Живоносный источник: «Не ищи воду далеко. Она здесь, с тобой рядом»

Апрельские ноны в этом году выдались невероятно жаркими. Солнце пекло немилосердно, словно собиралось сжечь дотла все, что попадалось на пути его лучей. Константинополь был практически пуст: горожане прятались в тени деревьев, убегали к водоемам и источникам или же вообще – предпочитали не выходить из домов. Пустовали и колодцы – когда-то до краев полные ледяной, чуть сладковатой водой.

Сейчас воду приходилось носить издалека – из колодцев в платановых рощах, раскинувшихся вдоль побережья Мраморного моря. Путь за водой был не близким, сухой воздух, казалось, погустел от пыли, а опостылевший песок хрустел на зубах терпеливых водоносов. И только воины императора, почти черные от загара, появлялись то тут, то там, исправно исполняя службу. Казалось, им нипочем весь этот раскаленный докрасна котел в белых городских стенах – все те же каменные лица и железные скулы под пышными шлемами, уверенные движения, короткие окрики. Лишь насквозь мокрые от пота длинные рукава туник, откинутые набок сагумы, и блестящие воспаленные от жары глаза выдавали настоящую усталость римских воинов.

Комес Лев Макелла, отдав последние на сегодня приказы, устало побрел к тени огромного раскидистого платана, что рос в метрах десяти от него. Роща дышала свежестью, и солдаты врассыпную повалились кто где. Уставшие за день, они на ходу сбрасывали с себя плащи, всем телом пытаясь посильнее прижаться к прохладной земле. Счастливчики, успевшие еще в городе наполнить фляги, довольно фыркали, наслаждаясь живительной, хоть и не очень приятной на вкус влагой.

Лев Макелла провел рукой, отгоняя тину, и несколько раз зачерпнул широкой ладонью, промокнув запекшиеся уста – пить дурно пахнущую зеленоватую жидкость было невозможно, но все же стало полегче.

Надо умыться – опустился на колени в сочную, на удивление, траву, чудом сохранивнуюся в тени зеленой рощи. Смывал с лица не просто пыль – казалось, весь груз напряженного дня скатывался вниз вместе с грязными струйками. Потом лег на спину прямо там, возле ручья и не отрываясь смотрел вверх, на клочки темного неба, что в отблесках полной луны то тут, то там пробивалось сквозь темную листву.

«Maius, Junius, Quintilis, Sextilis, September, October, November, December, Januarius», – отекшие пальцы с трудом сгибались, но он силой притягивал их к вспотевшей ладони и считал месяцы: в январские календы комесу обещали возможность ненадолго увидеть дом. Лев Макелла ждал этого, как сейчас иссохшая земля Константинополя ждала живительного дождя. В короткие минуты отдыха воин представлял, как вернется в родную Фракию.

В молодости он был простым мясником, решившим попытать счастья в столице. Женился на красотке Верине, держал небольшую лавочку, где торговал мясом. А потом император призвал молодых мужчин на службу престолу. Лев был старательным и смелым воином, его доблесть и воинская смекалка не осталась незамеченной – так он дослужился до звания комеса. Аспар – главнокомандующий византийской армии – очень ценил своего военачальника и обещал ему блестящее будущее. Но пока Льву Макелле не хотелось ничего – только обнять жену и увидеть родной дом.

Ностальгические воспоминания комеса прервал звук шаркающих шагов. Воин, словно отпущенная пружина, вскочил на ноги, пристально вглядываясь в сумерки, но тут же облегченно выдохнул: с зарослей кустарника прямо на него шел слепец – старый, измученный.

Он беспомощно ощупывал посохом дорогу, то и дело путаясь в траве и ветках. Когда-то белая борода сбилась в один грязный ком, по запыленной и оборванной одежде было понятно, что бедняга скитается не первый день, на месте глаз зияли пустые, прикрытые сморщенными веками, глазницы.

Льва не зря называли Макелла – Мясник: о его жестокости и суровом нраве ходили слухи даже между простыми воинами. Но тут в сердце военачальника что-то сжалось: слишком жалко выглядела согбенная, иссушенная голодом и невзгодами фигурка слепца. Снова вспомнилась Фракия, заплаканная мать, старый отец (что с ними теперь?), в носу предательски защекотало.

«Ану-ка соберись, не хватало, чтобы воины увидели твою слабость», – сам себя подстегнул комес.

Старик хрипло простонал: «Пить», – и упал без чувств. Лев подхватил легкое, почти невесомое тело старика на руки и отнес в прохладу, под сень развесистых веток. Слепец снова застонал и открыл незрячие глаза. «Сейчас, сейчас», – бормотал воин, огромными прыжками преодолевая расстояние к месту, где спали его собратья. Опустился на колени и стал шарить по траве в поисках фляги с хоть-какими-то остатками воды.

«Не ищи воду далеко, – услышал сзади женский голос. – Она здесь, с тобой рядом».

Комес вскочил, как ужаленный, и завертел головой по сторонам: вокруг никого, только мирно похрапывающие солдаты, да поодаль стонет горемыка-слепец.

«Царь! – опять обратился к нему неизвестный голос. – Под сенью рощи есть родник. Найди его, набери воды, напои жаждущего. А тину, что затянула воду родника, положи на глаза несчастному. И построй на этом месте храм. Будет у него великая слава! Ничто не сильно будет противиться власти Моей: демон ли, болезнь ли неисцельная или что другое, – только бы просили Меня благоговейно», – рассеялись в ночной тишине последние звуки.

Удивление Льва Макеллы сменилось сердечным трепетом. Он не мог назвать себя истово верующим человеком и никогда не обращался к Небу с какими-либо просьбами – считал, что не стоит отвлекать Творца от более важных дел, чем скромные воззвания какого-то воина, пусть даже и комеса. Правда, искренне верил, что его судьба и жизнь – в Божиих руках. Может, именно поэтому и бросался в бой, отбросив страх смертный.

Сейчас этот мягкий и, в то же время, величественный женский голос был не похож на все, что Льву приходилось слышать до этого.

«Царица Небесная, неужели это ты посетила меня, недостойного?» – промелькнула мысль, но воин тотчас отогнал ее. «Что вздумал, наглец!» – возмутился сам себе.

Но ноги самопроизвольно понесли его к заброшенному источнику.

«Даже если это Она – Матерь Божия, почему Она назвала меня, воина, царем? Что-то тут не так. Перегрелся ты, братец, на солнце!» – бормотал, зачерпывая воду серебряной флягой.

Отнес к неподвижно лежащему слепому, приподнял, напоил. Тот опять зашевелился и застонал.

– Помилуй, Господи! – Лев щедро наложил скользкую тину на подрагивающие веки старца. тот вздрогнул от холодного прикосновения и вдруг… сел. Комес в ужасе отпрянул от слепца. А тот, как ни в чем не бывало, радостно протирал глаза, залепленные зеленой тиной.

– Богородица! – уставился он ясными, как это обычно бывает у стариков, голубыми глазами на Льва Макеллу. Воин не верил сам себе – он был готов дать голову на отсечение, что только что на месте глаз у слепца были прикрытые веками шрамы.

– Меня исцелила Богородица! Спасибо Тебе, Матерь Света! – причитал старик, поднимаясь на ноги. – И тебе спасибо, добрый царь! – поклонился он Льву, пятясь в сторону.

Где только и силы взялись – через минуту военачальник наблюдал, как странный старик, мелькая в сгустившейся темноте белыми одеждами, живенько засеменил в сторону города.

«Царь», – улыбался сам себе комес, укладываясь спать у корней старого платана.

Он еще не знал, что пройдет всего лишь 7 лет, и император Маркиан отойдет ко Господу. Главнокомандующий византийской армии, Аспар, и Ардавурий, его сын, которые считали, что покладистый, но умный комес будет марионеткой в их руках, решат возвести на освободившийся трон своего претендента. На пути к этому оставалась еще одна преграда: Лев был хоть и комес, но человек низкого происхождения, а это могло вызвать нежелательные волнения в империи.

Для того, чтобы придать больше легитимности новому правителю, венец на его голову возложил сам константинопольский патриарх.

Так, 7 февраля 457 года, бывший мясник из Фригии Лев Макелла будет возведен на престол патриархом Анатолием. Лев I стал первым императором, которого венчал на царство глава Церкви, и впоследствии такая церемония станет обязательной во всём христианском мире.

Уже став правителем империи Лев вспомнил об удивительном предсказании и слепце с платановой рощи. Он приказал расчистить родник и заключить его в круг из камня, назвав его «Живоносным источником», так как в нем проявилась чудодействующая благодать Божией Матери. Здесь же по приказу императора был построен храм удивительной красоты в честь Пресвятой Богородицы. Лучи солнца сверкали в огромном золоченом куполе и освещали источник, бивший в бассейн из белого мрамора. К нему вели две мраморные лестницы, а вверху под куполом было выложено мозаичное изображение Богоматери с Младенцем. 

Предание гласит, что ежедневно от дивного источника происходило множество чудес и исцелений.

Почти через 100 лет еще один император, Юстиниан Великий, мучаясь от тяжелой болезни, также услышал голос: «Ты не можешь вернуть себе здоровья, если не напьешься из Моего источника».

Испить из всех источников в империи не представлялось возможным даже ее правителю, и Юстиниан стал унывать. Тогда Божия Матерь еще раз явилась ему и сказала: «Встань, царь, иди на Мой источник, выпей из него воды и будешь, как прежде, здоров». Больной император в точности исполнил слова Богородицы и в скором часе полностью выздоровел. В благодарность за чудесное исцеление он возвел около церкви, построенной его предшественником, великолепный храм, при котором был основан большой монастырь.

*   *   *

В XV столетии храмы «Живоносного источника» были разрушены мусульманами. Их развалины турки строго караулили, не позволяя верным даже приближаться к святому месту. Милостью Божией, строгость запрета постепенно смягчилась, и христиане снова воздвигли на руинах небольшую церковь. В 1821 году и ее было разрушено до основания, даже чудотворный источник засыпали строительным мусором.

Уже при султане Махмуде, получив свободу совершать богослужения, верные в третий раз возвели храм над живоносным источником. В 1835 году он был освящен патриархом Константином при огромном стечении верующих.

Иконографический образ Богородицы «Живоносный Источник» возник еще при императоре Льве І. В общих чертах он восходит к византийским изображением типа «Знамение». Первоначально икона «Живоносный Источник» передавалась без изображения родника, в более поздних списках в композиции появилась чаша (фиала), а после – и водоем, и фонтан.

Пресвятая Дева с Богомладенцем изображается словно парящей над большой каменной чашей, что стоит в водоеме, наполненном животворной водой. Рядом стоят люди, страждущие от телесных недугов и душевных немощей. Они пьют святую воду, получая исцеления по молитвам Богородицы.

Богоматерь пристально всматривается в глаза молящихся. Ей известна наша духовная слепота, Она видит, как когда-то бывшие белоснежными одежды наших душ запылились и обтрепались на жизненных путях, Она знает, как больно идти, когда не видишь перед собой дороги, и как жаждет душа, не знающая Бога и Его милости.

«Почерпем, человецы, – по слову тропаря, – цельбы душам и телом молитвою, Река бо всем предтечет – Пречистая Царица Богородица, источающи нам чудную воду и измывающи сердец черности, греховныя струпы очищающи, души же освящающи верных Божественною благодатию