Если последний суд для нас страшный, то мы не христиане
Воскресная проповедь в Неделю о Страшном суде.
Если мы в поиск по библейской симфонии введем слово «суд», то увидим, что этот самый суд в Священном Писании никогда не назывался страшным. Последний суд, Божий суд. Но почему же в нашем церковном календаре он называется «страшным»?
У первых людей страх перед Богом впервые возник тогда, когда они решили стать эгоистами. После грехопадения «он (Адам) сказал (Богу): голос Твой я услышал в раю, и убоялся» (Быт. 3:10). Это самое первое упоминание о чувстве страха, которое появилось у человека по отношению к своему Творцу. Произошло это тогда, когда Адам вместо того, чтобы оказать послушание Богу, начал думать своей головой и слушать советы жены.
С тех пор мысли и являются теми змеями, которые, вползая в нашу голову, советуют то, что угодно врагу рода человеческого.
Когда Бог пришел в мир, став Человеком, Он снова вернул людям надежду. Христос открыл нам Имя Бога, которое в самом доступном для нас понимании звучит как Любовь. В любви нет страха, потому что «совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18). Спаситель, оканчивая Свои предсказания о тех событиях, которые будут предварять Его Второе пришествие, говорит такую фразу: «Когда же начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше» (Лк. 21:28) – не Страшный суд, не кара Господня, не что-то такое, чего нужно страшиться, а именно избавление от горя, страданий и тягот временной жизни.
Те, кто так или иначе изучали историю Древней Церкви, знают, что первые христиане так и жили. Они ждали скорого возращения Христа на землю, как жених ждет свою возлюбленную. Не было для них более радостного события, как жажда этой скорейшей встречи. Такой радости уступала только радость мученичества за Христа.
Лучшим исходом из земной юдоли они считали добровольный дар жизни ради веры в Спасителя. Стремление к мученичеству было столь велико, что возникла необходимость издавать специальные увещевания, чтобы хоть немного остудить этот жар. Правда, появились такие увещевания только через пару столетий. А до этого жажда скорейшего возвращения Христа в мир и жажда мученичества сливались в одну целую устремленность к любимому и любящему Богу. Таким напряженным ожиданием христиане жили несколько столетий.
Никакого страха у них перед Судом не было. Потому что у них была вера, надежда и любовь.
Но годы шли. Христианство стало сначала религией дозволенной, а потом и государственной. Быть христианином стало почетно и выгодно. Христос возвращаться на землю не торопится, а тут у нас свои дела. Пока Бог смотрит с небес, земные цари смотрят церковным владыкам прямо в лицо, что-то требуют, к чему-то принуждают, чего-то ждут.
На двух стульях всегда сидеть неудобно. Одна уступка совести, потом вторая, третья, а там уже и привычка появилась оправдывать, соглашаться, угождать и прислуживать власть имущим. Бог высоко, а земные цари рядом, у них власть, деньги, сила, могущество. А нам нужно как-то жить. Вместе с компромиссами в душу христиан вошел и страх.
Можно легко и непринужденно променять Царство Божие на земное благоденствие, но невозможно усыпить совесть. Где-то глубоко внутри, забитая в самый дальний угол сытого тела, она вопиет о страхе Божьем. И этот страх холодным потом выходит из-под митр тех проповедников, которые уже привычно оправдывают грех – «непостижимым промыслом», насилие и убийство – «вынужденной необходимостью», подлость и обман – «волей Божией» .
Так Суд Божий стал страшным. Он стал страшным также и для каждого из нас. Потому что у нас тоже есть совесть, и мы также привыкли к тому, чтобы каким-то образом заключать с ней компромиссы.
Потому что каждое слово Евангелия обличает нас в том, что мы тоже очень мало похожи на тех христиан, которые жили радостью на скорую встречу со Христом.
И сегодня, в это непростое время, каждый из нас делает свой выбор. Мы или с Богом, Имя которому Любовь, или же с дьяволом, который учит нас тому, как правильно ненавидеть и за что позволено убивать. Страшный суд уже идет. Страшный он для тех, кто выбрал второй вариант. Начался этот суд с Дома Божьего. Мы сами себе выносим приговор.
Если мы с невинным Страдальцем, Который даже на Кресте молился за Своих врагов и заповедовал нам поступать так же, то суд для нас не может быть страшным. Страшен он для тех, кто оправдывает зло. Спаситель предупреждал нас, что мы будем судимы Его Словом (Ин. 12:48). И что бы не говорили люди, которые называют зло добром, Евангелие их все равно будет обличать.
Мы становимся тем, чем сами себя наполняем. Мы то, о чем мы думаем, что переживаем, с чем соглашаемся. Мы всегда видим то, чем наполнен наш лживый ум. Невозможно тому, кто гневается, негодует, идет на компромисс с совестью, ожидать в себе каких-то положительных духовных изменений. Они происходят лишь тогда, когда наша душа чиста, умиротворена и полна милосердия. «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5:7). Для милосердных суд не страшен. Тот, кто живет Христом, становится единым целым с Ним. «Кто во Христе, тот новая тварь» (2 Кор. 5:17).
Не в уме, а лишь в духовном сердце можно стать чистым, алчущим и жаждущим правды, милостивым, умиротворенным, спокойным, любящим Бога и ближних. Только в духе можно стать нищим, плачущим, кротким, изгнанным за правду, познать блаженство Царства Небесного, возрадоваться и возвеселиться во Христе. Какой страх может быть у такого человека перед судом?
Он перешел от смерти в жизнь, для него нет суда, а лишь ни с чем не сопоставимая радость встречи с Богом, от предвкушения которой трепещет сердце и веселится душа. Дьявол стучится в наш ум помыслами и размышлениями. Но на этот стук не нужно обращать никакого внимания. Он, как тень в ночи, рассеется и уйдет с первыми лучами солнца.
Страшный суд не может быть страшным, потому что в нашем духе, созданном по образу Божию, нет никакого страха.
Страх живет только в нашем уме, когда мы ему это позволяем. В Боге нет «завтра» и «вчера», Он всегда «Аз есмь». Поэтому и Его суд – это не то, что будет потом, а то, что происходит здесь и сейчас. Тот, кто знает, что Христос – его единственная опора, и что Бог ведет его к благодати и спасению, уже на земле живет в раю. Он с радостью вручает Богу все свои заботы и попечения. А тот, кто живет только ради собственного счастья и выгоды, заживо умер и сердцем, и душой.
Не за справедливость и порядок нам нужно бороться в этом мире, а искать Встречи с Богом. Посиди хотя бы иногда в тишине наедине с Богом. Побудь благоговейно, безмолвно, тихо в святом Божественном присутствии. Безмолвие открывает нам, что такое духовное сердце.
Большую часть времени мы отдаем миру и только в безмолвии принадлежим Богу. Ради временного и пустого мира многие отказываются от Бога, сжигая себя в огне страстей. Но если мы хотим быть с Богом и обрести в Нем жизнь вечную, нам должно отказаться от этого мира. Мало того, нам нужно отказаться от самих себя, от всех своих идей и привязанностей, за которые держится наше эго. Для этого необходимо стяжать предельное смирение, которое приобретается внимательной покаянной молитвой. Пред нами стоит великая задача, но если мы со Христом, то с Ним открывается «второе дыхание», дыхание благодатного Царства Божия.
Любой человек духовен. Но не любой умеет пережить это опытно. Поэтому нам нужно стараться в молитве постичь свой дух, ощутить его всем своим существом в сердечной тихости. Для того, чтобы наконец с помощью благодати соединиться с этим духом, а в нем встретиться со Христом.
«Любить ближнего – это значит не владеть им, а служить ему, зная, что и в нем, как в тебе, живет Господь. Любить всех, не посягая на свободу кого-либо, и не зависеть ни от кого из них, есть непривязанность. Находиться среди вещей мира сего, не цепляясь за них, а держась в сердце за одного Христа, это тоже непривязанность. Непривязанность – высшая форма любви. Даже если исчезнет вся вселенная, то любовь в тебе останется, потому что ты любишь Христа. Любовь пребывает вечно, заканчиваются только привязанности» (старец Симон Безкровный).
Суд страшен для тех, кто живет безбожно. А для тех, кто живет Христом, последний суд – это тоже самое, что и брачный пир Агнца. Это то долгожданное время, когда «Бог отрет всякую слезу с очей, и смерти уже не будет. Ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло…» (Откр. 21:4).
