Личная Голгофа монаха Агапита (Таубе)

Барон Михаил Михайлович фон Таубе, будущий монах Агапит. Фото: pravoslavnoe-duhovenstvo

Как бы этого не хотелось, но для того, чтобы родиться в вечность, в земной жизни нужно все-таки пострадать. Я не знаю, почему именно такой принцип действует в нашем мире, но о том, что это так и есть, свидетельствует мой иконостас. Там есть люди, которые жили очень давно и совсем недавно, есть те, которые канонизированы Церковью, но немало и таких, которые не записаны в наших месяцесловах. Но что их объединяет, так это общий крест. При жизни все они были так или иначе распяты. Каждый из них вынес свой нелегкий крест.

Сегодняшний наш рассказ об исповеднике монахе Агапите (Таубе). Родился он в богатой семье высокопоставленного барона в 1894 году и был крещен с именем Михаил. Как и полагается, получил блестящее образование, владел многими европейскими языками. Я не знаю, как бы сложилась его дальнейшая карьера, если бы не Первая мировая война. В девятнадцать лет он был мобилизован в армию. Ему пришлось своими глазами увидеть, как быстротечна человеческая жизнь, какой бессмысленной может быть война, отнимающая жизни людей, не имеющих к ней никакого отношения. Неужели имперские, геополитические интересы так дорого стоят, чтобы за них умирали тысячи неповинных людей?

В двадцать лет Михаила Таубе тяжело ранило. Два года ему пришлось проходить сложную реабилитацию. После демобилизации в 1922 году он был назначен сотрудником музея Оптиной пустыни, который был учрежден большевиками на месте закрытого монастыря.

Михаил занимал должность библиотекаря музея и здесь получил возможность не только приобщиться к богатому богословскому наследию Оптиной пустыни, но и лично познакомиться со старцами, которые в то время еще жили рядом с обителью.

Так молодой человек сначала становится духовным сыном старца Нектария, а потом иеромонаха Никона (Беляева). Через некоторое время Михаил принимает монашеский постриг с именем Агапит.

Война, ранение, безумие революционных событий – все это легло глубокой душевной раной на сердце будущего исповедника. Но, с другой стороны, эта незаживающая боль от того, что происходит в стране, способствовала быстрому духовному взрослению молодого подвижника. Современникам монах Агапит запомнился как высокий, худой, всегда грустный и сосредоточенный на каком-то своем внутреннем делании монах. Многие думали, что он обязательно станет епископом или каким-то выдающимся богословом, но Бог благоволил иначе.

В качестве научного сотрудника музея монах Агапит проработал до 1925 года. После увольнения жил недалеко от Оптиной, зарабатывая на жизнь преподаванием иностранных языков и готовясь принять священный сан. Казалось бы, зачем ему это было нужно? Ведь будучи человеком образованным, эрудированным, он прекрасно видел, что происходит в стране, и понимал какие последствия для него будет иметь не только принятие сана, но и продолжение общения с теми, кто находится под особым надзором НКВД.

Тем не менее, он продолжал общение с Оптинскими старцами, окормлялся у них, и в 1927 году решил принять священный сан. Но сделать это не удалось.

Когда все формальности касательно рукоположения уже были согласованы со иеромонахом Никоном, последовал арест и старца, и монаха Агапита.

До этого монах Агапит ходил в светской одежде, но когда его пришло арестовывать НКВД, он с радостью облачился в свои монашеские ризы.

Как и следовало ожидать, ему было предъявлено обвинение в том, что, имея обширные связи с разными городами СССР и являясь сотрудником Оптинского музея, он вел контрреволюционную агитацию, религиозную пропаганду среди широких слоев населения и т.п. Если человек имел священный сан или являлся монахом, то он уже по умолчанию считался врагом Родины и агентом иностранной разведки. Вопрос только в том, что это нужно было или доказать, т.е. «сфабриковать дело», или принять во внимание без всяких доказательств. Ситуация очень похожа на ту, которую переживаем сегодня и мы с вами. Только клеймо врага сегодня ставят только на представителей одной конкретной конфессии, и неважно, что доказательств этому никаких нет, зато есть ориентировка свыше.

В декабре 1927 года монах Агапит отправляется на три года в Соловецкий концлагерь. После окончания срока в 1930 году Особое совещание приговорило его еще к трем годам ссылки, на этот раз уже в Архангельск. Большим утешением для исповедника была встреча на одном из этапов со своим духовным отцом старцем Никоном. По прибытию к месту ссылки какое-то время они жили вместе, но потом их судьбы разошлись.

По всей видимости, ссылка показалась Советской власти слишком мягкой мерой наказания для монаха Агапита, и суд приговорил его снова на три года концлагеря, после чего он был отправлен в сибирские лагеря. Вернувшись из заключения, исповедник поселился в Орле, где в то время жило много ссыльных и отбывших заключение священников.

Нет никакого сомнения в том, что если бы он дожил до 1937 года, то последовал бы новый арест и расстрел. Но Господь распорядился иначе.

Пройдя тяжелые лагеря и ссылки, душа монаха Агапита взошла на свою последнюю мученическую голгофу болезни.

В начале 1936 года отец Агапит заболел. На языке образовалась опухоль. В больнице врачи сделали ему операцию, но через некоторое время была обнаружена новая опухоль. Стало понятно, что делать операцию повторно нет смысла.

Исповедник попрощался со всеми просто, тихо и спокойно, как будто разлучался на время, чтобы потом встретиться вновь. Со временем страдания монаха усиливались все больше и больше. Вскоре он уже не мог ни есть, ни пить. При этом не терял бодрости духа и, пока мог, ходил в храм. Когда отцу Агапиту было что-либо нужно, он писал записки своей старушке-хозяйке, жившей на другой половине дома, через стену от него. Исповедник предупредил ее, что, когда ему станет совсем плохо, он ей постучит. Восемнадцатого июля хозяйка дома услышала стук в стену. Когда она вошла в комнату, где умирал монах, то увидела, что он лежит, не сводя глаз с иконы Божией Матери. Лицо его было сосредоточено и кротко. Ни боль, ни страх не искажали его. Он не стонал, только дыхание становилось все реже.

Умер отец Агапит 18 июля 1936 года. Он был погребен на одном из кладбищ в городе Орле, но могила его впоследствии была утрачена.

Читайте также