«Я помню войну с 1942 года…»
Беседа со старейшим клириком столицы, протоиереем Всеволодом Рыбчинским о временах его раннего детства, когда началась Великая Отечественная война.
– Я помню войну с 1942 года. Удивительно, но детская память может хранить в себе многие серьёзные вещи: и красоту Божьего мира, увиденную впервые, и реальность всевозможных событий. Мне тогда шёл всего пятый, но я помню, что тогда происходило на белом свете. Особенно запомнилось вот что. У нас был частный дом в городе Сквира Киевской области. В этом доме было два входа. И когда немцы зашли в наш городок, то полдома, где мы жили с мамой – отец был на фронте, – они забрали в своё пользование.
До 1942 года мы жили в селе Крушинка Васильковского района Киевской области – там я родился. Папа был направлен туда в школу преподавателем рисования. В 41-м папу забрали на войну, а мы с мамой и старшей сестрёнкой Людой без копейки денег вынуждены были, чтоб не умереть с голода, уехать в Сквиру, на родину мамы. Там у нас были родственники. Мамин двоюродный брат дядя Юра отвёз нас на телеге со всеми нашими пожитками в Сквиру, за 100 с гаком километров…
В Сквире мы все ютились с родственниками в одном доме. Замечу сразу, что во время войны люди помогали друг другу, не роптали, общее горе объединяло людей, делились последним, хотя и жили впроголодь. И была у меня любимая собачка, которая тоже приехала с нами. Я с ней играл, и она спала у моей кроватки. Однажды она залаяла на немецкого офицера, который жил в нашем доме. Он достал пистолет и застрелил ее у меня на глазах, мою любимую собачку. И я горько плакал, а мама меня успокаивала.
Конечно, мы боялись немцев. Но, они были разные. Солдаты немецкие были добрее, когда не было офицера. Помню, они как-то вечером, принесли нам на сковородке жареной картошки, поделились с нами. Знаете, среди них ведь были и крестьяне, и простые рабочие, которых Гитлер погнал на войну. И этот солдат с картошкой сказал: «Bitte für Kleinkinder mitnehmen», что в переводе: «Пожалуйста, возьмите для детей…» И потом он рассказал моей маме, (мама в школе учила немецкий язык), что у него тоже в Германии остались маленькие дети, и он понимает, что значит остаться без отца.
Ещё помню такой эпизод. Сквира была ещё под немцами. И по улице вели наших советских пленных из Киева в сторону Винницы. Их гнали в Германию на работы. Они выглядели ужасно: в исподнем грязном белье, без пилоток, босые шли по брусчатке, измученные… По бокам шагали автоматчики и, если кто-то вдруг отделялся от строя, его тут же расстреливали и шли дальше. Это я запомнил.
Мы с мамой стояли на обочине, у нас была буханка хлеба. И мы эту буханку хлеба бросили пленным, они ее схватили, разделили, что кому попало, и сразу на ходу съели. Они были очень голодными, судя по тому, как они глотали этот хлеб, их не кормили… И не только мы принесли хлеб, но и многие сквиряне принесли продукты. Накануне по городку прошёл слух, что поведут пленных, и люди пошли хоть куском хлеба или вареными овощами поддержать наших солдат.
Мы жили очень бедно, денег не было, продуктов тоже. Маму с другими женщинами немцы погнали работать на ферму. Они доили коров. Правда, за это давали какую-то мизерную копейку. Так вот, мама мне и говорит: «Сева, придёшь ко мне в обед, когда полицай пойдёт на перекур. Пока он будет курить, я тебе дам кружку молока, ты выпьешь и – бегом домой!..» Ни разу полицай меня не поймал, а если бы поймал, получил бы я! Так мы выживали.
А потом, когда наши войска наступали на Киев, наш дом разбомбило, мы переехали к тёте Насте на Слободу, это район Сквиры. Тётя Настя – родная сестра мамы, и мы у нее жили до начала 1944 года. Она нас с сестрёнкой кормила. А когда был налёт немецкой авиации, то мама нас закутывала в одеяла в погребе, где хранилась картошка, и ждали, пока пройдет авианалёт и бомбёжка Сквиры. Сквира была на линии фронта в то время. А мама открывала двери, и чтобы бомба не попала на наш огород и дом, осеняла всё крестным знамением. И нас просила: «Креститесь, дети, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». И мы молились. И слава Богу, нас эти бомбы миновали.
Чтоб особо не надоедать тёте Насте, мы жили какое-то время в другом районе Сквиры – на Свинорее, у тёти Оксаны, другой маминой сестры. Она нас тоже принимала как родных.
Мы жили в Сквире пока папа не вернулся с войны в 1946 году. Он закончил войну аж за Берлином. Он был связистом, телефон всегда переносил на передовую линию фронта, обеспечивал связь. Он был и в Австрии, в Вене был. Он воевал с 1941-го по 1946-й – пять лет. Прошёл войну без ранений, но всё же в одном бою был контужен. Они, связисты с оборудованием, ехали на машине на передовую. И снаряд попал прямо в автомобиль, отец вылетел с машины и сломал ногу, был контужен. Остальные погибли.
Так вот, мы жили у тети Оксаны, мне было тогда пять с половиной лет. И моя задача дневная состояла в том, чтобы с ЖД вокзала приносить домой уголь, который рассыпался при бомбардировке угольного склада. И мы, ребята, а я был самый маленький, ручками загребали этот уголь в мешочки и бежали домой… Километра полтора бежал я домой. И так каждый день. Вот так я начинал в своей жизни работать… Вот такая была война, так начиналось моё детство.
– Батюшка, у нас сегодня тоже война… Гибнет мирное население. Много горя. Что вы говорите людям в утешение?
– Попущение Божие, что у нас война. Цель этого попущения нам неизвестна. Но мы живы и должны выживать в этом мире и в этих условиях, и благодарить Господа, что мы живы. Вот я вам рассказал, как мы выживали во время войны. Нужно молиться Богу, как молилась моя мама, нужно отбросить всякие претензии друг ко другу, объединиться в молитве и общих трудах. Ничего не бояться, не осуждать, не паниковать, но знать и помнить – всё в руках Господа Бога. Абсолютно всё, и жизнь каждого из нас. Если мы доверимся Богу полностью, Он нас не оставит. Это проверено жизнью, это я могу сказать из своего жизненного опыта. Храни всех Господь. Христос воскресе!
