VI Вселенский собор: о политике, догматике и несостоятельности папства

VI вселенский собор осудил ересь монофелитства, основанную на убеждении, что во Христе была лишь одна Божественная воля.Фото: YouTube

5 февраля Православная Церковь вспоминает деяния VI Вселенского собора 680-681 гг. Так сложилось, что данное эпохальное событие ускользает от внимания тех христиан, кто специально не интересовался церковной историей.

Благодаря постоянному пению Символа веры и празднику Торжества Православия мы как-то слышим о I, II и VII Вселенских соборах, но вот между ними нередко замечается пробел в познании истории Восточного христианства, который и хотелось бы немного заполнить.

На событиях предшествовавших собору и последующих за ним мы особо останавливаться не будем, так как это растянет повествование не на один десяток страниц. Поэтому для начала определим, что VI вселенский собор осудил ересь монофелитства, основанную на убеждении, что во Христе была лишь одна Божественная воля.

Здесь я позволю вставить небольшую ремарку и сказать о моем любимом святом – преподобном Максиме Исповеднике, день памяти которого мы праздновали совсем недавно, 3 февраля. Он тончайшим образом разработал учение о волях, был главным врагом еретиков монофелитов, на его трудах сформирован орос собора, его подвигом вдохновлялись отцы собора, но при этом имя его в деяниях собора ни разу не упомянуто. Преподобный Максим – вершина византийской богословской мысли, сложнейший из греческих отцов, философ, богослов, аскет и мистик.

Вот как о нем писал профессор КДА С. Л. Епифанович:

• «В своем лице он дал яркий пример живого греческого гения в необычайной литературной плодовитости, напоминающей по многосторонности эпоху великих отцов… Он – зрелый плод византийской культуры, яркий образчик ее гения, отражение ее умственного характера. Его идеал – идеал аскетической Византии. Его мировоззрение – стройная система идей, наиболее характерных для его эпохи. Его мистика – отражение господствующих настроений среди лучших сынов Византии».

В первой половине VII века ересь монофелитства была избрана инструментом государственной машины, а потому преподобный Максим и пострадавший с ним папа Мартин рассматривались как государственные преступники и, по замечанию А. В. Карташева, в угоду политике собор умолчал о них. Однако же, не смотря на данную несправедливость, свою функцию VI Вселенский собор выполнил сполна, а потому по праву является одним из величайших и замечательнейших событий в истории Церкви.

Как и полагалось для того времени, собор созвал император Константин IV Погонат, он же и руководил большинством его заседаний. Теперь несколько слов скажем о главнейших делегатах. Константинопольскую кафедру представлял патриарх Георгий, поначалу занимавший сторону еретиков, от Александрийского патриарха прибыл пресвитер Петр, Иерусалимскую церковь представлял пресвитер Феодор, Римскую – пресвитеры Феодор и Георгий, а также диакон Иоанн.

Главным представителем монофелитов и ярчайшим поборником ереси выступил Антиохийский патриарх Макарий. Что интересно, когда император писал папе Агафону и просил прислать на собор лучших и образованнейших представителей, то папа ответил ему такими словами: «Можно ли у людей, живущих среди народа (бедного) и трудами рук своих большими усилиями снискивающих себе насущный хлеб, искать полного знания писаний?... Что же касается светского красноречия, то не думаем, чтобы в наше время можно было найти кого-либо, могущего похвалиться высокими познаниями, потому что в наших странах постоянно свирепствует восстание различных народов, которые то борются между собой, то бегут врознь и грабя».

Однако же, к чести представителей Римской кафедры, нужно сказать, что они действительно проявили себя как люди образованные и не лишенные дара слова.

Одной из ярчайших страниц собора является борьба с патриархом Макарием. Дело в том, что никто заранее не готовил каких-либо постановлений, дабы попросту в торжественной обстановке зачитать их. Вся работа была построена на живом общении и живой дискуссии. На первом же заседании патриарх Макарий с жаром заявил о своей монофелитской позиции, указав, что мнение его зиждется на постановлениях предшествовавших Вселенских соборов. Отцы же, долго не размышляя, занялись чтением актов соборов Эфесского и Халкидонского.

Когда прозвучали слова святителя Кирилла Александрийского: «Господь наш Иисус Христос... чрез Него цари царствуют и сильные творят правду, как сказано в писании, ибо воля Его всемогуща», – то Макарий заявил, что это его доказательство о наличии во Христе одной воли. Но отцы собора, в лице папских легатов и некоторых восточных епископов, сразу же отметили, что в приведенных словах идет речь о воле «всемогущей», а потому относятся они лишь к Божественной воле Христа и никак не исключают воли человеческой.

Дальнейшее изобличение ереси монофелитства было обнаружено в постановлениях IV Вселенского собора, а именно в словах святителя Льва Римского:

• «То и другое естество во взаимном общении обнаруживают действия, свойственные их природе: Слово действует так, как свойственно Слову, плоть так, как свойственно плоти, одно из них блистает чудесами, другое подвергается уничижениям».

И здесь патриарх Макарий проявляет свой еретический образ мышления, который мы сегодня назвали бы сектантским, т.е. он попросту начинает отвергать все, что не согласуется с его мнением, не приводя при этом никакой аргументации: «Не думаю, что бы святой Лев в этих словах говорил о двух действиях». Однако отцы собора не отступают и требуют от Макария, чтобы он четко обозначил свою позицию в том, как он понимает слова папы Льва, но и здесь Антиохийский патриарх «отмахивается» горделивыми фразами на подобие: «Я не считаю нужным рассуждать».

В дальнейших деяниях собора мы видим, что Макарий все-таки вступает в диспут с неким монахом Феофаном из Сицилии. В ходе дискуссии Феофан задает вопрос о том, было ли во Христе человеческое хотение и человеческие помыслы? В свою очередь Макарий отвечает негативно: «Плотские пожелания и человеческие помыслы принадлежат подобным нам людям, и во Христе их не было».

И здесь мы видим как дальнейшая аргументация православной стороны строится на разработанном преподобным Максимом Исповедником учении о гномической и физической волях. Монах Феофан соглашается с тем, что во Христе не было греховных помыслов и желаний, появившихся в человеке в результате отпадения от Бога, поэтому, дабы избавиться от всяких двусмысленностей и вывести разговор на финишную прямую, он говорит, что речь идет не о греховной (гномической) воле, а о природной (физической) воле, которую имел Адам до своего грехопадения.

При прямом вопросе патриарх Макарий оказывается в шатком положении. С одной стороны, если он признает наличие в Адаме природной воли, то придется признать, что и ее воспринял Спаситель вместе со всем человеческим естеством, с другой стороны – если ее отвергнуть, то остается открытым вопрос: какая же воля была у наших прародителей до грехопадения и была ли вообще? Изворотливость мысли Макария привела его к еще большему впадению в еретические мысли, он ответил следующее: «Адам имел хотение самовластное и свободное, потому что до преступления он имел божественное хотение, желал того же, чего и Бог».

И здесь возмутился практически весь собор! В Боге ведь нет отдельной воли отдельных Лиц Пресвятой Троицы, а есть одна Божественная природная воля. И если Адам имел одинаковую с Богом волю, то он был единосущен Ему, как же тогда произошло его грехопадение и изменение ведь, как мы знаем, Господь неизменяем? Монах Феофан продолжал настаивать на прямом ответе о наличии в Адаме природной человеческой воли со стороны Макария, но тот в очередной раз ответил уклончиво: «Я уже сказал свое мнение». Видя упорство Антиохийского патриарха, собор полностью встал на сторону Феофана.

Нельзя не упомянуть, что при чтении постановлений V Вселенского собора отцы натолкнулись на послание патриарха Мины Константинопольского к папе Вигилию «О том, что во Христе одна воля». Однако же при тщательном исследовании оказалось, что данный документ – фальшивка, включенная в акты собора при патриархах монофелитах. Подлог был раскрыт еще и на том основании, что листы послания не были пронумерованы.

После восьмого заседания собора, состоявшегося уже в марте 681 года, патриарх Георгий и епископат Константинопольской церкви высказались в поддержку православного диафелитского учения, но Макарий продолжал упорствовать и настаивать на еретическом учении.

Дальнейшие деяния собора были связаны с разбором сочинений и анафематствованием предшествовавших монофелитов в лице его виднейших представителей, таких как Серий и Пирр патриархи Константинопольские, Кир Александрийский и папа Гонорий. Причем осуждение последнего не вызвало никакого возмущения или протеста со стороны римских легатов, что в свою очередь представляет серьезную брешь в дальнейших попытках защитить примат наследника апостола Петра.

Завершающее заседание собора состоялось 16 сентября, под председательством императора Константина было зачитано постановление, окончательно подведшее черту под спорами о количестве воль во Христе:

• «Проповедуем, согласно учению святых отцов, что в Нем два естественных хотения или воли нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно и две естественные воли не противоположные, как говорили нечестивые еретики, да не будет, но человеческая Его воля уступает, не противоречит или противоборствует, а подчиняется Его божественной и всемогущей воле».

Сегодня в христианском мире нет деноминаций придерживающихся монофелитского учения, а вся история VI Вселенского собора должна служить нам примером подвига и небезразличия к учению Православной веры, которое, к сожалению, так или иначе, проявляется в современных христианах.

Читайте также