Четверток великого канона: для чего мы повторно читаем покаянный канон

Фото: pravosakh.ru

На пятой неделе Великого поста Православная Церковь снова обращает души и сердца своих верных к чтению покаянного канона святителя Андрея Критского. Причину этого мы можем увидеть в соответствующем синаксаре: «Поскольку Святая Четыредесятница близится к концу, то, дабы люди, сделавшись беспечны, о духовных подвигах не вознерадели и от целомудрия вконец не отвратились, то величайший Андрей, повествуя в песнопениях канона своего о добродетели славных мужей и здесь же – об уклонении от нее негодных, предрасполагает ослабевающих, как некий наставник, доброразумнее быть и мужественно вперед простираться».

Всех тем, образов и примеров заключенных в этом великом аскетическом произведении не охватишь, поэтому давайте обратимся к «добродетелям» некоторых «славных мужей», о которых нам повествует святитель Андрей, и соотнесем свою жизнь с ними.

Многие из нас, кажется, неплохие христиане: в храм ходим, с определенной регулярностью причащаемся, молитвенные правила выполняем, посты соблюдаем. Но при этом, чем бы ни занимались, яд греха проникает всюду. По большому счету все наши добрые дела, все наши духовные усилия довольно быстро «затмеваются» пороком.

Когда весь ворох своих пороков и грехов, совершенных за всю прошедшую жизнь, представляешь лежащими на одной «чаше весов», то задаешь себе вопрос: а что я могу положить на «чашу» противоположную?

С определенной осторожностью можно сказать, что «чистыми» в очах Божиих мы становимся, причащаясь Его Пречистых Тела и Крови и едва отойдя от Чаши. Но в том нет нашей заслуги. Литургия в скором времени заканчивается, и мы снова быстро наполняемся грехом. Потому святитель Андрей обращается к образу Авеля и восклицает:

«С Авелем, Иисусе, я не сравнялся в праведности, даров Тебе приятных не приносил никогда, ни дел богоугодных, ни жертвы чистой, ни жизни непорочной».

В этих словах мы видим и укрепление для тех, кто уже немного подустал от понесенных трудов, и укор тем, кто проходит пост, не особо себя утруждая. Как важно прочувствовать это отсутствие добрых дел и непорочной жизни. Когда весь ворох своих пороков и грехов, совершенных за всю прошедшую жизнь, представляешь лежащими на одной «чаше весов», то задаешь себе вопрос: а что я могу положить на «чашу» противоположную?

От этого образа становится не по себе. А ведь столь недосягаемое для нас бесстрастие это, если угодно, все лишь «выход в ноль»: «Погубил я первозданную красоту и благолепие мое», – читаем мы во второй песни канона. В определенном смысле можно сказать, что все наши духовные усилия – это еще не качественный рост ввысь, а только стремление выбраться из той «ямы», в которой оказалось человечество. Пусть же слова святителя Андрея станут для нас стимулом возбуждающим ревность в подражании праведности Авеля в оставшиеся три недели поста.

*   *   *

Далее перед нами всплывают вечные покаянные образы царя Давида, блудницы и мытаря. И если в Авеле мы не видим никакого порока, он для нас некий идеал изначально, то здесь налицо возможность восстания даже с самых «темных» глубин человеческой испорченности. Если это было доступно им, то доступно и нам.

Святость жизни одного человека сохранялась в роду, служила примером для взращивания святости в потомках, давала добрый плод в последующих поколениях.

Святитель Андрей косвенно затрагивает еще одну важную тему, заставляющую ужаснуться собственных грехов.

«Всех, живших до закона, – пишет он, – взором перебрав, о душа, Сифу не уподобилась ты, ни Еносу не подражала, ни Еноха переселению, ни Ною, но оказалась скудна праведных жизнью».

Перечисленные имена ветхозаветных праведников здесь не зря упомянуты в соответствующем порядке. Сиф был отцом Еноса, Енос прапрадедом Еноха, а Енох прадедом Ноя. Святость жизни одного человека сохранялась в роду, служила примером для взращивания святости в потомках, давала добрый плод в последующих поколениях. Нельзя не сказать, что этот процесс может происходить и со знаком «минус».

Грех, порожденный нашей порочной жизнью – это не только наше личное дело. Вокруг нас много других людей, у каждого есть близкие и родные, которым мы, христиане, подаем далеко не самый лучший пример. Иногда наше поведение приводит и к тому, что мы становимся разносчиками греха, «заражаем» им окружающих. Тогда и отвечать уже будем не только за самих себя, но и за тех, кого соблазнили.

Мы не святые, но милосердие Божие покроет многие грехи наши за одну обращенную к Нему душу.

В каждом человеке есть порочные наклонности, болезни за которые нас улавливает враг рода человеческого. Но в каждом человеке есть и, как писал заключенным доктор Гааз, «частичка сущности», предназначенная для любви Божественной. Здесь, может быть, и не нужно слово, не нужна яркая проповедь, но наше покаяние, наш духовный труд и дерзновение могут стать тем «крючком», который сможет зацепиться в ближнем за эту «частичку сущности». Мы не святые, но милосердие Божие покроет многие грехи наши за одну обращенную к Нему душу.

*   *   *

Затем святитель Андрей обращается к образу Авраама, его ревности и вере:

«Об Аврааме слышала ты, душа моя, в древности оставившем землю отеческую и сделавшемся пришельцем; его решимости подражай».

Даже в сегодняшних условиях любой переезд семьи с одного места жительства в другое – событие не самое легкое, что уж говорить о древних временах. Но Авраам был верен Богу до конца. Нам же этой решимости часто не хватает.

Покаяние и слезы не возникнут просто так, все должно начинаться с вполне определенной работы, с вещей простых и доступных, таких как самоограничение, пост, молитвенные усилия, но мы слишком привязаны к заботам земным.

О духовной жизни мы уже много знаем, много читаем, но все это для нас, как правило, остается теорией. Мы вроде и понимаем, как надо, а не делаем. Нам часто вот этого «чуть-чуть» и не хватает. Покаяние и слезы не возникнут просто так, все должно начинаться с вполне определенной работы, с вещей простых и доступных, таких как самоограничение, пост, молитвенные усилия, но мы слишком привязаны к заботам земным. Нам недостает этой самой решимости, чтоб разорвать зависимость и совершить, подобно Аврааму, скачок веры. Только в таком случае мы сможем действительно стать хоть на чуточку ближе к блаженной вечности: «О лестнице, Иакову показанной, ты знала, душа моя, ведущей от земли к небесам, почему же не стяжала ты восхождения твердого – благочестия?», – дает нам еще один образ святитель Андрей.

Разговор о патриархе Иакове продолжается чуть дальше и переходит в воспоминание о его женах, ради сочетания с которыми он вынужден был и «зной дневной претерпеть», и «мороз ночной» перенести «на всякий день прибыток творя, пася, сражаясь, рабски служа». В покаянных речах творца канона Рахиль и Лия становятся образами аскетических добродетелей. Лия – как многодетная женщина – деянием, а Рахиль – как полученная в результате многих трудов – познанием.

Вера должна быть деятельной, а иначе все наши воззвания и молитвы не будут иметь никакого смысла.

Здесь невольно вспоминаются слова святителя Тихона Задонского, который говорил, что Христу противится не только тот, кто Его учение не приемлет и не признает Его за Спасителя мира, но и тот, кто заповедей Господних не исполняет, не делает, что Он повелевает. Вера должна быть деятельной, а иначе все наши воззвания и молитвы не будут иметь никакого смысла. Познание же Бога невозможно, как говорил преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, без поочередного прохождения всех ступеней, первая из которых и есть покаяние, ведь «напрасно стремится к созерцанию Бога тот, кто не уклоняется от нечистоты пороков. Ибо Дух Божий удалится от лукавства и не будет обитать в теле, порабощенном греху».

Не забывает святитель Андрей и об Иове Многострадальном, являющимся нам образцом мужества и твердости воли: «Чертогом своим считал он гноище и язвы – жемчугами». И пусть, узнаем мы из дальнейших строк, наша жизнь преисполнена боли и страданий, но время ее кратко, а потому, если мы действительно живем в «зоне видимости» жизни вечной, то и не имеем права тратить драгоценные минуты и быстротечные года на вещи второстепенные.

Давайте вспомним слова отца Серафима (Роуза), который говорил, что уже позже, чем мы думаем. Пускай он относил их к последним временам существования этого мира, но и прямо сегодня, прямо сейчас, как писала Марина Цветаева: «В Бессмертье что час – то поезд!».

Не будем же расслабляться, а то вдруг еще немного и мой «поезд» придет. Строки же великого покаянного канона да будут в помощь всем нам.

Читайте также