Самая важная добродетель
Рассуждая о высшей из добродетелей, мы обычно вполне заслуженно вспоминаем смирение. Однако есть еще одна добродетель, без которой многие духовные труды тщетны.
Вы когда-нибудь задумывались, какая добродетель важнее всех? Первое, что приходит на ум – смирение. И это, вне всяких сомнений, действительно одна из величайших добродетелей. Святые отцы говорят, что отсутствие у монаха (равно как и у мирского человека) смирения обесценивает всякую добродетель. Помните историю из патерика, где лукавый, явившись некоему авве, сетовал тому на его смирение: «Ты постишься, а я совсем не ем. Ты бодрствуешь, а я совсем не сплю. Одним ты побеждаешь меня – смирением».
И всё бы так, но, согласно преподобному Исааку Сирину, смирение – не столько добродетель, сколько следствие добродетелей.
«Воздаяние (награда) же – говорит преподобный – бывает уже не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно оскудеет, то первые (добродетель и труд ради нее) будут напрасны».
То есть смирение развивается в человеке благодаря добродетелям, но не стоит с ними в одним ряду. Так что претендовать на то, чтобы быть главной добродетелью оно, возможно, и не может. Что же тогда? То, без чего любая добродетель превращается во что угодно, однако добродетелью быть перестаёт.
Любая добродетель теряет всякую ценность не только тогда, когда она совершается для проформы, спустя рукава или из страха перед «карой Божьей», но и когда незадачливый ревнитель не знает меры в ее совершении.
Не ошибусь, если скажу, что это – мера. Любая добродетель теряет всякую ценность не только тогда, когда она совершается для проформы, спустя рукава или из страха перед «карой Божьей», но и когда незадачливый ревнитель не знает меры в ее совершении. Взять хотя бы пост, что сейчас особенно актуально. О пользе поста нынче знают даже неверующие, а уж верующим о его необходимости говорить необходимости нет. Но как только из средства он превращается в самоцель, любая польза от поста сходит на нет.
Из поста в пост я наблюдаю одну и ту же картину: находится один или несколько ревнителей, которые со скрупулёзностью, достойной лучшего применения, начинают отслеживать содержимое своих тарелок на предмет наличия чего-то запрещённого Типиконом и даже того, чего Типикон и не думал запрещать в тот или иной день поста. «Сегодня сухоядение, значит варёную пищу нельзя», «если рыбу нельзя, то и морепродукты тоже», «когда нельзя масла, то нельзя и халву».
Некоторые к тому же неспособны отличить пост от недоедания, и всякий раз, как только наступает Четыредесятница, начинают прилагать все усилия для стяжания язвы желудка, анемии и болезненной худосочности. Пользы от такого «делания» никакой, а вот вред налицо. И в первую очередь – духовный.
Первоочередная задача любого поста – помочь человеку научиться контролировать желания и воспитать способность говорить себе «нет», особенно, когда очень хочется. Т.е. основная цель лежит не в физической плоскости, а в духовной. Цели изнурить, довести себя до изнеможения или расстроить здоровье Церковь перед человеком не ставит, да и ставить не может, поскольку здоровье – дар Божий и пренебрежение им – грех.
Когда все мысли человека заняты беспокойством о том, чтобы не съесть чего-нибудь не того, когда главной постовой заботой становится чтение состава продуктов на этикетках и упаковках, о каком покаянии может идти речь?
Упомянутая излишняя щепетильность тоже далека от заботы о духовной жизни и внимания к себе. Когда все мысли человека заняты беспокойством о том, чтобы не съесть чего-нибудь не того, когда главной постовой заботой становится чтение состава продуктов на этикетках и упаковках, о каком покаянии может идти речь? Но и это ещё не всё. Помимо вреда здоровью, помимо ущерба духовной жизни, помимо смещения приоритетов, «духовные излишества» еще и изрядно надмевают.
И снова обратимся к примеру поста. Какими глазами смотрит на ближних человек, постящийся на день-два в неделю больше остальных, придирчиво относящийся к уставу поста, зацикленный на том, чтобы не съесть какого-нибудь печенья, где в составе указан яичный порошок? Он смотрит на ближних, хоть на неверующих, хоть на церковных, сверху вниз. Ещё бы, он вот как строго постится, куда там остальным! То же касается и любой другой добродетели, будь то молитва, милостыня, миротворчество и что угодно другое.
Не знающий меры вредит себе и окружающим, поскольку без нее все добродетели часто принимают такие извращенные формы, что и добродетелями уже считаться не могут. Как можно назвать добродетелью такое, например, нестяжание, когда человек, не желая накапливать земные блага, бросил работу, довел семью до бедности еще и другим пеняет на сребролюбие?
Это касается всего. Молясь без меры, несложно прельститься или даже повредиться умом, милостыня без меры рано или поздно приводит к пренебрежению ближними ради дальних, миротворчество превращается в навязчивость, ревность о вере в примитивную злость, а трудолюбие в беспокойность. Так что, вне всякого сомнения, главная добродетель – мера.
Неумение чувствовать меру – характерный признак незрелости, а то и несформированности личности. В таком положении человеку нужно не о подвигах духовных думать, а учиться контролировать и, при необходимости, останавливать, одёргивать себя. Не позволять себе сверх меры входить во вкус, ловить кураж и делать что-либо только ради того, чтобы делать. Имеющему же такой навык всякое доброе дело будет у пользе и спасению.
* * *
В Церкви до сего дня используется традиционное обращение к епископам восточных церквей: «Ваша мерность». В самом обращении заложено понимание важности значения меры, как обязательного качества, несомненно присущего духовно опытному человеку, каковым Церковь видит архиерея.
И, хотя епископское достоинство даётся избранным, а глубоким духовным опытом обладают единицы из тысяч, каждый из нас в состоянии развить в себе чувство меры, чтобы на собственном, личностном уровне стать «мерностью» хотя бы для себя самого. В чем да поможет нам Господь!
