Лавра, заболевшие архиереи и главная ценность жизни для христианина

В украинском медиа-пространстве уже несколько дней нагнетается истерия вокруг ситуации в Киево-Печерской лавре, где часть братии и митрополит Павел заразились коронавирусом. Монастырь практически прямым текстом называют рассадником инфекции, а некоторые даже призывают отобрать его у Украинской Православной Церкви.

В этой связи многие украинские СМИ со злорадством вспоминают слова наместника Киево-Печерской лавры митрополита Павла, который 13 марта призывал верующих приходить в храмы и причащаться: «Молитесь, поститесь, ходите в храм, причащайтесь, причащайте детей. Все спешите в храм».

Те же СМИ указывают, что и архиепископ Иона, который сейчас проходит лечение от COVID-19 в Александровской больнице Киева, писал, что постановления Кабмина о карантинных мерах относительно посещений храмов носят рекомендательный характер.

Такая позиция архиереев УПЦ и последующее заболевание их тем самым коронавирусом видится врагам Церкви чуть ли не карой, постигшей их за «пренебрежение указаниями правительства». Публикации в медиа-пространстве полны скрытого и явного ликования. Авторы видят в данной ситуации чуть ли не аллюзию к Достоевскому с его «Преступлением и наказанием».

В комментариях под этими и многими другими публикациями сплошным потокам извергаются осуждения и даже проклятия в адрес «московских попов», пожелания им смерти. При этом несложно заметить, что и СМИ-обвинители, и комментаторы-проклинатели абсолютно так же критиковали и поносили УПЦ еще год назад. Только тогда причиной был не коронавирус, а неприятие Томоса, отказ переходить в ПЦУ и «непатриотическая позиция». 

При этом очень важно вспомнить, что и Синод УПЦ, и все архиереи настаивали на жестком соблюдении в храмах требований санитарных служб. Никто не «призывал не верить в вирусную угрозу», как это лживо заявили в одном из сюжетов ТСН, говоря о митрополите Павле. Власть храмы не закрыла и богослужения разрешила. Так виновата ли в чем-то УПЦ, которая не закрывает церкви и не запрещает своим прихожанам посещать службы?

Сейчас, когда накал паники из-за коронавируса достиг достаточно высокого уровня, никто себе эти простые вопросы не задает. Многие в обществе предпочитают именно в Церкви видеть виновника инфекции. Но можно ли обвинять архиереев, священников, и даже всю УПЦ в том, что из-за них может распространяться инфекция? И утверждал ли кто-либо в Церкви, что христианин заболеть не может?

Священник и врач – уместно ли сравнение?

Сейчас христианам непросто. Нам неоднократно доводилось слышать о том, что мужья сейчас не пускают в храмы своих жен, жены – мужей, не пускают детей, родителей. При этом центральным аргументом такой позиции является тезис, что главная ценность для человека – это его собственная земная жизнь, а она в церкви подвергается смертельной опасности. То, что о подобной опасности вдруг забывается в очередях «Эпицентра» и других торговых точках, люди не замечают. Не замечают потому, что внимание СМИ сосредоточено именно на храмах. А если еще к тому же заболевают священнослужители, вывод простой – доступ к богослужениям должен быть ограничен, а еще лучше – закрыт.

Но данное требование звучит не только совершенно дико для христианина, но и алогично для любого думающего человека. Ведь, если на то пошло, то и медики болеют. Причем, болеют массово, несмотря на все противоэпидемиологические меры. Означает ли это, что больницы тоже надо закрыть?

Точно так же врач, медсестра, медработник, который с утра выходит на службу, подвергает опасности не только свою жизнь, но и жизнь своих домашних. Ведь он может заразиться (а это происходит очень часто) и принести эту заразу к себе домой. Следует ли, что во избежание таких ситуаций, врачу необходимо отказаться от выполнения своего долга, мотивируя подобное решение высшей ценностью – своей жизнью и жизнью близких? То же можно сказать и о кассирах в супермаркетах, через которых проходят за день тысячи людей.

Кто именно решил, что лечение телесной болезни важнее, чем лечение болезни духовной? И почему мы восхищаемся врачами, которые несмотря на риск смерти все равно идут на работу, чтобы помочь другим людям, и устраиваем обструкцию священнику, который рискуя своей жизнью, идет в храм и служит Литургию, чтобы тоже помочь другим людям найти смысл своей жизни?

Да, кто-то скажет, что священник и врач – это не одно и то же, и причастие христианина нельзя сравнивать с лечением больного. А если для человека это причастие окажется последним? Если для него оно дороже самой жизни? Помните, как у апостола Павла сказано – «жизнь для меня Христос и смерть – приобретение». В конечном итоге, если для человека высшая ценность – это не земная жизнь, что тогда? Может ли он причаститься? Кроме того, кто именно решил, что лечение телесной болезни важнее, чем лечение болезни духовной? И почему мы восхищаемся врачами, которые несмотря на риск смерти все равно идут на работу, чтобы помочь другим людям, и устраиваем обструкцию священнику, который рискуя своей жизнью идет в храм и служит Литургию, чтобы тоже помочь другим людям найти смысл своей жизни?

И если врачи заботятся о земной жизни пациентов, для них – она высшая ценность, то у священников – другая задача.

Лукавство ради продления земной жизни или жизнь Вечная?

Митрополит Кипрской Церкви Неофит, против которого полиция начала расследование за проведение Литургии для верующих, ответил своим обвинителям, что не понимает, какая опасность может угрожать в этой жизни верующему христианину:

«Может быть, мы покинем эту бренную жизнь из-за болезни, и если мы не уйдем из-за одной болезни, нас будет ждать другая. Возможно, нас ждет смерть от какой-то случайности, или старости, для тех из нас, кому вакцины Билла Гейтса позволят состариться. Мы все уйдем из этой преходящей жизни. Настоящая жизнь, бессмертная жизнь, прекрасная жизнь – в другом месте, именно поэтому мы и празднуем Пасху».

Сейчас едва ли большинство украинцев сможет подписаться под этими словами иерарха Кипрской Церкви. Они уверены, что нынешняя ситуация, когда верующие не могут попасть на богослужения – вполне нормальна. Можно помолиться и дома, а Евхаристия, по их мнению, «вещь второстепенная», без которой в жизни вполне можно обойтись. Мол, отказ от Литургии и причастия вовсе не предполагает отказа от Христа.

«Может быть, мы покинем эту бренную жизнь из-за болезни, и если мы не уйдем из-за одной болезни, нас будет ждать другая. Возможно, нас ждет смерть от какой-то случайности, или старости. Мы все уйдем из этой преходящей жизни. Настоящая жизнь, бессмертная жизнь, прекрасная жизнь – в другом месте, именно поэтому мы и празднуем Пасху».

Но вспомним, что и раньше христианам не всегда надо было отрекаться от веры или напрямую жертвовать своими жизнями. В некоторых случаях можно было пожертвовать чем-то «второстепенным». Например, книгами.

При императоре Максимиане в начале трехсотых годов у христиан отбирали священные книги. Для того, чтобы сохранить свою жизнь было достаточно отдать римским чиновникам несколько рукописных текстов. Историк Церкви Василий Болотов говорит, что очень часто христиане вместо священных книг подсовывали властям книги еретические, и тем самым оставались в живых. Другие отдавали «незначительные» книги, которые было легко заменить.

Однако среди духовенства были и такие, кто отказывался даже от малой доли лукавства и был готов скорее умереть, чем отдать священные для Церкви тексты.

Болотов пишет: «От епископа Феликса Тубизского в 304 г. требуют отдать священные книги. "Феликс епископ, дай книги, какие у тебя есть". – "Я не отдам", – отвечает он. Феликс был казнен мечом».

Пример епископа Феликса достаточно показателен. От него не требуют отречься от Христа, не требуют принести жертвы языческим идолам. Единственное, что требуют власти – отдать книги. И он не соглашается.

От нас ведь тоже не требуют отречься от Христа. Нам просто говорят, что высшая ценность – это человеческая жизнь, а потому, для сохранения ее, мы должны «на время» отказаться от Литургии и Евхаристии. Отказаться потому как богослужения, исповедь, причастие – все это, по мнению мира, не важно, не существенно.

Да, с точки зрения современного мира, поступок епископа Феликса – глупость и непонятный фанатизм. Но так ли это с точки зрения вечности? Очень сомнительно. Для  Феликса абсолютной и реальной ценностью была жизнь Вечная. Рисковать же ею ради продления жизни земной как раз и было глупостью и непонятным фанатизмом.

Свобода выбора и «любовь к ближнему»

Одно из излюбленных обвинений по отношению к священнослужителям, призывающих прихожан не отказываться от посещения богослужений, исповеди и причастия, – тезис, что они подвергают опасности не только свою жизнь, но и жизнь других людей.

Но разве этим «другим» людям нельзя принимать самостоятельных решений? Разве не они сами решают – причащаться им или нет? Идти в храм или нет? Епископ и священник, который говорит слова «Приимите, ядите» и «Пийте от Нея вси…» – только исполняет свое служение и призвание, а последнее слово всегда за конкретным человеком. Говорить, что отказ от Литургии в условиях коронавируса – это «любовь к ближнему» не совсем честно. Потому что Евхаристию совершает Церковь, а «ближний» сам вправе решать, присоединяться ли ему к этому или нет.

В этой связи приведем еще один случай из истории Древней Церкви. Тот же Василий Васильевич Болотов пишет следующее: «Евсевий рассказывает, что… в Кесарии палестинской был усечен мечом за христианское вероисповедание некто Марин, отличавшийся на военной службе, человек знатного рода и имевший значительное состояние. В том легионе, к которому он принадлежал, оказалось вакантным офицерское место (центуриона). По своим заслугам более других товарищей имел права на это место Марин.

Уже judex присудил ему повышение в указанный чин, и Марин подходил, чтобы получить соответствующие инсигнии, т. е. известный военный пояс и виноградную ветвь, как вперед выступил пред трибуналом другой претендент на это место, соперничавший с Марином. Он сейчас же заявил, что по древним законам (κατὰ τοὺς παλαιοὺς νόμους) Марин не имеет права занять этот чин, потому что он христианин и не приносит жертвы в честь императора, а место вакантное принадлежит ему — истцу. Судья немедленно спросил Марина, действительно ли он христианин? Марин отвечал: «Да». Военный суд был строг и краток.

Судья тотчас дал Марину на размышление три часа, чтобы по истечении этого времени он отрекся от христианства или ожидал всего худшего за неповиновение государственному закону. Видимо, смущенный подобным исходом дела, Марин отошел от трибунала. Здесь его встретил епископ кесарийский Феотекн. Епископ заговорил с Марином и незаметно привел его в христианскую церковь. Затем, распахнув хламиду Марина, он одною рукою указал на бывший у него меч, а другою показал Евангелие и предложил ему выбор между христианством и военным положением. Марин немедленно протянул правую руку к Евангелию. Напутствовав его своим благословением, епископ отпустил его. Три часа прошли. Марин снова явился пред трибуналом, признал себя христианином и осужден был на усечение мечом. Таким образом, по действовавшим древним законам, христианин за исповедание именно христианства был осужден на смертную казнь».

Вопрос – как должен был поступить этот епископ с точки зрения современных критиков Церкви, для которых земная жизнь человека – высшая ценность? Надо ли было владыке Феотекну «из человеколюбия» заявить, что Марин должен покориться властям и сделать то, что от него требуют?

Точно также и сейчас – должны ли священники проповедовать «не-причащение», «не-богослужение», «не-единство»? Прав ли был владыка Павел, когда призывал верующих причащаться? Как нам кажется, ответ на этот вопрос целиком и полностью зависит от личного выбора человека. Ему решать, что делать, а не государству.

И в примерах с епископом Феликсом, и Феотекном, говорится об отказе от жизни земной ради жизни Вечной. Но в обоих случаях речь шла о судьбе одного человека. Сейчас же священноначалию УПЦ пытаются поставить в вину пренебрежение жизнями множества людей. 

Что является для нас главной ценностью?

Ныне на заболевших архиереев УПЦ и братию Киево-Печерской лавры с удовольствием кивают все недруги Церкви. Более того – они обвиняют – если вы, священнослужители сами заболели, как вы можете призывать ходить в храмы других? Но разве кто-то из архиереев или священников, призывавших к причастию, заявлял, что они сами не могут заболеть? Нет! Разве кто говорил, что они не могут умереть? Нет!

Однако сейчас от представителей Церкви по-сути требуют, чтобы они доказали свою «надмирность», и только тогда их, может быть, снисходительно «простят».

Но вспомним, что когда-то подобное уже происходило. Когда Христос висел на кресте, «проходящие злословили Его, кивая головами своими и говоря: э! разрушающий храм и в три дня созидающий! Спаси Себя Самого и сойди со креста. Подобно и первосвященники с книжниками, насмехаясь, говорили друг другу: других спасал, а Себя не может спасти… если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него» (Мк. 15:29-31, Мф. 27:43).

От Христа, который воскрешал мертвых и совершал бесчисленное количество чудес, насмехающиеся иудеи требовали еще одного. 

Что-то подобное происходит и сегодня, когда мир требует от христиан выполнить его требования – «докажите, что болезнь над вами не властна, и мы, может быть, признаем вашу правоту», другими словами – «сотворите чудо». Однако этот же мир забывает о том, что уже были те, кто просил чудес: «Тогда некоторые из книжников и фарисеев сказали: Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя знамение. Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка…» (Мф. 12, 38).

Мир должен понять, что есть люди, для которых главное чудо случится уже в ближайший воскресный день. Для которых высшая ценность не имеет земного измерения. Да, эти люди точно такие же, как все – из той же плоти и крови. И они могут заболеть и умереть (о чем, кстати, и говорил в одном из недавних видеообращений митрополит Павел). Даже больше – этим людям тоже страшно. Но у них есть то, что побеждает страх – любовь к Богу. Полная уверенность в том, что без Его воли ничего случиться не может.

Да, христиане придерживаются установленных норм карантина – соблюдают дистанцию, дезинфицируют руки и поверхности, носят маски, стараются без крайней необходимости не выходить на улицу. Но… они еще тоскуют по Христу, скучают по общению с Ним. Для них Евхаристия – это как раз тот случай, который «необходим», который «крайне важен». Для них спасение души – ценность более высшего порядка, чем земная жизнь. И если они хотят этой ценности достичь, то кто и что может им запретить?