Поэзия рождественского детского предвкушения
Размышления в день предпразднства Рождества Христова.
Предпразднство Рождества Христова. Волхвы уже в пути, идут за ведущей их звездой. Все живое уже дышит предвкушением сладости Рождественской радости. Она отзывается в душе вечно юной, хрустяще-снежной свежестью и нестареющей, сверкающей звездной ясностью.
Глухота взрослости
Я часто задаю себе вопрос – куда подевалась красота первоначальных вещей, ярко и непрестанно ощущаемая мною в детстве? Как же я любил в детстве купаться в море. Но теперь меня даже море не радует так, как раньше.
Почему наша осмысленная взрослость такая грузная и невыносимо тяжелая. Почему я перестал слышать свирель, которая звала меня к играм в самом юном возрасте? На ней, как и раньше, играет Творец каплями дождя, падающими в реку, веселым птичьим пением, жужжанием пчел, задорным скрипом снега под ногами. Но всего этого я не ощущаю так, как раньше.
Таинство Боговоплощения
Чем дальше мы уходим от своего начала, тем больше глохнет в нас сердце, и тем хуже начинает видеть душа. Рождество благовествует в мире родившегося Христа звоном радости колокольчиков детских сердец. Но дорогу к Рождественским яслям мне преграждает поставленный Богом Херувим. Он не пускает тех, у кого душа выше детского возраста. Где положено начало этого мира? Откуда он произошел? Каким был тогда, когда ничего еще не было?
Ответы на все эти вопросы находятся внутри нас самих. Нужно только постараться их открыть себе, восстановить, вернувшись в первоначальную красоту детства, нарисованную художеством Духа Святого. Рождество Христово открывает нам тайну Творчества Бога Любви.
Начало мира и начало человека
Пришествие Бога на Землю в душе и плоти беззащитного Младенца в убогой конюшне где-то на окраине Вифлеема намного чудеснее, чем то, что происходило в библейском Начале. Облачение Творца в тварь, обожение всего мироздания через его причастие к Троичному Богу в образе Его Божественного Логоса гораздо значимее и важнее, чем создание всего мира. Но только Бог это таинство утаил от мудрых, а открыл таким же младенцам, каким стал и Он Сам.
Слово, которое было в Начале у Бога, перекликается с началом человека. Невидимый Бог стал видим в лице Младенца Христа. Пещера Платона (7-я книга Государства) теперь стала Вифлеемской пещерой. Платон видел в этой пещере человека, который, стоя спиной к выходу, рассматривал на ее стене тени воспоминаний, как отражения того, что происходило снаружи. Теперь эта пещера озарилась Светом того, Кто Есть Тот, Кто Есть.
Нездешняя Родина
Почему нам близка наша Родина? Ведь где-то там, далеко, за горами и морями, границами и таможнями и красивее, и лучше, и культурнее. Может быть, это и так, но Родина дает нам чувство дома. Но не земного, а иного, того, который был вначале, когда мы только пришли в этот мир. Когда между видимой и невидимой Родиной еще не была проведена непроницаемая граница.
Именно оттуда тянется к нам тихая ласковость матери, поэзия и музыка детского удивления и радости. Первая сладость вкуса бытия, благой части сыновнего наследства, дарованной нам Небесным Отцом. Оно где-то еще «сквозит и тайно светит» в укромных уголках потерянной Родины детства.
Рождество Христа приходит к нам прямо оттуда, с той страны, откуда мы все родом. Оно живет внутри нашей сущности, неотделимой от детства, нашего изначалья, источника, к которому нам так бы хотелось снова природниться. Но созревшая самость высушила этот родник и оставила нам только трещины на земле у ручья радости изначалья.
Церковное изначалье
Церковь в свои первые младенческие столетия жила благовестием рождественской радости прихода в мир Бога. Но потом, по мере роста и взросления, у Церкви возникла нужда облечь эту радость в определения, в рамки усредненного общепонятного, выпрямить по Аристотелю, дать понятные для рассудочного мышления формулировки. Христианские семьи стали расходиться по своим комнатам, негодующе хлопая дверями, оставляя за собой шлейф мертвящего рационального взросления.
Многие из нас давно «выросли» до правильного «понятного» языка, современного календаря, интеллектуального схоластического богословия. Только Православие все еще противится всем этим модерным обновлениям и не хочет отказываться от подаренного ему детского пасхального опыта хождения перед Богом «веселыми ногами».
Что же открыто младенцам?
Родившийся Богомладенец Христос, став взрослым, прославлял Своего Отца Небесного за тайны, которые Он «утаил от мудрых и разумных, и открыл младенцам» (Мф. 11:25-26). Что же это за «эзотерика» и «мистика», известная детям и скрытая от ученых мудрецов? Наверняка здесь речь идет не о шестисот тринадцати предписаниях Торы, которые нужно соблюдать, и не о сокровенном толковании Никее-Цареградского Символа веры. Слово Божие не объясняет, что имел в виду Христос, говоря эти слова.
Может здесь речь шла о тайне любви Божией, в которой ребенок может обратиться к Богу на «Ты», назвать его Папой и спрятаться за Его пазухой. Может это секрет Царства Божьего как невинности, премудрости, простоты и красоты, живущей в душе младенца? Я не знаю…
Детскость Премудрости Божией
В книге Соломона Премудрость ведет себя совсем не по-взрослому. В ней нет никакой степенности, важности, учености. Оно похожа на девочку-художницу, которая пляшет, радуется, веселится. Эта Художница по возрасту старше неба и земли, ребячится, скачет, разбрызгивая вокруг себя вечный праздник неугомонной радости.
Может быть, в этом секрет, утаенный от мозгов накачанных миллионами прочитанных мертвых букв? Как бы там ни было, Спаситель обвенчал мудрость с детством, значит и путь к истинному знанию ведет не через библиотеку, а через детский сад. Но этот сад состоит не из слов и книжных полок, а из детских удивлений, живых красок, из плача «чистых сердцем» и «нищих духом», из «кротких», «жаждущих правды», из «малых сих», которые, победив свою взрослость, пришли к изначальной детскости, выращенной на смиренной мудрости покаяния.
Ребенком невозможно притворяться
Ребенка нельзя сыграть, им не получится притвориться. Если попытаться это делать, то получится трагикомическое уродство. Войти заново в утробу матери не выйдет. Необходимо заново родиться. Или родить в себе Младенца Христа, дать Ему место в хлеву своего сердца, принести ему золото данных от Бога талантов, оставить своих любимых баранов в поле и поспешить к Вифлеемским яслям.
Язык детства
На каком языке говорят младенцы? Не на том же самом, на каком говорит и весь созданный Богом мир? Ведь леса, горы, птицы, рыбы, животные, травы и камни – все имеют свой язык. При этом они понимают друг друга. Каждое из творений Бога по-своему прославляет Его, говоря о мудрости и доброте Творца. Все созданное несет в себе язык замысла Бога о нем.
Эти языки были даны нам изначально, но враг смешал их. После этого люди перестали понимать не только язык творения, но и язык друг друга. Даже говорящие на одном языке понимают услышанное каждый по-своему. А в это время мир вокруг нас звучит как тишина в лесу, как глубина в океане, как высота возвышающихся гор.
Но самое ликующее простое звучание этого изначального слова исходит из уст детей, которые еще на разучились понимать безмолвный язык ангелов.
Покрывало сердца
Мы много лет читаем Слово Божие, пытаемся найти мудрых толкователей, которые могли бы нам все объяснить, рассказать, растолковать. Но, тем не менее, покрывало неведения продолжает лежать на наших сердцах. Снимается оно только с душ неразумных младенцев, которые не имеют нужды в чтении этого слова, так как оно написано в их сердцах.
Мы приобщаемся к Богомладенцу Христу через веру, которая безмолвно заявляет о себе во «всяком человеке, грядущем в мир». Мы причащаемся Слову Бога через наше детство во Христе. Стать как дети – значит вернуться к образу Божьему, преобразиться через него, войти в несказанную доброту Его Любви, и уже здесь, на Земле, вернуть себе праздник вечно юной радости.
Станем же как дети. Как дети, без злобы и зависти, в сердечной радости встретим грядущего в мир Христа.
