Прокуратура человеческая и Суд Божий
Попытки сторонников ПЦУ подчинить Суд Божий государственным правоохранительным органам ярко показывают суть украинского религиозного конфликта.
Житомирская прокуратура начала расследование несколько необычного преступления. Таковым сочли СМС-сообщения (и другие формы обращений), в которых священникам, перебежавшим из Церкви в новую структуру, напоминали о Суде Божием и призывали к покаянию.
Призывы к покаянию оказались, по мнению прокуратуры, содержащими признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 161 УК Украины, – нарушение равноправия граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности, религиозных убеждений.
Попытки прокуратуры подчинить своей юрисдикции Суд Божий хорошо показывают суть текущего конфликта – о чем он? Что отстаивают его участники? Что это: конфликт между двумя церковными юрисдикциями? Конфликт между различными политическими силами? На самом деле это конфликт по вопросу о том, что важнее: Божие или человеческое, прокуратура или Суд Божий, политика или вера, то или иное политическое дело или дело спасения душ.
В истории христианства бывали расколы и нестроения, вызванные людьми, которые, как мы сейчас понимаем, были неправы – но они хотя бы были искренне, фанатично верующими. Они признавали владычество Бога и реальность Его Суда. Они полагали, что этот Суд их оправдает, и поэтому не смущались и не пугались, когда их оппоненты напоминали им об этом Суде.
Украинский религиозный конфликт – это спор о том, что важнее: Божие или человеческое, то или иное политическое дело или дело спасения душ.
Они считали, что сами могут апеллировать к Богу и что Высший Суд поддержит их сторону, и полагали, что, раз произносимые на них осуждения несправедливы, им нечего опасаться: «Как воробей вспорхнет, как ласточка улетит, так незаслуженное проклятие не сбудется» (Прит. 26, 2). Как говорил протопоп Аввакум: «Отлучение ваше еретическое, и мы им [совершенно пренебрегаем]».
Лютер был трагически неправ, но он хотя бы был искренне убежден. Он мог сказать перед лицом совершенно реальной угрозы смерти: «На том стою и не могу иначе, и да поможет мне Господь Бог». Мотивация этих людей была религиозной; они отстаивали то, что видели как Божью истину, они полагали, что если у кого есть серьезные основания страшиться Божьего Суда – так это у их противников. Конечно, такая пылающая уверенность в своей правоте может быть (и часто бывает) опасной.
Но сегодня мы переживаем другое время и других раскольников, которые и сами не уверены в оправданности своих поступков перед Богом; более того, они явно не уверены в реальности Божьего Суда как такового.
Человек, полагающий, что он прав перед Судом Божиим, этого Суда не боится; человек, который полагает, что он неправ – кается. Но что происходит в душе человека, который в ответ на напоминание о Божием Суде бежит в прокуратуру? Он верит в то, что светские власти одной из стран этого мира защитят его от Суда Вседержителя?
Для любого верующего человека это было бы крайне нелепо; и то, что мы видим, – это не конфликт между двумя религиозными мотивациями, а конфликт между религиозной мотивацией с одной стороны – со стороны Церкви, и чисто политической – с другой, со стороны адептов новообразованной структуры.
В самом деле, в данном случае никто не говорит, что Украинскую Православную Церковь нужно покинуть в поисках вечного спасения, что она скрывает свет слова Божия под грузом традиций или уклонилась в какое-то религиозное заблуждение. Мотивы как создания новой структуры, так и перехода в нее носят исключительно посюсторонний, политический характер. Беседуя с адептами автокефального проекта (надо отметить, что большинство из них – совершенно светские люди), можно услышать многое о вековечном коварстве Москвы, об укреплении государственности, о нации, о пути в Европу, даже о дешевой колбасе. Вот только о чем они совершенно не говорят, так это о пути в Царство Небесное, о спасении души, об угождении Богу.
Ни покровитель новой структуры Петр Порошенко, ни его американские партнеры ни о каком вечном спасении не говорят: судя по их риторике и их действиям, весь этот круг понятий им совершенно чужд.
Беседуя с адептами ПЦУ, можно услышать о коварстве Москвы, о пути в Европу, даже о дешевой колбасе. О чем они совершенно не говорят, так это о пути в Царство Небесное.
Поэтому неудивительно, что само религиозное свидетельство – мы все придем на Суд Божий – воспринимается с недоумением, испугом и враждебностью. Так люди, привыкшие к темноте, начинают метаться, будучи внезапно застигнуты светом.
Но этот свет невозможно угасить – ни житомирской прокуратуре, ни даже Государственному департаменту США. В истории многие очень сильно пытались – от римских императоров до большевиков – и у них не получилось.
Можно только выйти навстречу этому Свету с покаянием и верой и обратить внимание на то, что говорит слово Божие.
А слово Божие ободряет гонимую Церковь и сурово предостерегает гонителей – и мы хорошо знаем, кто сегодня в Украине подвергается гонениям и в чью защиту не выступает прокуратура. Каждый день приходят сообщения о захватах храмов, избиениях, угрозах, каждый день с экранов изливаются потоки ненависти и клеветы – отнюдь не угроз Божьего Суда, а угроз вполне посюсторонней расправы. С одной стороны мы слышим призывы покаяться в виду неизбежного Суда Божия, с другой – призывы к «обрубанию щупалец» и массовым депортациям.
И эта атмосфера делает переход из Церкви в ПЦУ чем-то в принципе иным, чем переход между двумя церковными юрисдикциями. Это переход из Церкви на сторону ее открытых гонителей. Это переход от тех, кто верит в вечное спасение, к тем, для кого кромсание и перекраивание Церкви – вопрос геополитики.
И здесь ответственность священников особенно высока. Человек, который был в кругу апостолов, но предпочел перейти на другую сторону, оказался в гораздо худшем положении, чем те, кто в этот круг никогда не входил. Священный сан наделяет духовной властью, но с властью неизбежно приходит ответственность, которой нет у других. Напоминать об этой ответственности – долг Церкви, и она будет его исполнять.
