«Пикасо́»: дружба и неофитство

Подросток в храме. Фото: vsegda-pomnim.com

Время действия: 1989 год

Место действия: Киев

Действующие лица: Миша Каминский, Георгий, юноши 14-ти лет.

Примерно в это же время, в стольном граде Киеве, пономарь Миша Каминский оказался в том же положении, что тот пятиклассник, которого побили и обобрали Кирилл, Гена Рыжий и иже с ними. Но зато он обрел друга. Настоящего друга.

Уже где-то с год, как в их храме появился его ровесник. Невысокий щуплый паренек, которого звали Георгий. Это было как раз то время, когда молодежь потихоньку начала приходить в церковь. На фоне бабушек и редких дедушек эта молодежь смотрелась довольно необычно. Нет, молодые люди, дети и подростки в церкви были, но они, в основном, были теми, кого водили туда эти самые бабушки и дедушки с самого детства.

Они родились и выросли в верующих семьях и ходили в храм не то чтобы по инерции или привычке, а просто не представляли себе, что можно жить как-то иначе. Но после широкого празднования 1000-летия Крещения Руси в храмах стали появляться юноши и девушки, которые пришли туда из обычных неверующих советских семей, пришли по зову сердца… или Бога… Услышав этот зов, они стали ходить на богослужения, преодолевая непонимание, а порой и открытую вражду своих родителей, близких, друзей. Все в духовной жизни они воспринимали с присущим им максимализмом: если верить, то так, чтобы горы переставлять, если молиться, то так, чтоб Бог слышал, если творить милостыню, то до последней рубашки.

Именно такие люди в начале 90-х наполнят сотни возрождающихся из пепла монастырей и станут пастырями в тысячах сельских приходов.

Именно таким был и Георгий. Он как-то раз зашел в храм к концу службы. Потом, недели через две, пришел уже немного раньше, потом еще раз и вскоре стал ходить на все богослужения, приходя до начала и уходя чуть ли не последним. Он покупал и прочитывал все духовные книжки, какие только появлялись в храме. Часто беседовал со священником. Через какое-то время стал помогать убирать в храме, понемногу познакомился с Мишей.

И вот как-то раз они шли домой после воскресной службы. Сели на трамвай, доехали до площади Шевченко, где Георгий пересаживался на троллейбус, а Миша уже шел пешком. Помахав приятелю рукой, когда тот уже был в троллейбусе, Миша зашагал от остановки. Но не успел он пройти и нескольких шагов, как услышал откуда-то сбоку:

– Дай закурить?!

– Я не курю, – ответил он и хотел было идти дальше, но дорогу ему перегородили двое парней.

– Стой, пацан! Не спеши!

Миша почувствовал неладное.

– Мне домой надо… я же сказал: не курю.

Он попытался пройти, но его оттолкнули.

– Не борзей, блин! Сказали, не спеши! Сейчас вопросик один у тебя выясним и отпустим.

Миша оглянулся по сторонам. Рядом с ним стояло трое заметно старших парней и один какой-то первоклассник. Но рожа у первоклассника была такой же злой и неприятной, как и у остальных.

– Ты не сcы! Нам тут одного парня найти надо, который вчера, вот примерно здесь, моего брательника ограбил, – самый старший из парней указал на первоклашку.

– Не, это не я, меня вчера здесь не было, – у Миши немного отлегло от сердца. Его с кем-то спутали и сейчас отпустят.

– А брательник говорит, что ты на него похож, – тут первоклашка энергично закивал головой. – Ты не обижайся, если это не ты, ступай себе. Но нам проверить надо. У брательника гаманец сперли. Коричневый такой. Если сейчас у тебя найдем, капец тебе.

– Не, у меня черный, – Миша полез в карман.

Как раз недавно в начале девятого класса ему подарили простенький кошелек.

Один из парней схватил его за руку:

– Ты что?! Здесь нельзя. Подумают, что мы тебя грабим. Давай в подъезд зайдем, вон туда.

Мишу подхватили под руки, и повели к стоявшему метрах в пятидесяти большому многоэтажному дому. Он испугался, но по своей наивности продолжал думать, что это какое-то недоразумение. Все сейчас выяснится, и его наконец-то отпустят. Зайдя в подъезд, они прошли один пролет лестничной клетки, и тут уже его обступили кругом.

– Ну, давай, выкладывай все, что у тебя в карманах.

Миша достал кошелек, который у него тут же отобрали.

– Отдай! – воскликнул Миша. – Он же не коричневый!

– Давай дальше выкладывай. Сказали, если не ты – отпустим.

Миша достал носовой платок, стирающую резинку, еще что-то.

– Ну что, не он? – спросил один из парней первоклашку.

Тот отрицательно помотал головой.

– Ну, все, ступай, – скомандовали Мише. – Обознались.

– Так это… кошелек отдайте!

– Какой кошелек? Ты че мелешь?

– Мой кошелек! Где он? – Миша стал озираться на трех скалящих подобие улыбки парней, которые показывали ему свои пустые руки.

– Отдайте!

– Ты че, гонишь?! Вали отсюда! Никто твоего кошелька не брал! – с этими словами его толкнули в грудь. – Вали!

И тут дверь подъезда открылась, и на лестничную площадку взбежал Георгий, который еле переводил дух от быстрого бега. В окно троллейбуса он увидел, что Миша попал в передрягу, выскочил на следующей остановке и бегом вернулся обратно. Ему пришлось оббегать несколько подъездов, пока он, наконец, его не нашел.

Через несколько минут они с Мишей сидели на ступеньках с разбитыми носами, с синяками и ссадинами и, конечно же, без Мишиного кошелька. Шайка разбойников, надавав им по шее, с места преступления скрылась.

С этого дня и началась их настоящая дружба.

*   *   *

После праздника Покрова Пресвятой Богородицы, который приходится на четырнадцатое октября по новому стилю, раб Божий Георгий, который к тому времени уже стал читать на клиросе в церкви в Пуще-Водице в Киеве, огорошил настоятеля и своего духовника, отца Александра, заявлением:

– Мои родители живут в блуде.

– Как так? – удивился тот. – Что, сразу оба?

Ситуация, когда и муж, и жена одновременно имеют приключения на стороне, была нетипичной. В дальнейшей беседе с Георгием выяснилось, что так он называет то, что его родители не венчались в церкви. У отца Александра отлегло от сердца.

– Юра, ты это слишком формально воспринимаешь, – сказал он. – Венчание – это, конечно, таинство. И в нем преподается благословение Божие на супружескую жизнь, но… Даже если брак не венчан по каким-то причинам, но супруги живут семьей и хранят верность друг другу, то это не есть блуд.

– А что же это?

– Это самая настоящая семья.

– Я не согласен, – заявил Георгий с присущей четырнадцатилетним подросткам безаппеляционностью.           

Отец Александр еле заметно усмехнулся и пошел в свечной ящик за Библией.

– Вот смотри, – он раскрыл вторую главу книги Бытия. – Читаем описание самого первого брака на земле… И, кстати сказать, не просто на земле, а в раю, – он поднял вверх указательный палец.

– «И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть», – он посмотрел на Георгия. – Вот и все. Заметь, что в этом бракосочетании Бог вообще ничего не говорит. Говорит человек, мужчина. Он называет женщину своей женой, и таким образом заключается брак. Так что если происходит такое вот заявление на весь мир, что это моя жена… в ЗАГСе это происходит или на брачном пиру… ну, или в храме, то это уже и есть брак.

Отец Александр умолк и смотрел на реакцию своего собеседника. Тот молчал, но было видно, что приведённые доводы его не убедили.

– Или вот в посланиях апостола Павла, – он, немного полистав, нашел нужное место. – Вот, послание к Коринфянам: «Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его». То есть апостол говорит о том, что Церковь признает и языческий брак… или там, государственный. Лишь бы супруги соблюдали святость и неразрывность брака. Где же тут блуд?

Но Георгий не сдавался:

– Но там же апостол сказал: «Прочим же я говорю, а не Господь…»

– А ты хочешь сказать, что апостол Павел мог говорить что-либо не согласное с волей Божией?

Нет, такого Георгий, конечно же, сказать не хотел, но и соглашаться с тем, что можно жить в невенчанном браке, не собирался.

– Но я тебе скажу, братец, – продолжал отец Александр, – что сейчас это вообще не проблема. Иди себе в храм, венчайся… Никаких тебе последствий по партийной линии. Храмы, слава Богу, открыты, священники есть. Или твои родители не хотят?

– Папа не хочет, мама… так, в принципе согласна, – Георгий опустил голову.

– Ну, значит, папа еще до этого не созрел. Надо ему потихоньку объяснять. Ненавязчиво, с любовью.

– Я ему сказал, что из дому уйду, если они не обвенчаются! – воскликнул Георгий.

Отец Александр опять едва усмехнулся и покачал головой.

– Так, братец, нельзя. Такими выходками ты родителей не приведешь в Церковь, а, наоборот, от нее отвратишь. Ты в своей семье будь апостол, объясняй родителям основы веры, опять же так, ненавязчиво. У тебя есть братья, сестры?

– Брат младший.

– Ну вот. И бери пример с апостола Павла, – он опять полистал Библию. – Вот: «В ожидании их в Афинах Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов». Вот представь себе, ходит он по Афинам, а там царит идолопоклонство, смертный грех. Но что говорит Павел афинянам? – отец Александр продолжил читать. «И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны». Представляешь! Он как бы их даже хвалит за это. А дальше проповедует им Христа: «Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам». А представь себе, если бы он им начал говорить: «Вы! Мерзкие идолопоклонники! Ваше место в аду! Покайтесь, пока не поздно!», стали бы афиняне его слушать? Поэтому, братец, умерь свой пыл и покажи, прежде всего, своим родителям сыновнюю любовь и послушание. И со временем они придут в Церковь.

Отец Александр отнес на место Библию, перекрестил Георгия и сказал, придав своему голосу немного строгости:

– Из дома не сбегай!

Из дома Георгий не сбежал, но венчаться отца притянул, чуть ли не за руку. Раз положено, все! Никаких компромиссов!

Продолжение следует…

Читайте также