом, в унии есть что-то извращенное, что нивелирует и направляет в ничто её творческие силы, как это делает рак в организме»[12]. На диоцезиальном синоде в 1943 г. отец Гавриил прямо призывал присутствующих к переходу в Православие.

«В унии есть что-то извращенное, что нивелирует и направляет в ничто ее творческие силы, как это делает рак в организме»

униатский богослов Гавриил Костельник, доклад «Идеология унии», 1936 год

И вот 28 мая 1945 г. он возглавил Инициативную группу по воссоединению УГКЦ с РПЦ. В тот же день появляется обращение этой группы «Ко всечестному греко-католическому духовенству в западных областях Украины»[13], в котором сообщалось о создании Инициативной группы, её легитимности, полномочиях, цели, описывались процессы вхождения униатских священников в эту группу и сбора подписей. В тексте обращения настораживают слова «Государственная власть будет признавать только нашу Инициативную группу, и никакой другой административной власти в Греко-Католической Церкви не будет»[14], свидетельствующие о сознательном расчете на поддержку властей.

Члены Инициативной группы обратились к правительству УССР с просьбой о регистрации её деятельности[15], в ответ на которую уполномоченный по делам религий при СНК УССР П. Ходченко постановлением № 625 от 18 июня 1945 г. полностью санкционировал ее деятельность.

1 июля 1945 г. около 300 униатских священников обратились с письмом к министру иностранных дел СССР В. Молотову, в котором изложили протест против деятельности Инициативной группы и декларацию лояльности к новой власти. Ответа на это обращение не последовало.

27 июля 1945 г. Гавриил Костельник обратился с письмом непосредственно к патриарху Алексию І, в котором уведомлял патриарха о создании Инициативной группы и планах её работы[16].

Тем временем Инициативная группа развернула всеобъемлющую деятельность. По всем благочиниям проводились конференции духовенства, которые проходили, как правило, по одному сценарию: зачитывалось обращение Инициативной группы, затем доклад по истории унии, после чего униатским священникам предлагалось писать прошение о присоединении к РПЦ. В большинстве из этих конференций принимал личное участие Костельник, на них, кстати, избирались и делегаты на будущий собор. К концу февраля 1946 г. 986 униатских священников Галиции написали заявления о присоединении к РПЦ, 281 – отказались[17]. Сегодня объективность этого процесса оценивается по-разному, в зависимости от полярности убеждений, но, очевидно, следует принимать во внимание прежде всего исторические факторы того времени:

• многие из согласившихся на переход в РПЦ были искренними в своем выборе, о чем свидетельствует наличие в Галиции мощных общественных течений русофильства, антилатинизма, а также многочисленные случаи перехода в Православие ещё до войны и совершенно автономный от Инициативной группы Костельника переход в Православие 32 униатских священников с приходами в Дрогобычской области[18];
• в условиях нарастающего террора священники подписывались из страха перед репрессиями;
• к этому времени уже около тысячи униатских священников Галиции были арестованы[19].

В силу целого ряда сложных обстоятельств религиозно-национального характера уже к началу зимы 1945 г. власти торопили с проведением Собора. Костельник наоборот – стремясь достичь максимальной пользы для Церкви, обосновывал необходимость основательной работы даже с мирянами, а для этого нужно было время. Дату проведения объединительного собора – Неделя Торжества Православия 1946 г. – впервые обозначил в своём обращении от 4 декабря 1945 г. митрополит Киевский и Галицкий Иоанн (Соколов).

16 февраля 1946 г. Гавриил Костельник обратился к председателю Львовского областного совета Козыреву с просьбой разрешить проведение Л.Ц.С. в кафедральном соборе св. Юра, в связи с чем просил предоставить возможность размещения делегатов собора 8–10 марта в гостиницах Львова. Распоряжением облсовета для проживания делегатов были выделены гостиницы «Европа» и «Народная».

18 февраля 1946 г. на заседании Инициативной Группы был окончательно согласован количественный состав Собора[20].

22 февраля 1946 г. в малом Воздвиженском храме Киево-Печерской лавры был проведён чин присоединения к Православию членов Инициативной группы – священников Гавриила Костельника, Антония Пельвецкого, Михаила Мельника. В тот же день Антоний Пельвецкий и Михаил Мельник приняли монашество, 24 февраля состоялась архиерейская хиротония Антония Пельвецкого, на следующий день был хиротонисован во епископа Михаил Мельник. Первый возглавил Станиславовскую епархию РПЦ, второй –  восточную (подсоветскую) часть Перемышльской епархии под названием Дрогобыческо-Самборская.

1 марта 1946 г. в газете «Львівська правда» была опубликована информация Прокуратуры СССР об аресте в апреле 1945 г. епископата УГКЦ «за активную предательскую и пособническую деятельность в пользу немецких оккупантов», а также сообщалось, что дело по их обвинению передано в военный трибунал[21].

6 марта 1946 г. на предсоборном совете в составе 18 священников и двух епископов, проходившем под руководством Гавриила Костельника на его квартире, был утвержден окончательный план проведения Собора, обсужден состав президиума и выработаны проекты соборных постановлений[22].

8–10 марта 1946 г. во Львове состоялся Собор УГКЦ, в его работе приняли участие 216 делегатов-священнослужителей, 19 мирян и 4 православных епископа[23].

 Ход Собора детально описан «Документах и материалах Л.Ц.С.»[24], основанием официального изложения послужил оригинальный текст Гавриила Костельника, хранящийся сегодня в «Архиве Костельника»[25].

 8 марта 1946 г. в пятницу первой седмицы Великого поста в 10:30 молебном «О ниспослании Святого Духа» Л.Ц.С. начал свою работу. Протоиерей Гавриил Костельник занимает место председателя Собора и, объявив Собор официально  открытым, обращается с приветственным словом к его участникам, оглашает порядок работы и предоставляет слово епископу Антонию Пельвецкому. Доклад Пельвецкого являлся отчетом о деятельности Инициативной группы с момента её создания до начала Собора. Анализ оригинала этого доклада[26], хранящийся в машинописном виде в «Архиве Костельника» позволяет сделать вывод о том, что автором текста был Гавриил Костельник.

Во время доклада епископа Антония в зал заседаний (помещение собора св. Юра) прибыли представители православной иерархии – епископ Львовский и Тернопольский Макарий (Оксиюк), епископ Мукачевский и Ужгородский Нестор (Сидорук) и управляющий делами Патриаршего Экзарха протоиерей Константин Ружицкий, будущий ректор Московских Духовных Академии и Семинарии в 1951–1964 гг.

После доклада Пельвецкого с речью «О мотивах воссоединения Греко-Католической церкви с Русской Православной Церковью» выступил Гавриил Костельник, в завершении которой им были произнесены программные предложения: «Я предлагаю, чтобы наш Собор ликвидировал постановления Брестского собора 1596 г., отрекся от Рима и унии с Римом, возвратился к Святой Православной Церкви. Предлагаю просить Его Святейшество Алексия, Патриарха Московского им всея Руси принять нас в состав Всерусской Православной Церкви»[27].

В ходе предложенной Костельником дискуссии по этим программным предложениям выступили 12 докладчиков, после чего Костельник зачитал проект постановления Собора. Поскольку ни других проектов, ни добавлений к этому предложено не было, в результате голосования поднятием рук проект Костельника обрел законную силу и был объявлен «Постановлением Собора Греко-Католической униатской церкви», провозгласившим «отменить постановление Брестского собора 1596 г., ликвидировать унию, аннулировать зависимость от Рима и вернуться в Православную веру»[28]. В 16:30 пением молитвы «Достойно есть» завершился первый день работы собора.

Второй день работы Л.Ц.С. 9 марта, был посвящен церковно-каноническому оформлению решения о воссоединении. Перед Литургией все делегаты собора исповедовались. За Божественной Литургией митрополит Макарий (Оксиюк) совершил чин принятия в РПЦ делегатов собора. Он зачитал текст отречения от догматов Католической Церкви, после чего привел к присяге на верность Православию 204 греко-католических священника-делегата. Участники Собора повторяли слова присяги вслух. После Херувимской песни была прочитана разрешительная молитва и священники-делегаты приняли полноценное участие в совершении Божественной Литургии. Характерным признаком свершившегося акта воссоединения стала панихида по митрополиту Андрею (Шептицкому), которую служили все участники собора после Литургии.

За Божественной Литургией митрополит Макарий (Оксиюк) совершил чин принятия в РПЦ делегатов собора. Он зачитал текст отречения от догматов Католической Церкви, после чего привел к присяге на верность Православию 204 греко-католических священника-делегата.

По завершении богослужения Собор продолжил работу в зале заседаний, в первую очередь направив обращение к патриарху Алексию І о принятии украинских греко-католиков в каноническое единение с РПЦ[29]. После этого всеобщим решением Л.Ц.С. были одобрены тексты приветственных телеграмм Константинопольскому патриарху Максиму[30], митрополиту Киевскому Иоанну, генералиссимусу И. Сталину, председателю СНК УССР Н. Хрущеву[31], председателю Верховного Совета УССР М. Гречухе[32].

Чтобы уведомить западно-украинских греко-католиков о состоявшемся акте ликвидации унии и вхождении в состав РПЦ было принято составленное Костельником «Обращение к духовенству и верующим западных областей УССР»[33], после чего им же был прочитан еще один доклад о догматических и дисциплинарных изменениях, обусловленных вхождением УГКЦ в состав Русской Православной Церкви.

Примерно в три часа дня на заседание Собора прибыл Патриарший экзарх Украины, митрополит Киевский и Галицкий Иоанн. Заняв место председателя Собора, он зачитал Приветственную грамоту Патриарха Алексия І, в которой патриарх объявлял о принятии пастырей и паствы Греко-Католической Церкви в западных областях Украины в состав РПЦ[34]. Патриаршую грамоту на украинском языке продублировал митрополит Макарий (Оксиюк).

Доклад делегата Московской Патриархии прот. Константина Ружицкого был посвящен проблеме многовековой борьбы украинского Православия с насильственным окатоличиванием и освещению современного состояния РПЦ.

Краткой проповедью епископа Нестора (Сидорука) с призывом воплощать в жизнь решения Л. Ц. С. и торжественным многолетием завершился второй день работы Собора.

Третий день работы Собора, 10 марта – Неделя Торжества Православия. Возглавляемая митрополитом Иоанном Божественная Литургия явила собой соборное торжество воссоединения греко-католиков Западной Украины с православной Церковью.

Горечью обиды омрачают это соборное торжество новооткрытые документы из Архива Службы Безопасности Украины. Через шесть дней после завершения работы собора заместитель наркома госбезопасности УССР П. Дроздецкий, докладывая в НКГБ СССР о ликвидации УГКЦ писал[35]: «Анализируя исход Собора, мы считаем, что утвержденные НКГБ планы о ликвидации греко-католической церкви путем воссоединения ее с русской православной церковью, в основном, нами реализованы». Но на следующей странице он дает характеристику Костельника, не позволяющую усомниться в искренности намерений основного действующего лица Л.Ц.С. и отсутствия какого-либо корыстно-подобострастного сотрудничества о. Гавриила с органами госбезопасности: «Будучи по своим убеждения человеком, безусловно, антисоветским, но в области церковной – также, безусловно, противником Рима, Костельник искренне стал на путь реальной церковной политики, какая единственно была возможной в Западной Украине после изгнания оккупантов».

Результаты и оценка деятельности Львовского Церковного Собора

Уния была провозглашена ликвидированной и несуществующей. Делегация Собора в начале апреля 1946 г. побывала в Москве, где 5 апреля была принята патриархом Алексием І.

На Западной Украине незначительными темпами продолжался переход униатских священников в Православие, к 1950 г. их число достигло: 532 во Львовской епархии, 302 – в Перемышльской и 227 – у Станиславовской[36]. Параллельно с этим продолжались аресты греко-католического духовенства. 3 июня 1946 г. был оглашен приговор военного трибунала по делу арестованных епископов УГКЦ – все они получили по 8–10 лет заключения. Еще до этого 28 декабря 1945 г. в киевской тюрьме умер епископ Григорий Хомишин, 17 ноября 1947 г. скончался епископ Иосафат Коциловский. 20 сентября 1948 г. от руки убийцы погиб протопресвитер Гавриил Костельник.

Вообще, эти пять послевоенных лет стали для Западной Украины сплошным кошмаром: террор бандеровцев и репрессии власти, коллективизация и связанная с ней депортация зажиточных крестьян, поголовные аресты и высылка населения – все это создавало очень неблагоприятные условия для развития Православия, в то время как поставленные вне закона остатки УГКЦ автоматически оказались в одном ряду с националистическим подпольем.

Ни постановлением Собора, ни рядом иных мероприятий ликвидировать унию на Западной Украине не удалось. Сами греко-католики, поддерживаемые Римом, каноничность Л.Ц.С. не признали и расценивали его как акт внешнего насилия над собой. Православные со своей стороны оправдывали каноническую правомочность Л.Ц.С. Исчерпывающую информацию об этом содержит, к примеру, Доклад митрополита Киевского и Галицкого Филарета на торжественном акте во Львове 16 мая 1981 г.[37].

Ни постановлением Собора, ни рядом иных мероприятий ликвидировать унию на Западной Украине не удалось. Сами греко-католики, поддерживаемые Римом, каноничность Л.Ц.С. не признали и расценивали его как акт внешнего насилия над собой.

Но кроме канонического права, отдельные положения которого совершенно по-разному объясняются православными и католиками, существенную ясность в вопросе оценки  Л.Ц.С. может внести анализ, основанный на документах истории. Значение этого Собора на основе его «Постановления»[38] можно сформулировать следующим образом: Л.Ц.С. в 1946 г. пытался ликвидировать то, что создал Брестский собор в 1596 г. Поэтому для правильной оценки его деятельности недостаточно лишь, как это делают современные греко-католические исследователи, вытягивать тенденциозные воспоминания о «православно-коммунистическом насилии». Необходимо сравнить исторические реалии обеих Соборов, то есть – какие силы, каким образом и что именно создавали на Брестском соборе и, соответственно, кто, что и как разрушал на Львовском.

Бресткий и Львовский Соборы: есть ли сходство

Католические исследователи на официальном уровне Папского института Церковных Наук признают: «Рим трактовал унию в качестве первого шага католизации России. По мнению поляков, создание униатской церкви на восточных территориях должно было стать весомым элементом интеграции этих земель в польское государство. Для православных иерархов, склонных к принятию унии, основной причиной этого было возведение своего положения к уровню латинских епископов»[39]. Среди действенных факторов Брестского Собора, согласно этому официальному определению, отсутствовала даже тень волеизъявления православного народа.

Методы создания унии общеизвестны: от долговременного обмана своего народа ренегатами-иерархами до всецелого политического покровительства и прямого насилия со стороны властей Речи Посполитой. 17 февраля 1595 г. сам Сигизмунд ІІІ создал комиссию в составе латинских епископов Яна Соликовского и Бернарда Мациевского для выработки условий унии. 1 июля 1595 г. епископы Ипатий (Потий) и Кирилл (Терлецкий) предоставили свои документы лично Сигизмунду ІІІ и обсудили их с королевской комиссией. 28 июля 1595 г. король издает приказ не впускать из Турции в Польшу никаких послов от Константинопольского патриарха. 30 июля 1595 г. он же издает распоряжение относительно прав и привилегий будущих униатских епископов, гарантируя им защиту силой королевской власти. Брестский Собор проходил под охраной польских войск[40]. Акт унии 15 декабря 1595 г. был утвержден королем Сигизмундом ІІІ – именно с этого момента уния обрела официальный статус в Речи Посполитой. Дальше – многовековой геноцид православных украинцев и белорусов.

Методы создания унии общеизвестны: от долговременного обмана своего народа ренегатами-иерархами до всецелого политического покровительства и прямого насилия со стороны властей Речи Посполитой.

Методы православных инициаторов унии: согласно утверждению митрополита Шептицкого, сами епископы-ренегаты сначала порвали с Православием, потом приняли унию, и уже потом втягивали в неё православный народ[41].

И, наконец, самое важное, что получилось в результате Брестского Собора.

По мнению митрополита Иосифа Слипого «такой обряд не представляет сегодня ценности ни для Православия, ни для западных латинников. Они говорят, что это ни рыба, ни мясо (ne carne, ne pesne). И в самом деле, наш обряд не добавляет своими нововведениями ни ценности, ни величия. Мотивы, вынудившие наших предков к ассимиляции с латинниками, сегодня уже неактуальны…»[42].

Митрополит Андрей Шептицкий: «Вообще, опыт унийной деятельности Католической Церкви довольно плачевный. Все, что мы делаем, воспринимается нашими православными братьями таким образом, что они не только не приближаются к нам, но даже не желают познавать нас ближе»[43].

Тот же митрополит Иосиф Слипый в своей «Истории Вселенской Церкви в Украине» констатирует: «Заключение унии было препятствием для еретической пропаганды, сдерживало акции неприсоединенных Москвы и Царьграда и укрепляло государственное положение Польши»[44].

Таким образом, униатские лидеры сами признают, что Брестский Собор в плане экклезиологии не создал ничего нового. Получился лишь религиозно-политический альянс, который, «как рожденный в значительной мере по причинам внерелигиозным, оказался обреченным на провал»[45].

Львовский Собор в период 1944–1950 гг. коренным образом отличался от времен и реалий Брестского Собора 1596 г. именно соотношением действующих сил и целей. Если тогда Рим и лично глава Католической Церкви папа Климент VIII создавали унию с целью окатоличивания славян, используя для этого силу польского государства, то в 1946 г. коммунистический режим пытался уничтожить унию как религиозную организацию, в значительной мере обоснованно предъявляя ей обвинения в антисоветской деятельности и прикрываясь почти уничтоженной им же ранее Православной Церковью.

Каноническая правомочность группы Гавриила Костельника была ничуть не меньшей, чем аналогичные параметры инициаторов создания унии – епископов Кирилла (Терлецкого) и Ипатия (Потия). Методы ликвидации унии – пожалуй, были мягче способов её введения.

Результат Л.Ц.С. оказался плачевным. Деятельность Львовского собора  8–10 марта 1946 г., будучи поставленной грубой политикой советской власти на одну платформу с насилием атеистического государства, в процессе своей реализации оказались чудовищно извращённой. Православие в Западной Украине стало отождествляться с беззаконием власти и русификацией, в то время как уния, создавая себе имидж одухотворителя национально-освободительной идеи, шла к своему возрождению.