Как в церкви быть счастливым?

Как в церкви быть счастливым? Просто. Как чай пить вечером в своем майском саду

Как только я пришел в церковь, я стал искать счастье в загадочных книгах, в величественных молитвах, в тайноречивых игуменах, в черной рубахе, в черной шапке, в черных сапогах и в Девятой песни Канона на Пасху. Если батюшка поет эту Девятую песню, то он знает ключи мира.

Девятая песня - это пин-код спасения

И мне казалось, что я стал счастливее, чем был. И даже, красивее. И точно, я тогда был красивее: длинные волосы до груди с колечками, молодой и худой. Сейчас не то)))

Но со мной произошло то, что и со всеми. Я перечитал все тайные книги и тайноречивые игумены, оказалось, говорят одно и тоже, и одинаково грозят смертью и одинаково нервные.

Как и у всех нормальных людей, выживших от пристрастия к службе и обряду, со мной случалась следующая история: внезапная любовь к людям.

Разгорелось сердце словами Антония Сурожского, Шмемана, Меня и словами других восторженных и как-то совсем безграничных и совсем безтормозных батюшек:

- Мы призваны здесь и сейчас утешать прихожан.

И стал я утешать

А они не утешаются. Как у Есенина: « Но хладную планету эту и солнцем Ленина не растопить»

Как-то все это по-комсомольски. И утешение, и социалистическая истерия СОБЕСа и бессмысленность утешения.

А любить Бога самому? А то батюшка любит, а ты благосклонно пьешь чай после литургии и поощряешь батюшке танцевать с твоими детками.

Не, ну а че?

И стараюсь, наизнанку выворачиваюсь, а люди из 70-х не хуже тех, кто причащается каждую неделю.

В чем правда, брат?

Что делать?

Бросаешь птицу, а она не летит? Радуешь человека Христом, а он тащит тебя в воронку своего несчастья:

- Я тебе батюшка буду показывать , что я нагадил за неделю, а ты мне толкуй все это по святым отцам

(((((((((((

Мне говорят:

- Отец! Не бери в голову. Ты сей слово Божие, а как взойдет не твое дело. Твое дело сеять. А взращивать будет Бог

А я уже и сам догадался, что делать их счастливыми не мое дело. Хоть утешай, хоть молись 9 песней, хоть обпляшись, а он не любит маму и дети ему любимые враги. И весна холодная. И никто не целует. И кофе не такой как в Италии.

Ну и не целует. А причем тут это? Ты же не икона

Вот, я стою сейчас в прохладном белом благоухающем саду и меня тоже никто не целует, кроме ветра и дыма от костра

++++

Из храма нельзя выйти таким, каким в него вошел. И из нашего сада никогда не уйдешь таким, каким был

В саду май. Вишня отцветает и сыплет белые лепестки на черную холодную землю. Ой,не хочется, чтобы сад отцветал. Хороши яблоки и груши. И они у нас вкусные. И осенью костер с запахом спелых яблок не хуже ликера Куантро. А, все равно, поцвети подольше!

Но еще драгоценное время цветения.

Замри

Яблони только-только входят в свадьбу неба и земли. Ландыши еще в бутонах и в прохладной тени

Я стоял, жег сухие ветки в старой бочке. Ничего не происходит. Никаких мыслей в голове нет. Все тихо и просто. Но я же знаю. Так не бывает

Как друг небо заволокло тяжелыми синими тучами. На темном занавесе неба, цветы вишни вспыхнули как белые свечи. В тени разгорелись алые лампады тюльпанов. И ярче вспыхнул огонь в бочке, так, словно рядом прошел кто-то, кто их взволновал. Кто-то прошел по саду.

Потом сильно дунул ветер, как он дует перед дождем. Он взъерошил цветущие деревья, пригнул пламя костра к земле и плеснул мне в лицо родниковым холодом. Ветер принес запах воды, мокрой земли и прелой листы. И стало так холодно, что я ногами почувствовал стылую землю

- Это ты меня «мертвой водой» умываешь?

Умыл. Я забыл кто я. Словно век стоял в этом саду и для этого меня и нанял Бог – ухаживать за этой частью сада Вселенной

И в самом деле, я очень хорошо ощутил, что мне для счастья НИЧЕГО НЕ НУЖНО, кроме этого сада, этого живого смешливого ветра, холодной воды из колодца.

Да, ничего. Кроме одной милости: если болеть, то не так, чтобы лежать.

Болит спина. Ну что? И земля болеет нами, и мы болеем вместе с землей. Чья-то смерть, всегда продолжение чьей-то жизни

На тюльпане остановился солнечный луч и это хорошо. Может быть, и ты будешь лучом для какого-то тюльпана? А жгу костер и свет этого костра улетает во Вселенную. И будет там летать вечно. А ты этого не знал?

Я хотел найти счастье в Часослове. И оно там было…отчасти

Я хотел дать людям любви…и они не стали счастливей. Ну, может быть, отчасти.

НИКОГО НЕЛЬЗЯ ОСЧАСТЛИВИТЬ, если он любит себя

НИКОГО НЕЛЬЗЯ СПАСТИ, если ему он не любит Бога

НЕ ЛЕЗЬ НИКОГО СПАСАТЬ. Ему это НЕ НАДО.

Людям горе бывает слаще счастья. Не трогай их. С ними Бог ничего не может сделать. Бог, наверное, не читал Шмемана и Меня)

Молиться – молись. Помогать помогай. Слушать… не слушай.

Не поможешь)

Я дошел до третьего уровня. Не знаю, есть ли там еще, но теперь очевидно, что:

СПАСЕНИЕ, СЧАСТЬЕ, СУДЬБА не в горячечных призывах митрополита Антония. Не в тайнах Шмемана. Не в 9-ой песни. Не в черной рубахе и борьбе с мировым заговором. И не в том, чтобы сеять светлое и разумное. Уж как засеяно! Должны уже были вырасти мамонты!

Спасение и счастье – это результат ТАЙНОГО никому не доступного диалога человека и Бога, в самой целомудренной, глубокой, непроглядной части души. Она надежно скрыта от чужих глаз, меня, Шмемана и царя Давида. Ее знает только Бог и человек

И БОГ НЕ ДАВИТ.

Он вежливо предлагает и ждет ответа. А человек медлит или не медлит

Причем тут приходской чай, прекрасные проповеди или длинные исповеди? Если человек не отвечает Богу, что ты от него хочешь? У Бога не получается, что можешь ты? Сорвать ему голову своей невежливой настойчивостью и праведной дурью?

Я понял: для того, чтобы кого-то спасти не обязательно вместе с ним читать Псалтырь и молитвы по соглашению. Ходить к нему в гости. Гладить по голове его детей. Давать подарки и звонить по телефону на Рождество. И не в том, чтобы ходить вместе в храм и смотреть православные фильмы.

Спасение не в этом. Это только средства, и то, не всегда эффективные. И то не твои. И от тебя это зависит так себе

Я понял: для того, чтобы кого-то спасти не обязательно ублажать и утешать человека как малолетнего младенца. Быстро привыкает, начинает баловать, дурить и…не меняется. Бог посылает ему болезни и скорби. Апостол Петр был соучастником умерщвления мужа и жены Сапрфиры и Анании. Не надо быть добрее Бога. Не красиво. Учись понимать замысел Бога о людях. Тебя Бог выбрал не учить Христа милосердию, а слышать Слово и исполнять Его

И вот главное

Для того, чтобы спасти людей, нужно просто самому стать счастливым.

!!!!!

Ты сам, постарайся и потрудись

Просто быть счастливым

Богу это угодно

Не лезь, куда Бог не просит

Ничего больше. Одно то, что рядом с людьми будешь ты и они увидят, как ты вместе с Богом дышишь, смотришь или поешь. Они , может быть, захотят все это сделать как ты.

Когда ты сам станешь счастливым, тучи сами собой разойдется над тем местом, где стоишь. И в них глянет Бог и Его веселые ангелы. Они посмотрят на тех, кто с тобой и всем дадут по яблочку.

Все просто

Будь сам счастлив и тысячи спасутся рядом.

А если ты все время не выспавшийся, все время с кем-то борешься, хотя бы с мировым заговором, какая тогда на тебе благодать? Какая благодать рубиться мечом в темной комнате с темнотой? Если ты мастер жизни в темноте, то ты – яд для людей

Как вдруг из горящей бочки пахнуло в лицо кислым и горьким дымом. Я весь попал в слово огня.

После мертвой воды, вода живая.

После холодного слова дождя, пришла живая сила огня.

Теперь одежда будет пахнуть костром

Небо расчистилось к вечеру. По краям белых кудрей темных облаков зажглась золотая полоса. Под тучами в садах полился рыжий свет заката. И сады позолотились. В прогалах темных туч, на сияющем голубом небе показались ослепительно сверкающие чайки. Парят и не взмахивая крыльями они кричат друг другу. Говорят и понимают друг друга. И, наверное, тоже хотят счастья. И их слово не злое. Дело-то к вечеру, зачем злиться. Проводи солнце миром.

Начал пробовать голос соловей. Он тоже ждет кого-то. А в дальнем пруду, под горой, из которой бьют родники, подали звонкий голос лягушки. Им в этот прохладный вечер, в наступающих сумерках хорошо , даже в ледяной воде.

Кира сказала:

- Они, наверное, думают, что услаждают чей-то слух, - и засмеялась

- Думаю. Что Бог, точно, услаждается их пением

И мы засмеялись оба. А пришли в Сад молча