Улица Шептицкого – pro et contra. Часть 1
В течение последних нескольких месяцев, в духе декоммунизации, набирает модной популярности довольно необычная акция: в целом ряде областных и даже районных центров переименовывают улицы в честь митрополита Шептицкого. Подается это как выражение обще-украинской духовно-национальной миссии: «В историю Андрей (Шептицкий) вошёл как глава ГКЦ (с 1901 по 1944 гг.), как святая Ипостась Церкви, как вождь украинского народа... Украинский народ считал митрополита Андрея мужем, которого Божье проведение послало в период борьбы за скромные автономные права Церкви и независимость украинского государства... Народ ещё раз изменил имя монаху-митрополиту, назвав его своим Моисеем...»[1].
Что же на самом деле скрывается за ширмой этого идеологического популизма, и стоит ли именем греко-католического митрополита называть улицы украинского народа с 1000-летней православной историей?
«Будьте верными цесарю до последней капли крови»
29 июля 1865 г. в семье Яна и Софии Шептицких в селе Прилбичи Яворовской волости Львовского воеводства родился третий сын, которого 9-го августа окрестили в римо-католическом костёле под именем «Роман Мария Александр». Род Шептицких был достаточно известным на западных землях Украины. Корнем своим он достигал до боярской старины, из него вышли несколько игуменов и епископов, два греко-католических митрополита – Лев и Афанасий (Шептицкие). Ещё дед Романа говорил по-украински, но отец Ян Шептицкий уже чувствовал себя настоящим поляком, ревностным римо-католиком. Он был типичным представителем средней шляхты, депутатом Львовского сеймика, членом Венского "Совета господ", и, будучи занятым политической деятельностью, не уделял должного внимания воспитанию детей.
В противовес ему, жена, София Шептицкая (21.V.1837-17.IV.1904), задавала тон всей семейной жизни. Происходила она из старинного польского рода Фредров, много представителей которого были известными деятелями польской культуры, даже родной брат Софии Ян Александр Фредро был известным писателем. Её духовными руководителями были два иезуита: Генрих Яцковский и Марьян Моравский. Их влияние на мать будущего митрополита было настолько сильным и всеобъемлющим, что даже сами католические историки вынуждены признать это: "Глубокой духовности Шептицкой покровительствовали опытные духовные опекуны, главным образом видные иезуиты, которые в то время по поручению Папы Льва ХIII являлись реформаторами Греко-Католической Церкви"[2].
Будучи духовниками матери, иезуиты становятся руководителями духовной жизни сына.
Безусловно, юный гимназист не знал тогда о далеко идущих планах иезуитов и роли, отведённой в этих планах ему. Роман старательно учился в гимназии святой Анны, одновременно активно познавал основы духовной жизни под руководством иезуитов. И настолько искусным был процесс его «духовного совершенствования», что почти через год после знакомства с Яцковским наступает в жизни молодого польского графа момент, который будущий украинский митрополит охарактеризует как отправной пункт своего нового жизненного пути: «Я отправлял реколлекции обычным порядком. Отец Яцковский указал мне обычные пункты и объяснил, как над ними размышлять... Я начал размышлять и отчётливо почувствовал внутренний голос – ты должен быть базилианином»[3].
Результат отличной обработки иезуитов прозвучал в душе юного графа «гласом Божьим», который определил всю его дальнейшую жизнь. И если мать, будучи экзальтированной католичкой, даже в порыве настоящего откровения смогла лишь охарактеризовать трагичность поступка своего сына, то отец, Ян Шептицкий, с присущей ему прямотой разоблачает истинную причину этого «Божественного призвания»: «Отец Яцковский стал душепастырем матери, духовником детей... он выбрал Романа и при помощи матери, и личными стараниями. Это не было дело Божие. Он опутал молодой ум интригами и комплиментами и посвятил его собственной цели, которую в своем фанатизме считает Божьей славой, но может оказаться только неудачной попыткой группы людей, бросающих новую жертву в пасть миллионного врага»[4].
Андрей Шептицкий — ученик иезуитов
14-го августа 1891 г. Шептицкий принимает монашеский постриг базилианского ордена с именем Андрей в Кристинополе, «что автоматически равнялось изменению обряда на греко-католический»[5]. 31 октября 1900 г., после смерти митрополита Юлиана Куиловского, епископ Андрей Шептицкий получает номинацию на митрополита Львовского. Личность тридцатипятилетнего митрополита стала своеобразным пунктом пересечения многих различных интересов: поляк по происхождению, иезуит по воспитанию, украинский патриот по жизненным обстоятельствам, политическая фигура, на которую ставили западные государства, и, наконец, – острие восточной политики Рима. Во всём этом, рядом с головокружительным возвышением, уже таился зародыш будущего трагизма.
На первых порах, пребывание митрополита Андрея (Шептицкого) во Львове отмечалось, прежде всего, политической активностью. Уже 28 декабря 1901 г. он избирается вице-маршалом Галицкого сейма, а с 1903 г. становится членом австрийского «Совета Господ».
Меняются и его личные политические взгляды – он оставляет лагерь москвофилов и пристаёт к народовцам [6].
Подчинённая ему Львовская архиепархия насчитывала 1400 приходов, 725 священнослужителей [7]. Поэтому Шептицкий, несмотря на уже прогрессирующую болезнь, уделял большое внимание организации приходской жизни. Он практиковал активные "визитации" на приходы, многих священников знал лично, много проповедовал, сам вёл и контролировал катехизаторскую работу.
Но все эти проблемы уже отходят на задний план. С 1905 г. в ГКЦ намечается сильный крен от своей внутреннецерковной деятельности к осуществлению тех внешних идей, для которых была создана уния. Пий X, утвердившись в своем положении, при поддержке иезуитов, после поражения России в войне с Японией и первой российской революции, «увидел возможность восстановления Католической Церкви на всей Украине и даже на Московщине, и потому обратил особое внимание на митрополита Шептицкого» [8]. Львовский владыка, в свою очередь, будучи воспитанным и постоянно управляемым теми же иезуитами, уже самостоятельно ступил на стезю униатско-прозелитической деятельности. В феврале 1907 г. на аудиенции лично от Пия X он получает разрешение «действовать в Восточной Украине и России тайно, без ведома секретаря курии кардинала Дель Валь, который не мог апробировать ни единой тайной акции на территории Российской государства, не рискуя ухудшить с ней отношения» [9].
Первая мировая война не застала греко-католиков врасплох. Они были хорошо информированы, сориентированы и подготовлены. Уже в первые дни войны митрополит Андрей обратился к своей пастве с посланием: «Дорогие мои, в очень важное время ведётся война между нашим императором и московским царём, война справедливая с нашей стороны. Московский царь не мог перенести, что в австрийском государстве мы, украинцы, имеем свободу вероисповедания и политическую волю. Он хочет забрать у нас эту свободу, заковать нас в кандалы. Будьте верны цесарю до последней капли крови» [10]. Позиция львовского владыки настолько импонировала австрийским властям, что наместник Галиции относительно этого послания выдал своё распоряжение, в котором говорил: «Необходимо оказать помощь Его Экселенции графу Шептицкому в распространении его письма всеми доступными средствами» [11]. Сразу же было положено начало практической реализации этих программных призывов – приступили к формированию легиона Украинских Сечевых Стрельцов (УСС). И уже здесь пошли первые неудачи.
Несмотря на целенаправленную обработку греко-католического духовенства, украинцы не хотели воевать на стороне Австрии. По свидетельству историка Исидора Нагаевского, «это нежелание исходило из того факта, что именно династия Габсбургов отдала украинский народ Галиции под гегемонию поляков. К военному делу было настолько сильное отвращение, что никто из молодых людей не хотел идти на военную службу, хотя митрополит Андрей не раз говорил и убеждал даже сыновей священников в том, что военная служба является почётным служением своему народу» [12].
Совместными усилиями формирования легионов УСС всё-таки началось. 6 августа 1914 г. австрийский консул Урбас докладывал своему кабинету министров о начале формирования легиона; на их жёлто-синем флаге должен был быть австрийский орёл и галицкий лев. Он особенно подчеркивал, что митрополит Андрей поддерживает эту акцию [13]. Через несколько дней две тысячи добровольцев уже давали присягу своему полевому капеллану – униатскому священнику О. Нижанковскому. Украинский легион вошел в состав армии Гофмана. Однако война, несмотря на неподготовленность России, шла не по австрийскому сценарию. 6 августа 1914 г. началась Галицкая битва, а уже через месяц российские войска заняли Львов. Во время этой операции начальник штаба австрийского корпуса полковник Станислав Шептицкий писал своему брату митрополиту ГКЦ Андрею: «Россияне атакуют... Мы терпим поражение... Твое мальчишеское войско пороха ещё не нюхало, но известно, что при первой возможности они собираются "со славой" сдаться русским. Ты и Казимир подумайте о себе и выезжайте из Львова" [14]. И это была не просто насмешка поляка, как теперь пытаются представить. «История Галицкого стрелецтва» гласит: «Станислав Шептицкий, в некоторой мере, был прав. Много украинцев вовсе не рвались проливать кровь за императора и часто сдавались в плен россиянам» [15].
3-го сентября 1914 г. российские войска вступили во Львов. Несмотря на предупреждение брата Станислава, несмотря на все «кошмары азиатов», которыми он так пугал свою паству, митрополит Андрей остался во Львове. Почему, с какой целью? – Сегодняшние апологеты унии расценивают этот поступок как акт самоотверженного мученичества, но более объективная оценка этого периода жизни Шептицкого позволяет сделать совсем другие выводы.
В какой-то мере, председатель ГКЦ рассчитывал и будет рассчитывать на царя Николая II, которому ещё 10 марта 1914 г. написал письмо с заверением в своей верности России как «объединителю славянства», титулуя себя при этом «Православно-Католическим Галицко-Русским митрополитом» [16]. Но настоящую причину своего добровольного пребывания на «оккупированной» территории раскрыл сам митрополит в своей проповеди в Свято-Успенском храме города Львова 6 сентября 1914 г. «Стойте твёрдо своей вере, хотя бы за это и требовалось заплатить кровью... Пользуйтесь падением границ... Держитесь своей Церкви и несите её свет на Восток» [17]. Настоящая иезуитская цель: не соучастие Церкви в скором разрешении общеевропейской трагедии, а использование этой трагедии для своих целей окатоличивания Украины и России.
Безусловно, что проповеди такого характера вызывали соответствующую реакцию россиян. 12 сентября был проведён обыск в покоях митрополита и в соборе, а 19 сентября он был арестован и интернирован на территорию России. Приказ на арест подписал генерал Брусилов, который в своих воспоминаниях свидетельствует: «Андрей Шептицкий был арестован не потому, что был очевидным врагом России, а потому, что снова начал провозглашать проповеди, открыто враждебные нам» [18]. Архивные документы позволяют дополнить воспоминания русского генерала. Обнаружена переписка Шептицкого с императором Францем Иосифом, с деятелями Движения Освобождение Украины, с организаторами легиона Сечевых Стрельцов [19]. Но главное – написанный рукой митрополита проект деятельности ГЦК на всей Украине: «Когда только австрийская армия вступит в территорию российской Украины, мы должны выполнять тройное задание: военная, правовая и церковная организация государства... В сфере церковной – отмена синода, все церковные декреты выдаёт митрополит Галицкий... он же определяет количество епископов... Которые не захотят подчиняться – можно будет ликвидировать» [20]. Не призрак добровольного мученичества, а выявление этих документов было настоящей причиной ареста главы униатов Украины.
18 сентября, вместе с ректором Львовской семинарии Иосифом Боцяном, митрополит Андрей вывезен в Киев, откуда отправил российскому царю поздравления по поводу "успехов российской армии и воссоединения Галиции с Россией, за что трёхмиллионное население Галиции с радостью приветствует российских солдат, как своих братьев, а он, преданный царю и святой Руси, готов отдать жизнь и душу за дело царя" [21]. Настолько всесторонне бессмысленным является содержание этого письма, что до сих пор униатские историки хоть какого-либо объяснения ему просто не нашли.
В Киеве сделать из греко-католического митрополита «царского узника» никто и не думал. Ему был предоставлен роскошный номер в отеле «Континенталь»; здесь проживали священник Иосиф Боцян и монах-базилианин Гродский, камердинер митрополита. Находясь в таком заточении, владыка решает, как можно лучше использовать его для реализации своих скрытых планов. В отеле он сам лично (!) рукополагает двух епископов: Иосифа (Боцяна) на Луцкую кафедру и Димитрия (Яремка) – на Острожскую. Это было причиной перевода Шептицкого в Нижний Новгород, а позже – в Курск, с начислением пенсии в размере 4000 рублей, как и российским православным епископам. Отсюда он снова хотел установить подпольную связь со Львовом, за что был переведен в Суздаль, под контроль православного епископа Павла, хотя контролем это можно назвать с большой натяжкой: старенький епископ многократно просил униатского митрополита отказаться от всяких нелегальных акций, за которыми следовало наказание со стороны власти. Но просьбы не помогли: опять нелегальная деятельность, и в сопровождении солдат митрополит Андрей отправлен в Ярославль, где его застает революция.
Эти три года снискали Львовскому владыке ореол мученика, звание «царского узника». Вышеприведённые факты и документы свидетельствуют о другом, а, пожалуй, наиболее точнее охарактеризовал этот период жизни митрополита Андрея известный историк Украинской Автокефальной Церкви Василий Кудрик: «Русские, арестовав его, не брали на пытки, не морили голодом, но относились к нему с уважением, как к графу и митрополиту. Его пребывание в России ничем не отличалось от пребывания во Львове, а главным его делом было обратить россиян к тому католицизму, который копал могилу украинцам» [22].
Тем временем, война продолжалась. С 15 июня 1915 г. началось отступление русских войск с Западной Украины. Вместе с ними добровольно пошли в Россию около 20 000 галичан [23]. Австро-венгерские и немецкие войска снова "освобождали" Галицию. И, как оказалось, настоящее насилие по отношению к украинцам Галиции и их Церкви совершали не российские "оккупанты", а именно эти "освободители": "При возвращении австрийская армия устраивала обыски и массово вешала украинцев... 36 тысяч гражданского населения было расстреляно или повешено, столько же погибло в австрийских лагерях» [24].
Архиепископ-военнопленый. Австрийская листовка времён войны
Два года войны – период довольно небольшой, но он смог разоблачить неприглядность положения западноукраинской ветки ГКЦ: большую тягу к Православию, большое число конвертитов: среди клира – примерно 1/3, среди мирян – 1/4 часть, тотальная пассивность духовенства ГКЦ и, наконец, трагическое завершение политического эквилибризма унии между австрийско-польской государственностью и национально-освободительными стремлениями. Такой ход событий заставил греко-католиков к трезвой переоценке своих религиозных и общественных позиций, что было с должной правдивостью проделано епископом Григорием (Хомишиным). 15 февраля 1916 г. в статье «О посланничестве украинского народа в Католической Церкви» он пишет: «Уния имеет в себе две болезни: с одной пришла в мир, вторая выродилась позже. Главной болезнью, с которой уния пришла в мир, остается её непонятное прирождённое сопротивление до полного единения с Католической Церковью... Вторая болезнь унии – это подчинение через её лидеров дел церковных делам народным... дела веры заняли второстепенное место» [25]. Пожалуй, более точно и правдиво охарактеризовать унию не смог никто.
8 марта 1917 г. правительство князя Львова освободило Шептицкого, однако домой он не спешит – ещё два месяца он пытается вести напряжённую прозелитическую деятельность в России, и только 7 июня 1917 г. глава униатской Церкви покинул границы России, а через два дня был уже в Стокгольме. Вернувшись во Львов, митрополит с головой окунулся в круговорот запущенных местных дел, снова начал часто служить, проповедовать. Но все это, в воображении владыки, было только тенью будущей униатской деятельности. 9-го декабря 1917 г. он обращается к униатскому духовенству с посланием: «В связи с наступлением немецких войск на Украине открывается новое поле для миссионерской деятельности, чтобы эти земли смогли войти в «Святую Унию» [26].
«Идет трудная борьба с Православием...»
Ещё гремели бои гражданской войны, но начало 20-х годов уже описывало контуры будущей политической карты Восточной Европы. 8 мая 1919 г. Совет Лиги Наций принял решение о входе Западной Галиции в состав Польши, а 25 июня того же года за Восточной Галицией было признано право автономии, но под протекторатом Польши на 25 лет. Не особо церемонясь с правом автономии, Польша сразу же начала считать всю Галицию своей составной частью, пока на Версальской конференции Совет Послов Антанты (14 марта 1923 г.) признал вхождение всей Галиции в состав Польши. Решением той же конференции признавалось вхождение центральной и восточной Украины в состав УССР, Закарпатья – в состав Чехословакии, а Буковины – в состав Румынии.
В особенно тяжёлом положении оказались греко-католики Галиции. Поляки не могли простить их активной национально-освободительной деятельности. Наряду с общей экспансией украинцев Галиции в эти годы имело место целенаправленное силовое подавление ГКЦ. В 1919 г. было арестовано около 1000 униатских священников, а в течение 1920-1922 гг. – 375 священников, 44 монаха, 41 монахиню было вывезено в Польшу [27].
Пятерых из них поляки расстреляли без суда. Митрополит Андрей снова пробовал протестовать, но безуспешно. Он искал поддержки у нунция Ахиле Ратти (будущий Папа Римский), дважды был на приёме у него, но, в ответ на ожидаемую поддержку, владыке Андрею было высказано лишь недовольство его политическими стремлениями.
1925 г. принёс униатам Галиции очередное испытание, которое положило конец их широкомасштабной миссионерской деятельности и сильно поколебало их претензии на духовное лидерство украинцев Галиции. Речь идёт о конкордате между Римом и правительством Польши. Договор этот в полной мере удовлетворил интересы обоих сторон – Римо-Католическая Церковь стала государственной Церковью в Польше. Однако, обратная сторона конкордата преследовала другие цели.
В соответствии с условиями конкордата, греко-католическая иерархия, наряду со всем католическим епископатом, приняла присягу на верность и лояльность Польше. 12-й артикул конкордата содержит текст этой присяги: «Перед Богом и на Святом Евангелии присягаю верности польскому государству. Присягаю и обещаю, что с полной лояльностью буду признавать правительство..., не буду брать участия в никаких недоразумениях, не буду присутствовать на собраниях, которые могли бы нанести ущерб польскому государству или правопорядку»[28].
Следующие положения конкордата были не менее унизительными для ГКЦ. Вся её административная деятельность была приведена в полное соответствие с догматической Конституцией 1-го Ватиканского собора «Dei Filius». Всем церковными делами в Польше руководит конференция епископата под председательством примаса. В состав конференции входят епископы всех обрядов Католической Церкви; конференция созывалась раз в год, между ее сессиями делами руководили комиссии. Митрополит Андрей (Шептицкий) работал в униатской и правовой комиссиях. В соответствии с определениями конкордата, Шептицкому подчинялись три украинские епархии Галиции, две Закарпатские епархии, греко-католики Канады и Америки и подпольный униатский экзархат России. Попросту говоря, ГКЦ была четко определена не как национальная украинская Церковь, а лишь как один из трех католических обрядов (римо-, греко-, и армян) с подчинением примасу Польши, а не Риму непосредственно.
Но наиболее убийственным для униатских планов Шептицкого оказалось положение №18, которое определяло, что униаты, проживающие вне вышеуказанных территорий, подчиняются римо-католическим епископам.
Тем временем в Галиции кардинально менялась политическая обстановка. С ноября 1927 года Украинская Освободительная Организация (УОО) превратилась в сильную Организацию Украинских Националистов – ОУН – под руководством старого знакомого владыки Андрея Евгения Коновальца. ОУН ставила перед собой широчайшие цели, но непосредственной задачей текущего периода считала борьбу против польского режима.
С 1930 г. она начала саботажные акции против поляков: боевики ОУН жгли собранное зерно, сено, польские дома. Для поляков эти акции ОУН стали поводом репрессий против украинцев – в сентябре 1930 г. началась так называемая «пацификация» – усмирение. Отряды армии и полиции, подчиняясь приказу генерала Фелициана Славой-Складовского, шли от села к селу, уничтожая имущество местных кооперативов, обществ «Просвещения», убивали селян, проводили массовые аресты украинцев, в том числе и священников ГКЦ. Митрополит Андрей с целью протеста против «пацификации» в ноябре 1930 г. направился в Варшаву, но на приём к Пилсудскому пробиться не смог, ограничившись лишь встречами с членами правительства. Во время этих встреч Шептицкий публично осуждает ОУН. А вернувшись во Львов, выдает очередное пастырское послание, в котором осуждает терроризм с обеих сторон, снова, как в эпизоде 1908 г. с Мирославом Сичинским, ни слова не говоря о причинах и масштабах террора со стороны украинских националистов и военных действий со стороны правительства Польши. Ведь пацификация нанесла огромные убытки материальному и культурному достижению Западной Украины. В 1920 г. в Галиции было 3662 украинские школы, а после пацификации в 1931 г. осталось лишь 770; 400 000 гектаров земли были розданы польским колонистам[29].
Простой народ тянулся к Православию, о настоящем духовном состоянии которого доносились вести с Восточной Украины. В это время прошел даже слух о создании православной епархии во Львове, что вызвало острую реакцию Шептицкого: «Идёт тяжелая борьба с Православием; в связи с этим мы должны приготовить массы так, чтобы они смогли не только выдержать вражеское наступление, но и победить» [30]. При всей, публично декларируемой любви к «не присоединенным братьям», это было, пожалуй, наиболее открытым выражением действительного отношения к ним. Однако победить оказалось делом невозможным даже в территориальных границах ГКЦ, скорее наоборот – начался массовый переход в Православие на Лемковщине.
Усиленное давление польских властей и Римо-Католической Церкви с внешней стороны, бездействие УНДО и активизация галицких коммунистов с внутренней заставили униатскую иерархию искать поддержки среди украинских националистов, а именно – среди ОУН.
Онтологичные предпосылки этого скрывались в низовых приходских структурах унии: украинские националисты выводились из того же общественного корня, что и священники – из крестьянства. Поэтому, перед лицом внешней опасности, они логично неизбежно пришли к образованию единой ультраправой платформы с целью национально-религиозной борьбы за независимость. Правда, единой оставалась только выходная платформа, так как огромная разница выбранных мер борьбы и политических ориентиров часто приводила к недоразумению. Но в середине 30-х годов греко-католические священники, в большинстве своем, становятся активными участниками различных структур ОУН. Будучи общественными лидерами села, давно подменив миссию спасения душ человеческих социально-политической деятельностью [31], с середины 30-х годов они органично вплели эту деятельность в наиболее результативную, как им представлялось, форму борьбы за народное благо. На этой стадии участие греко-католических священников в деятельности ОУН еще хоть как-то можно было оправдать: о закулисной сути заграничных действий оуновцев рядовое духовенство знать еще не могло, предложенные идеалы борьбы за благо народа были самыми светлыми, а цели реально – достигнутыми.
Однако, уже через год-два выходцы из униатского духовенства Галиции, выйдя за пределы низовых структур ОУН, возглавили ее верхние эшелоны. Среди них – основатель и многолетний вождь ОУН Евгений Коновалец, его преемник, управляющий имениями митрополита Шептицкого Андрей Мельник, сын униатского священника села Угринов Степан Бандера, сын декана Скалатского района (Тернопольской области) Ярослав Стецько, вожак молодежной секции ОУН накануне войны священник города Галича Иван Гринех и многие другие. Сильное националистическое течение наблюдалась среди студентов семинарии, среди базилиан. Государственные власти воеводства докладывали в Министерство Исповеданий: «Монастыри в Жовкве и Крехове очень деятельны на социально-политическом поле, они становятся центрами украинского национализма»[32].
[1] Мета. – Львів, 27 жовтня 1994 р. – С.1.
[2]Zakrewski B. Wstęp// Szeptycka Z. Mój syn metropolita Szeptycki. – Wrocław, 1993. – S.10.
[3] Шептицька С. Молодість і покликання отця Романа Шептицького. – Рим, 1987. – С. 33.
[4] Шептицька С. Молодість і покликання отця Романа Шептицького. – Рим, 1987. – С. 34.
[5] Prace komisji wschodnioeuropejskiej. Opus cyt. – S. 254.
[6] Львівський Обласний Державний Архів (ЛОДА). – Ф.1, оп. 52. – Спр. 2925, л. 36.
[7] Великий А. З літопису Християнської України. Рим, 1977, с. 33.
[8] Нагаєвський І. Історія Римських Вселенських Архієреїв. Рим: Видавництво Українського Католицького університету св. Климента Папи Римського, 1979, ч.3, с. 248.
[9] Нагаєвський І. Історія Римських Вселенських Архієреїв, с. 248.
[10] ЦДІА у Львові. – Ф. 146, оп. 8. – Спр. 82, л.2-3.
[11] ЦДІА у Львові. – Ф. 148, оп. 8-а- Спр. 82, л.1.
[12] Нагаєвський І. Історія Української Держави ХХ століття. Київ, 1994, с. 54.
[13] Там же, с. 55.
[14] ЦДІА у Львові. – Ф. 201, оп.46 – С. 1807, л.18.
[15] Литвин І. Історія Галицького стрілецтва. Львів 1990, с. 16.
[16] ЦДІА у Львові. – Ф. 201, оп. 46. – Спр. 1801, л. 3.
[17] «Проповідь митрополита Андрія Шептицького 6 вересня 1914 р.» Нива. Львів, 1916, с. 321.
[18] Brusilov A. A car arnyekaban. Budapest, 1986, s. 89.
[19] ЦДІА у Києві. – Ф 1, оп. 1.
[20] Pruss E.Opus cyt, s.48.
[21] Сила. Львів, 15 жовтня 1930 р.
[22] Кудрик В. Маловідоме з історії ГКЦ. Вінніпег, 1955, т.2, с. 67.
[23] Cerkiew unicka we wschodniej Małopolsce.., s.33.
[24] Нагаєвський І. Історія Української Держави ХХ століття. Київ, 1994, с.58.
[25] Cerkiew unicka we wschodniej Małopolsce.., s.35-39.
[26] ЦДІА у Львові. – Ф. 201, оп.46. – Спр. 1817, л.7.
[27] Місіонер. – Філадельфія, 1922.- Ч. 9. – С. 55.
[28] Concordatum cum Republika Polona. Sumptibus (Biuro Episkopatu Polskiego). – Warszawa, 1925.
[29] На вічну ганьбу Польщі. Документи. – Нью-Йорк, 1956. – С. 185.
[30] Нива. – Львів, 6 січня 1931 р.. – С. 17.
[31] Самооборона проти комунізму. Мета. – Львів, 26 липня 1936 р.
[32] AAN MWRiOR. Informacja o zakonach. Sygn. 176, k. 4.
Источник - 2000
