Пасха – это сладкое, которое Бог подает в самом конце
Пасхальные размышления о самом важном событии для православного сердца.
Встречая Пасху, проведем небольшое исследование в отношении параллелей между нашей Православной Пасхой и пасхальным иудейским ужином (седером). Это будет полезно не только для того, чтобы глубже понять связь между Ветхим и Новым Заветом, но и для осмысления тех пророчеств, которые касаются будущего нашей Церкви.
Святые отцы не раз проводили параллели между Ветхозаветной церковью и Новозаветной. Не будем забывать о том, что разрушение Иерусалима и храма – тоже пророчество о том, что ждет и Церковь Христову на земле. А те отношения, которые складывались между Христом и книжниками, фарисеями, саддукеями, синедрионом, некоторые подвижники прямо относили к тому, как будут складываться отношения между Богом и духовенством в конце человеческой истории. Об этой горькой правде нам тоже уже пора задуматься в эти дни.
Пасха для православных, так же, как пасхальный седер для иудеев, были, есть и остаются сердцем года. Не важно, что происходит в мире, важно то, что происходит в твоем сердце.
В варшавском гетто, когда рушился весь мир, евреи тем не менее как могли отмечали пасхальный седер и говорили детям об Исходе. Они говорили об этом и в концлагерях, зная, что их ждет газовая камера. Потому что это событие было для иудеев важнее всего остального.
Православная Пасха у нас в этом году проходит под звуки сирен, взрывы ракет и крики обезумевших людей, распинающих Церковь Божию. Но это никак не отменяет Пасхальной радости, которая живет в сердцах верующих. Снаружи и изнутри мы стеснены, но в душах наших звучит «Христос Воскресе». Потому что это событие остается для нас самым важным.
Традиция еврейского пасхального седера (порядка) и аггады (повествования) об Исходе, которое этот ужин сопровождало, имели свое чинопоследование и строгий порядок. В иудейской аггаде сыновья задают вопросы отцу о том, чем отличается эта ночь от всех других ночей? Почему во все ночи мы не обмакиваем закуску (в соленую или горькую воду) даже единожды, а в эту ночь дважды? Почему в другие дни и ночи мы едим хлеб квасной, а в эту ночь только опресненный? Почему во все дни едим любую зелень, а в эту ночь только горькую? И отец, отвечая на все эти вопросы, рассказывает им о событиях Исхода, о Египетском рабстве, о трудностях пути в Землю Обетованную и помощи Божией Своему народу.
Православной аггадой является вся наша Страстная седмица. Богослужения этой недели подробно рассказывают о событиях, связанных с последними днями жизни Христа, с Его Исходом из мира Страданиями, Распятием и Погребением.
Весь богослужебный год – это великая аггада, во время которой мы снова и снова переживем события всей евангельской истории, начиная от Рождества и Благовещения Богородицы и заканчивая Вознесением Спасителя и сошествием Святого Духа на апостолов.
Христос не отрицает Ветхий Завет, Он наполняет Его Собой. В Боге, ставшем Человеком, получает осмысленность вся история народа израильского. Еврейские раввины давно начали задумываться о том, какой же смысл имеет пасхальный ягненок? Как может кровь невинного животного защитить их от смерти? И вообще, что такое храмовая жертва, в чем смысл убийства животных, зачем и кому это нужно? «Змей не исцеляет и змей не убивает – это все делает Бог», – так рассуждали мудрецы о событиях, связанных с вознесением медного змея на древе в пустыни (Чис. 21:4-9)
Отец – иудей разламывал мацу, раздавал всем сидящим за столом, наполнял бокал вином, говоря о том, что этот хлеб – воспоминание об Исходе, а это вино – воспоминание крови пасхального агнца. Но в самом конце пасхального седера сидящих за столом ждала еще одна загадочная маца, которая называется «афикоман». Это испорченное греческое слово «афикоманос», т. е. «приходящий последним», то, что мы бы сегодня назвали десертом. После вкушения афикомана есть что-либо на пасхальном седере было уже строго запрещено.
Во время традиционного пасхального седера принято класть три листа мацы в мешочек с тремя отделениями. В начале седера средний лист мацы разламывают пополам и одну из этих половин убирают до вечера. Вот эту спрятанную часть мацы и называют «афикоман». В конце трапезы детей посылают найти афикоман, который потом разламывают с тем, чтобы каждому досталось по кусочку в качестве десерта. Часто говорится, что съедание афикомана приносит долгие годы жизни от Бога, потому что означает соблюдение заповеди празднования Песаха (Исх. 12).
Итак, в мешочке находится три листа мацы. Не есть ли это символ Святой Троицы? Но ломается только второй, тот, который относится ко Второму Лицу Троицы – Сыну Божьему, ставшему Человеком и умершему за наши грехи. Символом этой смерти и есть перелом второй мацы. После того, как афикоман ломается на глазах у всех (публичная смерть Христа), он прячется (символ погребения). Потом его должны будут найти дети (которых есть Царство Божие), а это уже символ Воскресения Иисуса и Его выхода из гробницы. После этого афикоман раздается всем присутствующим как символ того, что Бог отдал Свою жизнь тем, кто следует за Ним.
Таким вот прикровенным образом в символике пасхальной иудейской трапезы заложен ключ к пониманию того, что христиане чтут как Благую весть о спасении людей.
Будущая история еврейского народа – тайна, покрытая мраком. Об этой тайне пишет апостол Павел, говоря о том, что «ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников. И так весь Израиль спасется, как написано: "Придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова"» (Рим. 11:25). Даже не пытаясь как-то объяснить нам эту тайну, апостол заключает свою речь словами: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим. 11:33-34).
Это все, что мы можем знать по этому поводу. Как бы там ни было, иудеи лучше и глубже, чем любые другие народы, способны принять и понять то, что произошло две тысячи лет тому назад в Иерусалиме. Но как и когда это произойдет, ведомо одному лишь Богу.
В сценарии пасхального седера есть интересные персонажи. Вопросы, которые задают сыновья, относятся не только к тому, о чем должен поведать им отец. Вопросы раскрывают и суть тех, кто их задает.
Первый вопрос отцу задает сын – мудрец. Это верный наследник, последователь иудаизма, продолжатель дела отца. Мудрец спрашивает: «Что для нас значат эти обычаи?» Ему нужно объяснить не только то, о чем написано в законе, но и то, о чем в нем не упоминается. Этот сын – преемник традиции, верный раб Божий.
Второй сын – противоположностью первому, это злодей. Он спрашивает: «Что это для вас значит?» Не для него, а для вас! Если бы он был в Египте, то не вышел бы из него. Этот сын боится быть евреем. Ему стыдно, что он иудей. Он предпочел бы отказаться от своего родства, веры, традиции, наследия, т. е. жить как все неиудеи. Такова суть всех тех, кто отказывается от своей веры и предает ее. Ему нужно то же сказать об Исходе, но уже совсем другими словами и другой интонацией.
Третий сын – блаженный, умственно отсталый. Этот ребенок плохо соображает, его мышление примитивно, но зато душа чиста. «Что это?» – спрашивает этот сын. И отец должен суметь рассказать этому ребенку суть праздника очень кратко и просто, иначе он не поймет. К этому сыну должен быть свой подход.
Четвертый сын вообще ничего не спрашивает у отца. Он сидит и молчит. По всей видимости, этот ребенок не умеет говорить, он немой. Но при этом он все понимает и спрашивает только лицом. И отец также должен суметь правильно объяснить ему об Исходе.
Пятый ребенок, которого нет в чинопоследовании пасхального иудейского седера, появился относительно недавно. Это тот, кто никогда не слышал ни о Пасхе, ни о Библии, ни о том, что вообще есть Бог. С ним нужно вести совершенно иной разговор.
Я думаю, что читатели уже и сами догадались, зачем я так подробно описываю этот иудейский обычай. Он имеет к нам прямое отношение. Мы так же должны свидетельствовать миру о Пасхе, так же, как этот мудрый отец рассказывает своим сыновьям об Исходе. Но при этом понимать, что говорить нужно с каждым по-разному.
То, что можно сказать мудрецу, не стоит говорить умалишенному. То, что может понять добрый, никогда не поймёт злой. А если человек никогда не слышал о Боге, то не нужно ему тыкать в руки чинопоследование подготовки ко Причастию.
Иногда семя Евангельской проповеди можно сеять на добрую почву, а иногда приходится прививать ее к пустоте. Но как бы там ни было, Пасха – это свидетельство о том, что в мир пришел Бог, Он победил дьявола, грех и смерть. Теперь они над человеком не имеют никакой власти.
Но все это вовсе не означает того, что каждому из нас не нужно будет пройти через личную голгофу и врата смерти. Такой путь всех людей. То, что произошло с Иерусалимом и его храмом, произойдет и с нами в конце истории. Дьявол распнет Церковь, и на какое-то время покажется, что он победил Христа и святых. Но это будет на самом деле не так. Окончательная победа останется за Воскресением и всевластьем любви во вселенной. Но на одном эпизоде, связанном с разрушением Иерусалимского храма, я все-таки остановлюсь подробнее.
В семидесятом году после Рождества Христова, когда был разрушен Иерусалим и уничтожен храм, многие священники погибли под его развалинами, так как не видели смысла своей жизни без храма. Еще больше погибло иудеев во время всей этой трагедии. Те же, кто остался в живых, пребывали в состоянии всеобщего уныния и апатии. Было немало таких, которые считали, что нужно вообще прекратить свое существование. Самоубийство у иудеев не поощрялось, но радикалы говорили о том, что теперь нужно прекращать жениться, выходить замуж, сладко есть и пить, нужно сидеть на хлебе и воде и постепенно уходить из жизни.
Евреев, впавших в уныние, из этого состояния вывел Рабан Йоханан бен Закай (30 г. до Р.Х.-73 г. после Р.Х). В осажденном Иерусалиме Йоханан бен Закай возглавлял партию противников крайних мер. Однажды он подошел вот к таким плакальщицам, которые были готовы себя заживо похоронить, и сказал: «Какие вы непоследовательные люди. Почему вы дышите? Разве можно дышать, когда нет храма? А зачем вы пьете воду? Она в храме использовалась для омовения. Зачем вы открываете глаза, чтобы смотреть на этот мир? Вы ведь теперь не может увидеть в нем храма и т.д.»
«Но что же нам делать?» – спросили у него иудеи. И Рабан Йоханан ответил: «Если наш храм разрушен, значит на то была воля Божия. Но нет воли Божий на то, чтобы не читалась Торра. Прочесть – то же самое, что исполнить. Читайте дома закон и толкуйте его так, как вы бы это делали в храме. Вкушайте простую пищу, приготовленную дома, так как если бы это была освященная пища, принесенная из храма».
Иудеям было тяжело, потому что единственное место, где могла приноситься жертва, был Иерусалимский храм. Нам намного легче.
Можно забрать все наши храмы и монастыри, но никто не может забрать у нас веру в Бога и возможность Ему служить.
Любое место под солнцем может стать алтарем. Храм там, где идет богослужение, а не наоборот! Мы об этом совсем забыли. Пока есть община, будет и литургия, и причастие, и все другие таинства. Стены храмов сегодня есть, а завтра их может уже не быть. И это не столь важно.
Важно другое – что Христос Воскрес, а значит, все у нас будет хорошо! Потому что «от смерти бо к жизни и от земли к небеси, Христос Бог нас преведе, победную поющия»!
