«Образ подвига духовного женам показавшая»: 5 ипостасей святой Иулиании

Женщин с тем удивительным сочетанием красоты, характера, ума и невиданной силы духа, которое во все времена заставляло и заставляет мужчин восторгаться ими. Помните, у классика:

Они невероятны в своей простоте и любвеобильности, в своем смирении и терпении, в своей выносливости и верности – несвятые святые женщины нашей земли. Это их слезными молитвами Господь возвращал домой супругов и отцов после кровопролитных сражений. Эти женщины переворачивали котлы с кипящей смолой на головы монгольским полчищам, осаждающим их родные города. Это они были той хрупкой, но железной силой, которая помогла их мужьям и сыновьям дойти до Берлина. Это их белые платочки сохранили нашу Церковь в самые трудные времена. Это они умеют одновременно качать люльку с малышом, помешивая кашу, чтобы не пригорела, проверяя уроки у старшего, присматривая в окошко за младшеньким, нося под сердцем еще один крохотный комочек, улыбаясь мужу и поглядывая в зеркало. Плачут и смеются, утешают и ищут утешения, поддерживают и нуждаются в поддержке.

Это их белые платочки сохранили нашу Церковь в самые трудные времена.

Святая Иулиания Муромская – одновременно и прообраз, и воплощение таких женщин. Не удивительно, что, читая ее жизнеописание, практически каждый человек узнаёт в святых чертах кого-то близкого, родного, – одним словом, своего. То ли даёт о себе знать родство христианских душ, то ли Господь по Своей милости ещё раз показывает нам, что в Его Царствие ведут разные пути, и один из них – стезя не только Марии, но и Марфы. А ещё житие святой – о силе Слов Христа и о том, как глубоко Евангелие может войти в сознание человека, преобразуя его жизнь.

Для тех, кто не знаком с биографией праведной Иулиании – в открытом доступе есть достаточно подробные ее жизнеописания, в частности классическое произведение древнерусской литературы «Повесть о Иулиании Лазаревской» Дружины Осорьина, сына святой, написанное скупым мужским слогом, но преисполненное трепетной любовью к матери. А в этой публикации предлагаю читателю взглянуть на святую в отдельных ее ипостасях, чтобы понять для себя – за что Церковь назвала эту простую русскую женщину Ульяну Устиновну Осорьину, не монахиню, не мученицу, не блаженную – святой и праведной Иулианией Муромской.

Девочка

В конце 30-х го­дов XVI века, во времена правления царя Ивана Грозного, в городе Плосне возле Мурома в семье дворян – Иустина Недюрева (царского ключника) и его супруги Стефаниды – родилась девочка. Ее крестили Иулианией, а дома звали просто и ласково – Ульянка. Крошке только-только исполнилось шесть, когда родители скоропостижно умерли, и бабушка по материнской линии, Анастасия Дубенская, забрала сиротку к себе в Муром. Прошло еще шесть лет, когда Господь призвал к себе и бабушку. Воспитанием Ульяны занялась родная тетка, Наталия, сама к тому времени – мать 9 детей.  

«Измлада кротка и молчалива, небуява и невеличава, – пишет Дружина Осорьин, – от смеха и всякия игры отгребашася», девочка пыталась подружиться со своими двоюродными сестрами, но безуспешно. Все, что ей оставалось – усердствовать в рукоделии – в прядении и вышивании, так что «не угасаше свеща ея вся нощи».

Надо отметить, что работать ради хлеба насущного Ульяне не приходилось – тетка, хоть и была весьма строга, но любила и жалела племянницу-сироту. Так что девушка в основном обшивала сирот, бедных и немощных – своих односельчан. Это, к сожалению, вызывало насмешки сестер и слуг: им казалось, что Иулиания «блажит».

За что же Церковь назвала простую русскую женщину Ульяну Устиновну Осорьину, не монахиню, не мученицу, не блаженную – святой и праведной Иулианией Муромской.

Да и вообще, девице из хорошей семьи о женихах надо думать, а не о нищих, тем более, что для скромной бесприданницы красота в то время была лучшим подспорьем. А Ульяна не только строго держала все посты и подолгу молилась со множеством поклонов, но и дополнительно налагала на себя большее воздержание, ухаживала за тяжелобольными одинокими людьми, кормила, обстирывала, лечила их. Добавьте к этому длительные ночные бдения с иголкой и ниткой в руках, – можно было понять опасения родственников девушки по поводу ее здоровья и внешнего вида.

Даже любящей тете поведение племянницы внушало тревогу. А «она же не вдавашеся воли их, – пишет биограф, – но все со благодарением приимаше и с молчанием отхождаше и послушание имея ко всякому человеку». Почему девочка так чувствовала чужую беду и стремилась помочь другим несчастным, почему стала не брать, а отдавать – житие не объясняет и оставляет нам это как еще одну тайну души святой.  

Жена

Ульяне исполнилось 16 лет, когда к ней, известной своей красотой и кротким нравом сироте, посватался Георгий Осорьин – дворянин и собственник села Лазаревского под Муромом, «муж добродетельный и богатый». Тетка охотно выдает ее замуж, надеясь, что семейная жизнь немного остепенит неумеренное рвение племянницы к благотворительности, и забота о своей семье поглотит девичий пыл.

Но не тут-то было: ни обязанности жены и хозяйки, ни ежедневные хлопоты, ни рождение и воспитание детей не стали ей помехой к молитве и помощи ближним. А этих самых «ближних» хватало – сердобольная женщина отзывалась на вздох каждого, кто просил ее помощи.  

Семья Ульяны и Георгия жила вместе с родственниками мужа, и тем более показательными были приязненные отношения молодой невестки не только со свекром и свекровью, но и многочисленными золовками и зятьями. Это не мало свидетельствует в пользу ее характера. Вскоре именно Ульяне поручили ведение огромного домашнего хозяйства в имении. В житии сказано, что молодой барыне приходилось вставать раньше всех и ложиться, когда засыпал весь дом.

Искусно вышитые платы Ульяна жертвовала на храм, а все оставшееся продавала, раздавая вырученные деньги нищим и нуждающимся.

Георгий был военным и часто отлучался по служебным делам в Астрахань; такие отъезды порой длились по два-три года, поэтому на плечи Ульяны ложился весь груз ответственности и за престарелых родителей, и за быт, и за имение. Удивительно, но даже в это время она не смела самостоятельно распоряжаться деньгами и подавала милостыню только от собственного рукоделия – на сон оставляла всего несколько часов, все свободное время посвящая молитве и шитью.

Родственники не поддерживали такое рвение женщины, поэтому благодеяния приходилось совершать втайне от них, а милостыню посылать под покровом ночи с верной служанкой. Искусно вышитые платы Ульяна жертвовала на храм, а все оставшееся продавала, раздавая вырученные деньги нищим и нуждающимся. Так трудами своих рук ей удавалось содержать целые семьи вдов и сирот.

Биограф святой вспоминает, как во время правления царя Иоанна в Муроме случился страшный голод. В зажиточном имении Осорьиных от недостатка пропитания не страдали, но и благотворительностью заниматься тоже не собирались. Родственники подшучивали над аппетитом Ульяны, которая постоянно таскала куски со стола, а она все, что удавалось спрятать, раздавала голодным. Когда к го­ло­ду добавилась эпи­де­мия, лю­ди стали за­пи­ра­ться в до­мах, бо­ясь за­ра­зить­ся, а Ульяна втайне от мужа и его родителей стала помогать больным: лечила, как умела, собственноручно мыла в бане, нанимала людей для погребения умерших, заказывала поминовение в церкви и лично молилась об упокоении каждого.

Молитва занимала львиную часть времени женщины, которое она могла бы потратить на отдых. Утром и вечером она клала по 100 поклонов, ночью творила сугубую молитву, читала Еван­гелие. Можно предположить, что именно пример невестки послужил воцерковлению ее родных: све­кор и све­кровь Ульяны умер­ли в глу­бо­кой ста­ро­сти, при­няв пе­ред кон­чи­ной иноческий по­стриг, дочь Феодосия также стала монахиней.

Мать

В любви и согласии семья прожила много лет. Ульяна родила Георгию 13 детей: 3 девочек и 10 мальчиков. Правда, 6 из них не стало еще в раннем детстве, а 2 – уже во взрослом возрасте (старший сын убит холопами, другой погиб на царской службе). Окружающих поражало мнимое равнодушие и спокойствие матери, узнавшей о смерти детей. Она «не причитала, ни волос на себе не рвала, как по обычаю прочие женщины делают, но во все дни милостынею и трапезой для нищих поминала».

Пре­одоле­вая скорбь серд­ца, несчастная мать го­во­ри­ла: «Бог дал, Бог и взял. Ни­что­же ис­ку­са гре­хов­на не со­тво­ри, и ду­ши их со Ан­ге­лы сла­вят Бо­га и о ро­ди­те­лях сво­их Бо­га мо­лят». Смерть детей не озлобила материнское сердце, и всю свою любовь она направляла на своих живых детей. Но увы, они не всегда радовали, часто ссорясь между собой.

После смерти сыновей Улиания стала подумывать о монастыре, но муж воспротивился такому решению и не отпустил ее, приведя слова Косьмы пресвитера: «Ничтоже пользуют ризы черныя, аще не творим мнишскаго дела. Дела бо спасают человека, а не ризы. Аще и в мире живуще, а мнишеское исполняющее, не погубит мзды своея. Не место бо спасает человека, но нрав». Так женщина стала строить свой монастырь – в душе: днем смиренно трудилась, ночи проводила в молитве, а рано утром спешила к заутрене и к обедне в церковь. Житие святой вспоминает о некой подробности: муж сам освободил Ульяну от супружеских обязанностей. И с тех пор она, постелив ему мягкую постель, сама укладывалась на печке, подкладывая под бока жесткие сучковатые поленья, смиряя плоть даже в те два-три часа, которые отводила себе для сна. Так был перейден еще один рубеж в ее жизни.

Георгий отошел ко Господу в достаточно молодом возрасте. Похоронив мужа, вдова еще больше окунулась в дела благотворительности. Все имущество перешло детям, а свою долю она почти полностью раздала нуждающимся. Сама же при этом довольствовалась предельно малым и проводила практически аскетическую жизнь. Дети постоянно пытались угодить матери, она принимала их подарки с благодарностью, но на следующий же день все раздавала бедным.

Госпожа

Особенно надо отметить отношения Ульяны как хозяйки имения и прислуги. Это подчеркивает и житие: «была она как ревностная мать, а не госпожа, и не любила гордости и величия». Имея мно­же­ство слуг, она никогда не поз­во­ля­ла себя мыть, оде­вать и ра­зу­вать, как это было принято в тогдашнем обществе. «Все были в дому её одеты и насыщены, и дело каждому по силе его поручала. Гордости и величия отнюдь не любила, и слуг презрительными именами не называла, и не истребовала, чтобы кто-либо воды подал ей умыть руки или с ног её сапоги снял, но всё сама делала», – пишет житие.

Примеров такого отношения барыни к холопам в то жестокое время было немного – даже за самый невинный проступок людей наказывали очень строго.

В огромном поместье, естественно, случалось всякое, но, не смотря на проступки, Ульяна ни­ко­гда не жаловалась му­жу на прислугу, даже если кто-то бедокурил, она пред­по­чи­тала брать ви­ну на се­бя, была неизменно приветливой и радушной со всеми. «А согрешающих слуг вместо угроз миловала и по Божественному Писанию поучение творила без наказания и пыток». Примеров такого отношения барыни к холопам в то жестокое время было немного – даже за самый невинный проступок людей наказывали очень строго.

Во времена голода Ульяне как хозяйке имения при­хо­ди­лось не только думать, как накормить людей, но и бороться с еще более страшной опасностью –пагубной властью голода над человеческим умом. Чтобы до­быть кусок хлеба, люди совершали ужасные злодеяния. Мудрая женщина счи­та­ла се­бя от­вет­ствен­ной за ду­ши своих слуг, ко­то­рые, по ее сло­вам, «бы­ли по­ру­че­ны ей Бо­гом». Какой же сильной была ее молитва и каким глубоким – уважение к ней, если ни один из ее людей не за­пят­нал се­бя пре­ступ­ле­ни­ем во вре­мя об­щей безнаказанной раз­нуз­дан­но­сти.

Святая

После смерти мужа жизнь Ульяны принимает почти монашеский характер. Она непрестанно с четками в руках творит Иисусову молитву, которая не прекращается, как подчеркивает ее сын в житии, даже во сне. Довольствуется малым, зимой носит сапоги на босу ногу, а вместо стелек подкладывает ореховую скорлупу и черепки.

Однажды в видении она услышала крик беса: «Сейчас ты оделяешь нуждающихся хлебом, но скоро придет время, когда сама будешь умирать от голода». Вскоре это страшное предсказание стало явью: во времена царствования Бориса Годунова на Русь пришел голод. Лето было очень дождливым, а в августе уже ударил мороз, и урожай погиб, не успев созреть. Люди зверели от голода, ели человеческое мясо и умирали целыми селами. Именно в эти жуткие дни праведная вдова понесла еще один свой подвиг, повторив послушание печерского святого Прохора Лебедника.

«Что ради в Ульянин дом ходите? Она и сама гладом измирает».

В ее амбарах и закромах давно было шаром покати, дом стоял пустым и даже часть слуг разошлась в поисках пропитания. Тогда вместе с оставшимися людьми она стала собирать лебеду и древесную кору, из которых пекла хлеб, ела его сама и кормила всех, кто приходил в ее дом, «и молитвами ея бысть хлеб сладок». Соседи-по­ме­щи­ки с упре­ком го­во­ри­ли ни­щим: «Что ради в Ульянин дом ходите? Она и сама гладом измирает». Но нищие уверяли, что нигде не пробовали такого вкусного хлеба, как у этой вдовы.

За все эти голодные годы от нее не слы­ша­ли ни сло­ва ро­по­та, ни слова нарекания, напротив: «потерпе же в той нищете… а не оскорбися и ничему об том не поропта. И не согреших ни во устнах своих, не даде безумия Богу и не изможе нищетою, но паче первых лет весела бе».

Под Рождество вдова Ульяна Осорьина заболела и слегла. На то время ей было чуть больше 70, годы брали свое. Уже на смертном одре она призналась близким, что дав­но же­ла­ла принять ан­гель­ский об­ра­з, но «не спо­до­би­лась ра­ди гре­хов сво­их». Пролежав в постели шесть дней, 2 января 1604 года она причастилась, простилась с детьми и слугами, «поучив их о любви и о милостыне» и в тот же день преставилась с миром. Сын приводит ее последние слова: «Слава Богу, всех ради. В руце Твои предаю дух мой. Аминь».

Лишь приоткрыв гроб, увидели, что он полон благовонного мира. Практически сразу же начались многочисленные исцеления.

Праведную вдову погребли у церкви святого Лазаря, возле могилы мужа. Немного позже прямо над ее могилой была воздвигнута теплая церковь во имя архистратига Михаила. А спустя 11 лет после кончины, 8 августа 1615 года, ее святость неожиданно стала явной для всех: копая могилу для сына Иулиании, Георгия, в притворе между церковью и печью работники натолкнулись на неповрежденный тленом гроб. По давности лет, пишет Дружина Осорьин, даже родственники не сразу поняли, кто здесь погребен. Лишь приоткрыв гроб, увидели, что он полон благовонного мира. Практически сразу же начались многочисленные исцеления.

«Мы же сего не смеяхом писати, – завершает сын житие своей матери, – яко же не бе свидетельства». Так началось местное прославление праведной Иулиании Лазаревской, Муромской.

Такая вот «единственная биография древнерусской женщины, … замечательна своей правдивостью, простотой и богатством бытового содержания», – как охарактеризовал жизнеописание святой Иулиании знаток древнерусской житийной литературы Георгий Федотов. – Самый подвиг праведной Юлиании – в его смиренной красоте…». Дружина Осорьин объясняет, что написал житие матери, «убоявшись того, что смерть застигнет, а житие святой забвению предано будет». И уточняет: «Написал я лишь малое из многого…».

«Малое из многого» приведено и в этой публикации. Здесь – лишь отблески от тихого света любви, жертвенности и христианского смирения, которым озаряла все вокруг себя святая праведная Иулиания Муромская, показавшая в каждой из своих женских ипостасей «образ подвига духовного всем женам».