Человек посткарантинный, или Что такое христианство, текущее по венам
Человек посткарантинный – неотъемлемая часть сегодняшней действительности и даже тем, кто сам не таков, может быть небезынтересен его собирательный портрет.
Сразу скажу, я не принадлежу к тем людям, которые считают, что после пандемии мир уже не будет прежним. Следует признать, что никаких глобальных изменений пандемия коронавируса не принесла и едва ли принесёт в будущем. Люди, правда, несколько изменились, но и здесь, как выразился Венедикт Ерофеев, «всё другое, но то же самое». То есть перемены в людях, конечно, налицо и перемены существенные, однако уже сейчас понятно, что эти перемены не навсегда.
И, тем не менее, с таким вот изменившимся под влиянием пандемии человеком нам какое-то время предстоит жить бок о бок. Встречаться по утрам на лестничной клетке, ездить в транспорте, стоять в очередях, разъезжаться на парковке, делить рабочий кабинет…
Человек посткарантинный – неотъемлемая часть сегодняшней действительности и даже тем, кто сам не таков, может быть небезынтересен его собирательный портрет.
Итак, прежде всего посткарантинный человек чрезвычайно внушаем. Все мы хорошо помним ту информационную кампанию, которой сопровождались карантинные мероприятия. У неё была простая и понятная цель – проинформировать население о новой инфекции, её опасности и мерах по недопущению её распространения. Большинство людей всё поняли правильно, однако сколько было таких, которые в своём стремлении выполнить все меры предосторожности доходили кто до абсурда, кто до хамства, кто до агрессии, а кто-то и почти до паранойи!
Например, обилие интернет-шуток о людях, ездящих в собственных автомобилях в масках и перчатках, никоим образом не влияло на количество этих самых сверхосторожных людей. Или же такой момент, как ношение масок в общественных местах. До сих пор на входе в торговые центры дежурят охранники, напоминающие посетителям про масочный режим. В магазинах та же задача возложена на продавцов. Однако даже инструкции можно соблюдать по-разному.
Большинство людей всё поняли правильно, однако сколько было таких, которые в своём стремлении выполнить все меры предосторожности доходили кто до абсурда, кто до хамства, кто до агрессии, а кто-то и почти до паранойи!
Мне лично однажды пришлось видеть следующую, до предела безобразную картину: покупатель без маски подходит в супермаркете к кассе, а девчонка-продавец его игнорирует. Просто молча игнорирует живого человека, будто бы перед нею пустое место. И так продолжается до тех пор, покуда покупатель не догадывается в чем дело и не надевает маску. Да, кстати, вот ещё один признак посткарантинного человека – он, наверняка, не найдёт ничего предосудительного в поступке хамоватой девицы.
А уж сколько истерик из-за несоблюдения дистанции, отсутствия перчаток или маски, случайного прикосновения или кашля в общественном месте видел за это время чуть менее чем каждый из нас! Типичных, форменных истерик. Показательно, что когда подобное невзначай снимается на видео и выкладывается в интернет, в комментариях под такими роликами чаще всего встречается: «людей тоже можно понять», «люди на грани»…
То есть вещи, в нормальном обществе как минимум порицаемые, а то и высмеиваемые, во время пандемии можно, оказывается, «понять». Поистерить в людном месте можно и «сорваться» тоже можно, и даже если «нервы сдадут» – это тоже нужно понять… А вот то, что способным «сорваться», закатить истерику или просто не сдерживать эмоции на людях следует либо специальные препараты принимать, либо регулярно профильного специалиста посещать, как-то забылось.
Чему же тогда было удивляться, когда истерики стали сменяться актами насилия по отношению к тем, кто не надел маску, а перспективы прибытия в страну эвакуированных из Китая вызвали целую волну невиданных по циничности протестов, враз объединивших всех, для кого дрожание за собственную безопасность превратилось в смысл жизни? И в этом, пожалуй, самое страшная особенность посткарантинного человека.
Даже малейший, скорее иллюзорный, нежели реальный страх за собственную жизнь и безопасность способен подвигнуть его на что угодно: хоть на подлость, хоть на жестокость, хоть на неконтролируемую злобу.
Как оказалось, он паталогически труслив. Даже малейший, скорее иллюзорный, нежели реальный страх за собственную жизнь и безопасность способен подвигнуть его на что угодно: хоть на подлость, хоть на жестокость, хоть на неконтролируемую злобу. Однако и это – лишь полбеды.
Человек – существо слабое, и никто не может с уверенностью сказать, кто как поведёт себя в той или иной ситуации. Но большинству из нас хорошо известно, что, смалодушничав, струсив, отказав ближнему в помощи и т. п., мы непременно разбудим совесть, которая нас заставит и собственной слабости стыдиться, и в дальнейшем не соглашаться на грех. Но у посткарантинного человека совесть, как видно, спит крепким сном. Ни разу и ни от кого мне не приходилось слышать об угрызениях совести за малодушие, о стыде за страх, о нежелании прощать себе собственные слабости. Всё с точностью до наоборот: малодушие и страх нужно понять и простить, а слабости – уважать. Потому как нет ничего естественнее, чем бороться за собственную жизнь, здоровье и безопасность. «И оправдана премудрость чадами её» (Мф. 11:19).
Вот такой он, посткарантинный человек. Легко внушаемый, неспособный, а, возможно, и не желающий критично оценивать информацию, а потому охотно верящий всему, что видит, читает и слышит. Самолюбивый и эгоистичный. Трусливый и слабый. Но при этом склонный к агрессии, легко идущий на конфликт, несдержанный и вспыльчивый. Если к этому прибавить редкую бессовестность и неумение считаться ни с чьими интересами, кроме своих, мы получим, хоть и неприглядную, но законченную картину.
А теперь перейдём к самому печальному. Представьте себе, что в стране может произойти серьёзная трагедия. Не самоизоляция на полтора месяца, а что-то по-настоящему страшное. Как, например, взрыв на Чернобыльской АЭС. Помните, сколько людей тогда, в 1986, проявило невиданное самопожертвование для того, чтобы размеры и последствия катастрофы были как можно меньшими? Как думаете, от посткарантинного человека можно ожидать чего-то подобного? Даже не самопожертвования, а хотя бы минимальной человечности? Или все те, кто не позволял разместить у себя в области эвакуированных, кидался с кулаками на ближнего, не надевшего маску, неистово скупал гречку и туалетную бумагу или просто в страхе сидел дома и нагонял панику в интернете, поступят так, как только и можно от них ожидать? Первыми расхватают средства защиты, первыми займут места в транспорте на эвакуацию, первыми побегут от опасности, будут готовы расталкивать других и по головам лезть в безопасное место, не поднимут упавшего, не оденут нагого, не помогут больному, не разделят воду с жаждущим, не рискнут собой ради ребёнка, старика или чьей-то собаки?
Однако же веру в человека терять не стоит. В конце концов, среди нас были, есть и всегда будут совсем другие люди. Не поддавшиеся, не заразившиеся посткарантинным синдромом, оставшиеся людьми несмотря ни на что.
Хотя стоит ли о таком спрашивать? Не слишком ли очевиден ответ? По-видимому, «не стоит, – как сказал Высоцкий, – предмет, да и тема не та».
Однако же веру в человека терять не стоит. В конце концов, среди нас были, есть и всегда будут совсем другие люди. Не поддавшиеся, не заразившиеся посткарантинным синдромом, оставшиеся людьми несмотря ни на что. Врачи, сутками не покидавшие своего поста, волонтёры, бескорыстно помогавшие больным и их семьям. Просто обычные люди, у которых хватило мужества не поддаваться панике, не сеять страх вокруг себя, быть примером крепости духа, твёрдости характера и здорового оптимизма.
Все эти люди – христиане. Даже те из них, кто сам ещё не подозревает об этом. Их христианство – в делах, в жизни. Оно полноводным и живительным потоком течет в их венах, питая душу и сердце. Они исполнили закон Христов. Они исполнят его ещё раз, если придёт беда, и ещё не раз, если не придёт. Они – те, подражая которым можно полностью излечиться от посткарантинного синдрома. Который, как оказалось, куда страшнее, чем коронавирус.
