В чем отличие моего иконостаса от гламурных журналов
Апостол Павел в слове, читаемом в десятую неделю по Пятидесятнице, дал характеристику того, в какой упаковке будет сберегаться святость до своего восшествия на Небо.
Упаковка, о которой я говорю – это обертка «приговоренности к смерти», упаковка «позора», «безумия для мира», «немощи», «бесчестия». В квалификационной таблице мирового рейтинга успешности христианам будет отведена строка под названием «мусор» и «прах» (1 Кор. 4:9-16).
Сейчас, когда я пишу эти строки, то смотрю на своей домашний иконостас, который за последнее время «разросся» обилием новопрославленных святых и тех, кто только почитается в народе. Все до одного они были именно так и упакованы. Вот блаженные Тарсо и София Хатокуридо, которые жили среди навоза и кормили вшей, но при этом разговаривали с ангелами, а вместо такси им служил конь Георгия Победоносца. Вот последние Глинские старцы, преподобный Клеопа Румынский – они делили свой кров со зверями, живя в непроходимых лесах.
Можно было бы перечислять не один десяток имен «тех, кого весь мир не был достоин» (Евр. 11:38), пока они в нищете, голоде и холоде проводили свое странствие на земле. Все они жили совсем недавно.
Я давно понял, что в этом мире духовное золото нужно искать в мусоре, среди тех, кто лежит пылью на земле.
Наш мир является обратной пропорциональной перспективой мира небесного. Чем больше боли, унижения, лишений здесь, тем больше славы, чести, радости в небесном Царстве Бога. И наоборот, все вздутое, напыщенное, самодовольное, возвышенное и прославленное на земле на Небе лопается, сдувается, уничижается и проваливается в бездну. «Звезды», кумиры, «боги» земного Олимпа становятся в духовном мире голодранцами. А те, кто здесь был как навоз и грязь, зажигаются звездами на духовном небосводе.
Я давно понял, что в этом мире духовное золото нужно искать в мусоре, среди тех, кто лежит пылью на земле. Такое золото наверняка есть почти на каждом приходе, просто оно совсем не такое, каким мы его себе представляем. Поэтому и не замечаем тех драгоценных камней, которые живут рядом с нами.
* * *
В нашем кафедральном соборе есть «В», такая себе полусумасшедшая старушка. Она во время службы часто разговаривает, с кем-то спорит, борется с духами ее атакующими, долго исповедуется. Окружающии относятся относятся к ней с некоторым снисхождением, терпят. Но только ради ее одной, я думаю, Бог сохранил бы наш храм.
«В» регулярно ходит на богослужения, и я вижу, как ее внутренняя, духовная брань становится все выше и выше с каждым годом. «Всю ночь молилась, а молитва не шла, я пыталась, а она ускользала» – вот в чем она сокрушалась со слезами в последний раз. У нее есть глубочайшее искреннее покаяние в том, что ей не хватает смирения, терпения, что благодать не приходит в сердце. Она терпит боль и благодарит за нее.
У этой духовной труженицы постоянная смертная схватка с нападающим унынием. Каждый день у нее драка с бесами, каждый день она падает, встает и снова с молитвой и духовными кулаками набрасывается на вражеские полчища. И так из года в год.
* * *
Другая бабушка тенью стоит в уголке храма. С нее можно рисовать икону. Зимой в мороз она ходит в резиновых сапогах на босу ногу. Сама худенькая, щупленькая, как подросток, а лицо такое беленькое, как будто сияет. Из ее глаз просто льется благодать и мир. От нее идет тишина и веет покой.
А вот «Т» сокрушается на исповеди, говорит, что слезы пропали во время молитвы, были все время, а теперь вот ушли… «Помысел приняла, осудила ненароком в мыслях. Прости, Господи». А глаза во время исповеди уже налились слезами, и она поняла, что вот оно, вернулось умиление, пришло снова, Бог простил. Теперь это уже слезы радости и благодарности.
* * *
А еще «Ю». Она который год молится на одном и том же месте в храме, голова всегда склонена набок. Тихонько всю службу идут слезы, так что уже и рытвины образовались на щеках.
* * *
Есть семьи, которым Бог посылает денежку, и они столько добра делают втайне от всех, так, чтобы никто из ими облагодетельствованных не узнал ничего. И все это без всякого мнения о себе, со смирением и благодарностью Богу за то, что дал им такую возможность – помогать людям.
Недавно мы хоронили маму одного из священников нашего собора. Я ее хорошо знал. Пришел на похороны не для того, чтобы просить Бога о ее упокоении, а для того, чтобы просить новопреставленную молиться за меня перед Богом. В ее сердце уже при жизни жила благодать. Это была сама простота, любовь и смирение. Для себя – ничего и никогда, все – людям. Жила всегда чужой болью, всю себя отдавала другим, никогда о себе не думала, и никогда себя не жалела. Труженица, молитвенница. Ее имя никогда не появится в православном месяцеслове, да ей это и не нужно. И таких у нас тысячи.
Много таких людей, они разные, но все Божии. И те, кто только пытаются так жить, и те, кто уже научились хоть немного – все они тянутся к Богу, все стараются жить по заповедям. Среди тех самородков, у которых сердце блестит, как золото, вы сейчас не найдете чудотворцев и прозорливцев. Их светлые души закрыты Богом серой одеждой обыкновенности и плотным покрывалом невзрачности. Они ничем не отличаются от тысяч других людей, разве что глазами, которые у них чаще всего опущены вниз.
Эти люди смотрят на Бога через свое сердце, и я знаю – их вокруг немало, иначе земному миру давно бы пришел конец. Эти святые души так и живут, как говорит апостол Павел – в уничижении от жизненных невзгод и обстоятельств, среди болезней, простоты, а часто и нищеты, среди лишений и скорбей, при этом сердцем и душой тяготея только к одному Господу Богу.
А вокруг нас в это же время кружатся глянцевые, заштукатуренные гламуром нравственные уроды. Это те, на кого нам предлагает равняться дьявол. Среди них есть просто такие, кто: «всегда доволен самим собой, своим обедом и женой» (А.С. Пушкин). Но еще больше таких, для которых мерилом человеческой ценности является марка его автомобиля и стоимость надетой на будущий труп одежды. Это те, кто измеряют глубину межчеловеческих связей возможностями чужого кошелька, для кого качество жизни – это сумма трех составляющих: еды, отдыха и развлечений.
Это другой мир, в котором нет и никогда не будет тишины. В глубины этого мира не проникает небесный свет. Там вечный мрак и бесконечный концерт сатанинских помыслов. Грустно и смешно от того, что эти несчастные утопленники мирового океана считают именно себя хозяевами жизни и презирают всех тех, кто не разделяет их ценности и приоритеты.
Подиум и крестный ход, танцы у шеста и молитва возле иконы, Евангелие и модный журнал, ночной клуб и воскресная литургия – это грани разных миров, разных судеб, разных путей, разных характеров и разных душ. Мы живем в мире контрастов, где каждый выбирает для себя свой путь, свой мир, свое вечное будущее. И дай Бог нам не сбиться и не заблудиться среди этих серых небоскребов вавилонских башен.
