«Я готов отдать свою жизнь за Церковь»

Стояло февральское морозное утро. Снег искрился в первых лучах восходящего солнца и скрипел под ногами так, что идущего было слышно издалека. Вдоль крепостных валов, направляясь к Лавре, шли несколько женщин.

Одеты простенько, укутанные в пуховые платки, в битых валенках, с виду – богомольцы, спешащие к ранней Литургии. Пожилая женщина, идущая первой, внезапно вскрикнула и со всех ног, проваливаясь в снежные заметы, бросилась в сторону. Остальные, помоложе, кинулись за ней. Там, между Лаврой и Никольским военным собором, на белом снежном покрове жутким пятном выделялось распластанное окровавленное человеческое тело.

Уже приблизившись, женщины увидели истерзанное старческое тело в одном белье, с множеством штыковых ран, все в синяках и кровоподтеках. Несколько рваных огнестрельных ран и неестественность разбросанных навзничь рук, как и нешуточный мороз на улице, не оставляли сомнений – несчастный мертв. Рядом темнела шуба – очевидно, убийцы так спешили, что даже не удосужились забрать ее. «Упокой, Господи!» – мелко крестились женщины, а одна из них, наклонившись над телом покойного, с ужасом прошептала: «Это же владыка… Владыка Владимир…».

На февральском снегу, возле стен родной обители, замучен обезумевшими матросами, действительно лежал владыка Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский и Галицкий, священноархимандрит Киево-Печерской Лавры.

Единственный иерарх Церкви, последовательно занимавший все три митрополичьих кафедры империи, духовник великой княгини-мученицы Елизаветы Феодоровны, любимец верующих, добрейший человек и кроткий молитвенник смиренно принял терновый венец мученика за веру Христову и стал первой жертвой большевистского террора периода гонений на Русскую Православную Церковь. Лавра в ту страшную ночь 7 февраля стала Гефсиманским садом. «Ученики» спали, а учитель-архиерей кротко и безропотно шел на свою личную Голгофу. Христово одиночество…

Будущий митрополит родился 1 января 1848 г. в семье священника Никифора Богоявленского, также будущего мученика. К священству у Богоявленских относились как к делу наследственному, и это предопределило будущее Василия. Впрочем, даже после окончания Духовного училища и семинарии в Тамбове он еще семь лет оставался Василием Никифоровичем и не спешил с принятием сана. Только в 34 года Богоявленский заканчивает Киевскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия и получает назначение в родную Тамбовскую семинарию, где преподает гомилетику, литургику и пастырское богословие. Наконец он чувствует, что готов к священству.

31 января 1882 г. Василия Богоявленского рукополагают во пресвитера в Покровской соборной церкви г. Козлова и вскоре назначают настоятелем Троицкого храма и благочинным городских церквей. Тихое счастье молодого священника казалось вечным: жена – опора и поддержка, рождение малыша, возможность служить Богу и людям. На этом отрезке его жизни не было ни стремления поскорее утвердиться, ни ярких проявлений данных ему способностей. Только труд на том месте, на которое он был поставлен, и несение послушания.

Но у Господа, очевидно, были иные планы на Своего служителя. Семейное счастье отца Василия оказалось недолгим – от вспышки туберкулеза скоропостижно умирает матушка, а затем – и ребенок батюшки. От горя, внезапно обрушившегося на Богоявленского, можно было сойти с ума, но в трагической кончине жены и первенца молодой священник увидел Промысел Божий. Он принимает решение продолжить служение Церкви Христовой в новой ипостаси.

8 февраля 1886 года в Тамбовском Казанском монастыре отец Василий принял иноческий постриг с именем Владимир. Уже на следующий день его возводят в сан архимандрита и назначают настоятелем Троицкого Козловского, а в октябре того же года – настоятелем Антониева монастыря в Новгороде Великом. Через два года смиренного монаха рукополагают уже в святительский сан – епископа Старорусского, викария Новгородской епархии. Архиерейское служение Преосвященнейший Владимир принял так же покорно, как в свое время – священнический сан, не выискивая для себя выгод, а полагаясь во всем на Промысел Божий.

На Самарскую кафедру он взошел в нелегкое время – губернию поразила эпидемия холеры и неурожай. Власти не справлялись, и святитель стал первым помощником для местных жителей. С крестом в руках он поспевал повсюду: безбоязненно посещал холерные бараки в местах, охваченных эпидемией, совершал о почивших панихиды на холерном кладбище, служил на площадях города молебны об избавлении от бедствий, организовал комитет взаимопомощи для поддержки голодающих и пострадавших от холеры, при монастырях и отдельных храмах устраивал бесплатные столовые и чайные, обеды для голодных. Владыка изо всех сил пытался помочь бедствующей пастве, направляя воззвания о помощи везде, вплоть до Петербурга, посылая туда образцы «голодного хлеба», чтобы обратить внимание правительства на преступления местных властей.

Даже в это страшное время архиерей не останавливал миссию: к 1892 году в Самарской епархии было открыто 150 церковно-приходских школ, построено 10 новых храмов. Современники вспоминали его необыкновенную любовь к людям, подчеркивая, что она была взаимной. Протоиерей И. Лазарев вспоминал о том, как прощались самарцы с владыкой после его назначения на Грузинскую кафедру: «Да! Доступен был простому народу Высокопреосвященнейший Владимир, как редко бывают доступны лица, облеченные столь высоким саном! Мы слышали от многих видавших проводы архиерея, что такого сердечного прощания они не видели. “Отец был, а не владыка! – характеризовал его по-своему простой народ”».

С 18 октября 1892 года, в течение шести лет, святитель Владимир управлял Грузинским экзархатом в сане архиепископа Карталинского и Кахетинского. Возглавляя Тбилисскую кафедру, он смог объединить разноплеменное население светом православной веры. В результате его неутомимых трудов было построено и возобновлено более ста старинных, заброшенных храмов, открыто свыше 300 церковноприходских школ, устроена Духовная семинария в Кутаиси. В этих образовательных заведениях учились отпрыски и мусульман, и иудеев, и протестантов, армяне, старообрядцы, сектанты – всеобъемлющей любви владыки хватало на всех детей Кавказа. Прощаясь с ними, уже перед самым отъездом, епископ просил: «Отпустите же и вы меня с миром и любовью. Если я по невнимательности, или по недопониманию, или по неправильному взгляду на вещи обидел или преогорчил кого-либо, покройте это любовию своею».

В феврале 1898 года деятельного епископа возводят на Московскую кафедру. Митрополит Московский и Коломенский, владыка Владимир продолжает свое катехизаторское и пастырское служение. Никого в то время не удивило бы увидеть высокопоставленного архиерея среди фабричных рабочих, среди простого народа, увы, зараженного уже бациллой безбожия и неверия. Владыка понимал, что только просвещением можно исправить ситуацию, и открывал многочисленные миссионерские курсы для рабочих, устраивал народно-церковные хоры, чтобы люди могли непосредственно участвовать в богослужении. С его благословения были организованы множество просветительских и благотворительных учреждений: Миссионерское братство в честь Воскресения Христова, Московский епархиальный миссионерский совет, Братство святителя Алексия при Чудовом монастыре.

Противодействуя натиску сектантов, была расширена деятельность противораскольничьего Братства святителя Петра, открыты ежегодные епархиальные миссионерские курсы для духовенства епархии, в Московской духовной академии даже появилась специальная кафедра истории и обличения сектантства. «Нужно, прежде всего, думать не о том, что взять от народа, но о том, что мы сами можем дать ему», – говорил святитель московским семинаристам. Большой бедой того времени был повальный алкоголизм, и владыка Владимир стал вести с ним активную борьбу. При личном его участии Московское епархиальное общество борьбы с пьянством начало осуществлять широкую практическую деятельность, спасая страдающих от зеленого змия.

В то же время большевистская идеология порой пьянила людей хуже вина. Осознавая всю пагубность новых веяний, митрополит, от природы будучи скромным и мягким человеком, здесь проявил твердость и решительно вознес голос за веру православную. Он резко обличал социалистические и атеистические идеи, в годы революции 1905-1907 годов не боялся ездить на заводы и фабрики, выступать среди рабочих. Власть имущие не простили ему такой смелости. 23 ноября 1912 г. высокопреосвященный Владимир был назначен митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским, но недоброжелатели владыки добились его перевода в Киев – за открытое неприятие и осуждение Распутина святитель впал в немилость.

Наступало скорбное время для Отечества. В декабре 1915 года владыка Владимир взошел на кафедру Киевских митрополитов, но, как первенствующий член Синода, часто отлучался в Петроград. Вскоре город оказался в огне революции. Святитель принял решение отказаться от участия в разрешении ситуации. Новый обер-прокурор безуспешно пытался заставить владыку обратиться с воззванием к народу и принимать лишь ему угодные решения. Тем не менее, Церковь жила. 15 августа 1917 года в Москве начал работу Поместный Собор. Почетным его председателем стал митрополит Владимир. На заседаниях Собора были приняты исторические решения в жизни Церкви, в частности – восстановлено патриаршество. Именно митрополит Владимир назвал имя будущего Патриарха: «Тихон, митрополит Московский, – аксиос!».

В то же время на Украине активизировалась деятельность раскольников. Епархиальный съезд клира и мирян, состоявшийся в Киеве, образовал самочинное управление и призвал к созданию «независимой» Украинской Церкви. Митрополит Владимир, со свойственной ему любовью и спокойствием, призывал пастырей и пасомых избегать вражды, но соблюдать чистоту веры, чтобы препятствовать расколу и сохранить Церковь в единстве Православия.

«Я никого и ничего не боюсь. Я во все время готов отдать жизнь свою за Церковь Христову и за веру православную, чтобы только не дать врагам ее посмеяться над нею», – в одной из проповедей в декабре 1917 года пророчески сказал митрополит Владимир.

Сильное и бесстрашное слово владыки очень любили верные. Но с приходом в Киев большевиков начались захваты храмов, разрушения и уничтожения обителей, преследования и убийства духовенства. Святителя обвинили в якобы хищении церковных средств, будто бы он «обирает Лавру, получая огромные деньги». А митрополит только молился, уповая на Господа.

Однажды во время обстрелов Лавры шрапнель попала в образ Казанской иконы Божией Матери. Пробив стекло, пуля вошла в область сердца Богородицы. 24 января 1918 года, перед Литургией, митрополит Владимир служил перед ней Акафист Успению Божией Матери, читал особенно проникновенно, задушевно и вдумчиво, будто предчувствовал беду.

Поздним вечером 25 января в Лаврские ворота вломилась толпа вооруженных людей. На морозном ветру трепетали ленточки бескозырок, в холодном лунном свете поблескивали штыки. Немногочисленная, в смерть перепуганная братия жалась по келиям, притворяясь спящими. Не найдя, чем поживиться в разграбленной обители, революционеры ворвались в покои митрополита. Долго рыскали по комнатам, требовали выдать «церковные капиталы», и, наконец, набросились на 70-летнего старца – били, сорвали панагию, душили цепочкой от креста. Келейник владыки, Филипп, испуганно трясся в углу. Так ничего и не добившись, матросы стали выталкивать владыку к выходу. Тот смиренно шел, строгий и спокойный, в простом темном подрясничке. «Словно идет на служение Литургии», – подумал про себя Филипп. Словно услышав мысль, уже выходя из покоев, мирополит повернулся к келейнику, благословил, поцеловал и, пожав руку, негромко сказал: «Прощай, Филипп. Прощайте!» – благословил всех присутствующих.

Мороз крепчал. Снег скрипел под ногами, ветер бросал в лицо горсти снежных хлопьев. Дорога к воротам обители казалась бесконечной. Возле Великой лаврской церкви солдаты остановились покурить, а владыка стал молиться напротив иконы святителя Николая. Перекрестился и поклонился и, не оглядываясь, ступил на подножку автомобиля.

Проехав с километр, машина остановилась. Митрополита потащили влево, к небольшой поляне возле крепостных валов. «Что, вы здесь хотите меня расстрелять?» – спросил владыка. «А что же? Церемониться с тобою?» – ответили ему. Помощи ждать было не от кого. Монастырь молчал, город безмолвствовал. Попросив дать время помолиться в последний раз, святитель воздел руки горе: «Господи! Прости мои согрешения, вольные и невольные, и прими дух мой с миром», – молился вслух. Повернувшись лицом к убийцам, старец еще успел благословить их: «Господь вас благословляет и прощает», – как в ночной тиши раздался первый выстрел. Затем второй, третий, пятый. Взмахнув руками, владыка Владимир упал. Сквозь кровавый туман в сознании он еще почувствовал холод штыка, пронзающий грудь. Убийцы долго измывались над безжизненным телом старца-митрополита, сделали еще несколько выстрелов, а затем раздели его. Зачем-то забрали нехитрую одежду и подрясник владыки и скрылись в ночной темени. На снегу возле бездыханного изуродованного тела осталась лежать шуба, впопыхах забытая палачами…

История движется по спирали. Тогда, как и сейчас, Украинскую Церковь раздирали раскольники и богоборцы, тогда, как и в наши дни, клевета и откровенная неправда лились на ее служителей из ушата лжецов. Прошло не так много лет – не так давно зазолотились на Днепровских кручах Лаврские кресты, заговорили малиновым перезвоном колокола на монастырских звонницах, только-только высохла кровь новомучеников на храмовых Царских вратах.

Неужели страшные ошибки прошлого века так легко повторить? Неужели обезумевшие «матросы» наших дней, чувствуя свою безнаказанность, опять ворвутся в незапертые двери украинских православных святынь? Сохрани, Господи, молитвами сонма заступников нашей земли и первого среди них, митрополита Киевского и Галицкого, священномученика Владимира.

Читайте материалы СПЖ теперь и в Telegram.

Читайте также