чурбанчик
В жизни можно положиться на близких, а в душе только на Бога
Среди людей искусства, а также среди известных спортсменов, политиков, учёных немало верующих людей. Чаще всего мы получаем информацию о публичных людях из той области их деятельности, где они достигли успеха. На тему религии не принято говорить на каждом углу, это сфера личных взаимоотношений человека и Бога, но всегда полезно поделиться с единоверцами мыслями о самом главном, о том, что волнует.
Предлагаем вниманию читателей беседу с представителем творческой среды, известным украинским композитором и музыкантом Владимиром Быстряковым.
— Здравствуйте, Владимир Юрьевич! Вас знают, как музыканта весельчака, но в последние годы часто видим Вас на ТВ очень серьезным. Для многих украинцев причины очевидны, но если копнуть глубже, что изменилось в нашем народе за последние годы, что заставляет грустить?
— Грустить заставляет, прежде всего, то, что народ наш разъединили на первых и вторых, главных и побочных, т.с. правильных украинцев и неправильных, которые должны быть правильными. Для того, чтобы они стали правильными им нужно отказаться от родного языка, культуры. Это, конечно, удручает, потому что наше общество всегда было миролюбивым, гостеприимным и никогда никто не думал, кто на каком языке должен говорить, и никогда это не связывалось с такими понятиями, как патриотизм. Складывается впечатление, что нас пытаются убедить в том, что если все перейдут на мову, перейдут в новую церковь, то завтра мы заживем гораздо лучше. Это не просто ошибка, это отвод общественного мнения от главных насущных проблем.
— Недавно заметил в сети Ваш комментарий под фотографией Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия. Вы сказали, что безмерно уважаете этого человека. Что для Вас представляет личность Предстоятеля Украинской Православной Церкви?
— Если рассматривать когорту религиозных деятелей и церковных иерархов, то можно смело выделить очень большую группу функционеров церковных, которые настолько далеки от Бога, как мы от Марса. Это и западные епископы разных конфессий, поощряющие однополые браки, и Филарет, который говорит, что Донбасс нужно залить кровью и многие другие. Они пекутся не о пастве своей, а пекутся об электорате церковном и маневрируют в политическом круговороте. Им нужны голоса людей любой ценой. Если говорить о Митрополите Онуфрие, то это человек идеи, человек твердых убеждений и чистой совести. Вот я чувствую людей, поверьте, и я знаю, что говорю. Митрополит Онуфрий среди немногих влиятельных лиц призывает к миру и протестует против войны, он просил власти не проводить ЛГБТ демонстрацию в Киеве, и в этом он проявляет свою позицию достаточно мудрого человека. В этом плане он мне напоминает академика Сахарова, который, как сейчас помню фотографию, один сидит в зале во время съезда народных депутатов, а все вокруг кроме него единогласно стоят и аплодируют. Он же спокойно сидит, т.к. человек не поддался всеобщему ликованию и психозу.
— Но жизнь все расставила на свои места.
— Вы знаете, да. Существует такое правило, что большинство никогда не бывает умным, из большинства никогда не формируется элита. Элита – это всегда меньшинство. То же самое касается и выдающихся личностей отдельных. Так было и с Ганди в свое время, и даже с Христом. Поначалу это может быть один человек, несогласный с общим мнением, с общим настроением психоза, а потом уже за ним тянутся неофиты, последователи и это уже приобретает массовый характер.
— Нынешняя власть всячески пытается повлиять на церковную жизнь и этим нарушает Конституцию страны. Не так давно Вы поддержали петицию против законопроектов, направленных на ущемление прав верующих канонической Церкви. Почему на Ваш взгляд давление происходит исключительно по отношению к верующим УПЦ, и принадлежность к другой юрисдикции дает повод к нападениям и лютой ненависти по отношению к миллионам соотечественников?
— Сейчас затронули этот муравейник, и это очень опасная штука - нарушать интересы и права верующих. Власть хочет под себя всё подмять, все стороны общественной жизни, в том числе и Церковь, которая на самом деле отделена от государства. И это корнями еще уходит в советское прошлое, когда при ЦК КПСС были созданы отделы по делам религии, занимавшихся Церковью. Они вмешивались и пытались руководить ей. Вообще, к Церкви стали лучше относиться при Сталине где-то в середины войны, когда дела не особенно хорошо шли. Тогда вернули многих священников из ссылок, облетали вокруг Москвы с иконой Казанской Божией Матери, и даже первое воззвание к стране в начале войны начиналось с церковными словами «братья и сестры». Т.е. когда очень плохо, к Церкви обращаются.
В данный момент хотят, чтобы всё одобрялось и все были в стройном ряду с властью, что и делают Филарет с Епифанием и все властные структуры на всех уровнях. Идет борьба с альтернативой в общественном мнении и в обществе, чтобы не мешать власти проводить свою политику. Для этого и вмешиваются в Церковь. И если сейчас начнется дерибан церковного имущества, то это уже очень опасная штука. Если начнут вставать прихожане на защиту своих пастырей, то может пролиться кровь, могут быть жертвы.
Кому-то все это нужно, и языковой вопрос поднимать, который разваливает государство, кому-то важно ковыряться и в делах Церкви. Впечатление такое, что провоцируют на какой-то большой конфликт. А то, что здесь могут пострадать люди, то это никого особенно не волнует.
— Однажды Вы были участником Всеукраинского круглого стола «Сохранение традиционных семейных ценностей в Украине», в котором участвовали представители интеллигенции и священнослужители. На ней была принята Резолюция в защиту семьи и христианской морали. Но через какое-то время был проведен гей-парад в столице. Это какое-то непонимание или сознательное действие на разрушение общества?
— Это продолжение политики развала общества, потому что есть становой хребет и позвоночник общества – это мораль. Мораль у нас всегда была связана с верой. Хочет кто-то или нет, но мы живем по заповедям Божественным: не убий, не укради, не прелюбодействуй, не пожелай жену друга своего и др. Мы, нормальные люди, которые строим свою жизнь из внутренних законов, и это законы церковные. Среди этих законов есть закон о содомском грехе. Люди, живущие в нем, нарушают Божественные правила, потому что мужчина и женщина созданы для продолжения рода. Содомиты вносят свою деструктивную лепту и заявляют, что можно спариваться с подобными себе, а сейчас уже появляются разговоры о том, что можно спариваться и со своими детьми (предполагаемые законы об инцесте в Скандинавии), где-то зоофилия поощряется, педофилия, т.е. идет повсеместный развал морали. Когда разваливается мораль, то общество уже не будет монолитным. Потому что люди морально неустойчивые и дезориентированные – слабые люди. И теперь сын может заявить отцу о том, что он хочет жить с товарищем Васей, а ты папа не понимаешь и устарел, не продвинутый, посмотри вот в Америке и т.д. Разрушаются основы и нормы морали в обществе, по которым человечество жило тысячелетиями.
— в новостях услышал, что женился член королевской семьи двоюродный брат королевы Англии…
— Ну вот, видите, женился на мужчине. Есть такая теория, что якобы земля очищается от перенаселения через уменьшение репродуктивной возможности у людей, будь то благодаря нетрадиционной сексуальной ориентации одних, будь то наркоманов, алкоголиков. А если говорить языком церковнослужителей, то наш век можно назвать торжеством диавола. Недаром в Библии написано, что придет лукавый и будет царствие его. А что такое лукавый? Это когда говорит с хитрецой одно, а сам понимает, что будет все иначе.
— т.е не откровенная ложь, а смесь с правдой, под видом правды.
— Совершенно верно, под видом правды. Происходит обман и подмена понятий, чем сейчас занимаются наши политики. Та же старая колода, пытающаяся переформатироваться и остаться у власти. Сейчас очень мало авторитетных людей, заслуживающих доверия общества.
— Вы неоднократно бывали на Святой Земле, в Иерусалиме. Какие у Вас воспоминания об Израиле?
— Я раз пять или шесть был в Иерусалиме. Самое сильное впечатление от Иерусалима осталось во время гастролей с Колей Караченцовым. В этот святой город должна была прилететь его жена Людмила, кстати, очень набожная женщина, и он начал вечером уже тянуть меня туда из Нетании, где мы выступали. Я отказывался и говорил, что устал, но он все же уговорил меня. И я не пожалел об этом. Представьте, мы сидели в маленьком кафе на крыше греческого дома, как раз напротив Гроба Господня. Это была ночь, очень близкие звёзды, совсем не было народа, и вот эта тишина святого города Иерусалима и Луна над ним, все это на меня произвело очень сильное впечатление, мистическое. И еще такое же подобное чувство было, когда мы поднимались в Иерусалим. Говорят, что нужно к нему подниматься.
Иерусалим, конечно, очень знаковое место, намоленное, и там как-то особенно ощущаешь всю историю, эти окна раскопок, в которых явно видны этажи цивилизации, их может быть даже восемь или девять, и неизвестно откуда они, от Навуходоносора или царя Давида. Так что для меня Иерусалим место очистительное, если можно так сказать.
— В Киево-Печерскую Лавру привозили священную реликвию «Дары волхвов» со Святой Горы Афон, Вы приезжали туда, но не один, а с актером Николаем Караченцовым. Для него это было важным - приехать из Москвы к святыне? Вообще, много ли среди людей актерской профессии и музыкантов верующих?
— Вы знаете, хватает. Взять того же Олега Карамазова из группы «Братья Карамазовы», он очень верующий человек, или киевского поэта Яна Таксюра, его вера позволила исцелиться от такой болезни, как рак. Вера включает какие-то дополнительные силы и рычаги в организме, и с ее помощью человек выздоравливает. Вера, как ключик, она помогает открывать эти ворота в нашем организме. Вот Николай Караченцов тоже был верующий, но каждый по-своему…
— об этом не принято говорить, правда?
— Кто-то говорит, кто-то нет, потому что сравнительно недавно вера вышла из подполья. Я еще помню тот случай, когда народная артистка Евгения Мирошниченко вышла во время одного из концертов с крестом на груди, так ее на год отлучили от всех выступлений, и это был страшный скандал. Тогда это считалось поповщиной, что такое не должно быть присуще советскому человеку. Сейчас уже, я так думаю, многие верующими становятся. Особенно те, кто живет в таком формате ужаса, где люди часто бывают на линии соприкосновения со смертью, те, кто выехали оттуда в другие регионы Украины, кто видел ужас войны воочию, они рано или поздно приходят к вере. Потому как на кого еще можно положиться? На государство положиться нельзя, можно положиться только на своих близких, а в душе можно положиться только на Бога.
— В 1972-1992 годах Вы работали пианистом Киевской филармонии, выступали с фортепианными концертами. В репертуаре были произведения Чайковского, Рахманинова, Скрябина, Шопена, Равеля. Классическая музыка осталась в прошлом?
— Она осталась в прошлом, но она осталась в душе, конечно. Классическая музыка - это огромный непередаваемый ни чем мир, настоящее искусство, волнующее через века. И я всегда удивляюсь, как так может быть, что музыка Баха или Бетховена была создана двести или триста лет тому назад, а волнует до сих пор. Ты слушаешь, и у тебя могут течь слезы, быть сильные переживания, но для этого нужно настроить себя. Сегодня народ не настроен на классическую музыку, сегодня они настроены на то, чтобы выжить, а когда выживают, то людям не до искусства, не до музыки, не до чего.
— Культурная прослойка стала сужаться, и это стало элитарным?
Ну, как элитарным…Наша т.н. элита ходит на концерты Ванессы Мэй или скажем …
— имел в виду, аристократов духа.
— Аристократы духа, да, они есть, и они были всегда. Настоящие люди интеллектуалы, эрудиты, люди которые измеряют жизнь вот этими самыми мерками формата большого искусства. Больше 20 лет я был солистом филармонии, был лауреатом международного конкурса, ездил с сольными концертами, и мне это очень нравилось. Ездил по всему Советскому Союзу, и где только не побывал: от Дальнего Востока до Прибалтики, от Средней Азии до Закавказья. Мне было всегда с собой хорошо и было всегда интересно. Я люблю одиночество, это помогает сосредоточиться, помогает приходить к каким-то жизненным вещам. Но со временем меня стала мучить некая дискомфортность на сцене. Начал бояться, что я что-то забуду, казалось, что я не в форме. И самое главное, что к этому времени я оформился, как композитор совершенно в другом качестве, в легком жанре, так будем говорить, композитором-песенником для работы в кино, мультфильмах, в работе с эстрадными исполнителями и т.д. Это уже была другая стезя, и в какое то время я соединял это все, первое отделение была классика, а вторым шли мои произведения, но потом я перешел окончательно на второй вариант. Связано это было еще и с тем, что в начале 90-х годов развалилось концертное пространство страны. Во время Союза был Госконцерт, Росконцерт, Москонерт, Киевконцерт, Укрконцерт и они все занимались гастролями, но потом, ты мог совсем не знать, куда тебя распределят. Еще вчера это могла быть филармония Риги, со своими традициями, а сегодня это могло быть женское общежитие в Кемерово, где пропахшие луком хозяйки приходили слушать, ничего не понимая в Равеле и Дебюсси. Просили сыграть что-нибудь из Магомаева или еще что попроще. Это тоже повлияло на то, что я оставил концертную деятельность и перешел на композиторские рельсы. Сейчас концерты мои идут в формате с музыкальными вставками, юмористическими шутками, рассказами о жизни. Публике надо немного отдохнуть, в хорошем смысле слова.
— Потому что окружает негатив?
— Негатива очень много, конечно. И почему я в последнее время выступаю в политических программах, общественных, потому что я считаю своей задачей пригасить тот негатив, который есть в обществе и добавить больше позитива. Если мы научимся слушать и слышать друг друга, я думаю, что мы не будем такими злыми и агрессивными. У нас когда-то была очень хорошая моральная обстановка в Украине и мы говорили на разных языках, никто не думал, что партийная, политическая принадлежность к чему-то будет мерилом твоего патриотизма. Мы были более терпимы друг к другу, а сейчас самая большая наша трагедия – нетерпимость в обществе. Очень много людей, не желающих даже выслушивать аргументы. Они просто нападают на тебя с яростью, клеймят и работают исключительно на стереотипах и клише, произносят известные слоганы, и рубят с плеча, не вдаваясь в то, что тебе говорят. Вот я иногда свои ролики на ютубе просматриваю и вижу, чтобы я не говорил, обязательно будут те, кто назовет это ерундой. Я отношусь к этому спокойно, потому что сколько людей, столько и мнений, но когда человек не слышит аргументы и не хочет слушать, то это сродни фанатизму. Считаю, что это зазомбированность, и против нашего народа была применено очень сильное технологичное оружие под названием НЛП (Нейролингвистическое программирование).
— Встретил такую фразу в Вашей биографии, что если бы не музыка, то Вы могли-бы пойти совсем по другому пути, мягко сказать, по наклонному.
—Что касается моего пути, то я скорее пошел бы по пути археологии. Мне это очень нравилось, у меня были свои привязанности. В историческом музее в отделе Киевской Руси были мои друзья.
— Вы даже участвовали в археологических раскопках в Киево-Печерской Лавре и в Софии Киевской.
— Да, ковырялся, ходил еще с бабушкой подрывал эти стены священные, такая вот была у меня страсть. Позднее стал часто выезжать на раскопки, любил ковыряться с лопатой, искать что-то. Но с другой стороны, я мог, конечно, закончить свой путь и на улице, потому что у меня было очень криминальное окружение в юности. Мы начинали с того, что были фарцовщиками, обдирали иностранцев в 50-е годы. Позже оказалось, что кто-то из них повесился, кто-то в тюрьму пошел, кто-то умер от цирроза печени. Вот такие «веселые» пиратские друзья были у меня в детстве.
— Музыка спасла.
— Да, музыка в чем-то спасла, но спасла, прежде всего, моя бабушка, которая вытащила меня оттуда и отдала в музыкальный кружок вопреки моему желанию. Мы жили в коммунальной квартире, я ставил книжку на пюпитр, играл гаммы и читал в это время, она слышала, что я играю, и ей этого было достаточно.
— Вы коренной киевлянин, в детстве жили на ул. Десятинной, потом на Подоле. В каком из киевских храмов вас крестили?
Меня крестили в Андреевской церкви на Андреевском спуске. Более того, я вообще-то должен был быть Андреем, т.к. родился в день памяти апостола Андрея Первозванного, но назвали почему-то Владимиром. Что касается этой церкви, то я знаю, что в один день там похватали всех старушек, вывезли куда-то за город, и ночью поставили замок. Закрыли якобы на ремонт, но потом долгое время она была закрыта, и там был музей.
— В одном из интервью Вы сказали, что все дети Ваши крещены в Ильинском храме. Почему именно там?
— Там хорошая атмосфера, и потом, там был очень хороший батюшка, его уже нет в живых (Ред. прот. Роман Косовский). Он очень долго там служил. Я верю в легкую руку или харизму, как угодно, и что человеком и всеми нами правит энергетика. Ведь есть, скажем, люди популярные, к которым стремятся, а есть люди, от которых хочется бежать подальше. Все зависит от энергетики человека и если она позитивная, она направлена и раскрыта к людям, вот как у отца Романа это было, то это притягивает. Поэтому все дети мои, и старшая Ирочка, Жорик, младшие Маша и Саша, все были крещены в Ильинском храме. Но что интересно, в этой церкви у меня никогда не получается исповедаться, я не могу раскрыться, а получается это сделать в Крестовоздвиженской церкви, тоже на Подоле. Там у меня получается открыть душу, там пробивает на очистительные слезы и рыдания. И я считаю, что для души это немаловажно, потому что мы настолько засоряем шлаками душу свою, настолько мы засоряем себя какими-то модными штучками продвинутыми, в которые нас принуждают верить, а свою душу надо очищать, как тело мы очищаем постами, к примеру.
— Это правда, что Вы противник алкоголя, купаетесь зимой?
— Не могу так однозначно сказать. В моем возрасте, вообще, увлекаться алкоголем вредно, разве что могу позволить иногда пиво хорошее. Могу продегустировать какое-то вино. Помню, был в Италии, и мне там запомнилась дегустация хороших вин, но это все из области гурманизма. А так, я не вижу смысла в алкогольных напитках, тем более крепких, мне это не приносит удовольствия. Что касается зимнего купания, то я до 80-го года регулярно купался, а теперь, разве что на Крещение иногда. Каждое утро начинаю с того, что во дворе обливаюсь двумя ведрами холодной воды, стоя на земле, и мне это помогает сохранять бодрость.
— Если вернуться к началу нашего разговора, Вы видите свет в конце туннеля, если говорить образным языком относительно ситуации в нашей стране? Что можете пожелать единоверцам и всем украинцам в столь непростой для всех нас час?
— Свет в конце туннеля я вижу только благодаря хирургическому решению проблемы, а не терапевтическому. Я не знаю, в каком виде это будет, но мне кажется, что только через определенные сотрясения или катаклизмы, к сожалению.
Хочу пожелать, чтобы люди не стремились в стадо, как это часто бывает. Хочу пожелать, чтобы они научились анализировать ситуацию и не давали себя обмануть фальшивыми лозунгами и обещаниями, чтобы каждый человек себя ощущал автономным человеком и ощущал в себе этот космос, который есть в каждом человеке. Мы рождаемся в одиночестве и умираем в одиночестве, а в стадо нас сбивают политики. И, конечно, нужна надежда на Бога. Ведь если ты человек мыслящий, человек понимающий, что важно в этой жизни, то рано или поздно все равно придешь к тому, что Бог - это и есть всё. Бог - это Любовь, Бог - это жизнь. Потому что я на себе испытал, если ты начинаешь делать добрые дела, то к тебе и космос поворачивается другой стороной, у тебя начинают идти хорошо дела. Единственное условие - нельзя делать добрые дела по бартеру и с расчетом. В этом и заключается достойная жизнь.
— Благодарю за беседу, творческих успехов, здоровья и помощи Божией!
— Спасибо.
