Улица Шептицкого – pro et contra. Часть 2

Первая часть статьи.

1-го сентября 1939 г. Германия начала военные действия против Польши и через три недели оккупировала ее. 17 сентября советская армия перешла польскую границу и начала свой рейд по землям Западной Украины. 28-го сентября Сталин и Гитлер заключили "пакт благорасположения", в соответствии с которым Москва уступала Германии Люблинское воеводство – украинские земли Холмщины, Подляшья и Побужья, а взамен получала Литву [33].

Таким образом, к 1 октября 1939 г. Украинская ГКЦ была разделена советско-немецкой границей на две части. Львовская, Станиславовская и большая часть Перемышльской епархии оказались занятыми советскими войсками, а западная часть Перемышльской епархии с Апостольской Администратурой на Лемкивщине вошли в состав немецкой сферы оккупации. В этих местностях в общем количестве 147 приходов и около 254 тысяч мирян ГКЦ остались под немцами.

Все это время митрополит Андрей безвыездно находился во Львове, запершись в своей резиденции, не решаясь ни что-либо предпринять, ни даже публично выразить свое отношение к тому, что делалось. 15 сентября немцы бомбили Львов, несколько бомб упало на семинарию, церковь Св. Духа, библиотеку – все это, в том числе большая часть архива, было уничтожено; 22 сентября во Львов вошла советская армия; партия УНДО – дитя митрополита – призвала к защите Польши; правые националисты уже активно сотрудничали с немцами, лелея надежды о создании независимого государства; основная масса галичан воспринимала приход советских войск с выжидательной настороженностью – с одной стороны – были напуганы вестями о жестоких реалиях сталинского режима в Советской Украине, а с другой – с облегчением осознавали, что каким бы незаконным со стороны СССР был акт вторжения в Галицию, он, все же, отменял бремя аннексии Восточной Галиции Польшей (соответственно решению Совета Послов от 14 марта 1923 г.). Большинство, все-таки, встречало советскую армию как освободительницу [34].

Но радость длилась недолго – в новосозданных западных областях началось интенсивное преобразование местного социально-политического строя на советский: национализация промышленности и банков, реорганизация политической власти и системы образования, конфискация помещичьих земель. Практическая реализация этих пропагандистских фраз была типичной для сталинского режима: непомерные налоги, безумная пропаганда атеизма, запись в комсомол, принудительный бесплатный труд на оборонительных сооружениях. К этому добавлялись массовые депортации и аресты: за два года советской власти из Галиции были депортированы около четырех тысяч "врагов народа", в 1941 г. только за два месяца – май, июнь – только во Львове было арестовано шесть тысяч человек [35].

Митрополита Андрея в 1939-1941 гг. власти не трогали совсем: никого не арестовали из кафедрального клира и прислуги владыки, дом его оставили в полной неприкосновенности. Отношение к ГКЦ новый режим формировал, исходя из своих неотъемлемых принципов воинственного атеизма, которые он воплощал здесь всего лишь немного осторожнее, чем на остальных территориях Советского Союза.

1940 г. ознаменовался новыми униатскими начинаниями Шептицкого, а новизна эта заключалась в том, что советскую оккупацию он начал рассматривать как положительный фактор в своих проектах. И если в 1939 г. митрополит лишь теоретически намеревался приступить к насаждению унии на всей территории СССР, то в начале 1940 г. он просто объявил конкурс на приходы в Киеве, Одессе, Виннице, Харькове и Полтаве. От кандидатов на эти приходы требовалось "готовность к любым жертвам, которые потребуются" [36]. Не особо рассчитывая на самопожертвование своих миссионеров, владыка стремится получить благосклонность власти. 7 апреля 1940 г. он пишет: "Я коммунизм никогда не называл и не называю нашим врагом или врагом Церкви... Я собираюсь обратиться к правительству СССР, чтобы он позволил мне и десяти духовным лицам ведения работы ... за восточной границей нашего края" [37]. И эти намерения, при всей абсурдности, были настолько сильными и постоянными, что Шептицкий через два месяца подтвердил свои слова даже в разговоре с представителем польского подполья В. Пьеховской: "Он определенно дать понять, что если бы советская власть позволила распространение унии на целой Украине, то в тот же момент он, со всей ГКЦ, был бы готов к сотрудничеству с СССР"[38].

Той же весной, несмотря на притеснение власти, заметно активизируется и внутренняя деятельность униатов. 2 мая 1940 г. во Львове открылся епархиальный собор, на котором присутствовали делегаты всех епархий ГКЦ. За двухмесячный период работы собора было выдано 46 постановлений, среди которых – целый ряд канонических и литургических нововведений: для мирян была введена "Присяга католическому вероисповеданию", священство должно вести миссионерскую деятельность, а 46 постановление гласило: "По примеру латинской церкви вводим в наш обряд праздник Сердца Иисусового... Божьему сердцу посвящаем целую Украину, духовенство Православной Церкви и весь православный народ" [39]. Очевидно, что всему православному народу оставалось только проникнуться глубокой благодарностью за такую заботу о себе.

Вторая половина 40-го года принесла крах униатских планов с той стороны, откуда его совсем не ждали. 30 мая 1940 г. Пий XII аннулировал предыдущие права Шептицкого, предоставив ему новые, довольно-таки скромные, полномочия: "Считать отмененными все чрезвычайные полномочия, данные, в порядке исключения, митрополиту Андрею (Шептицкому) через Пия X, Бенедикта XV, Пия XI на бумаге или устно, которые имели силу до сего дня" [40].

Поэтому, когда 30-го июня советские войска оставили Львов, первым в него ворвался "Нахтигаль" (на семь часов раньше немцев). И за эти семь часов офицеры батальона провозгласили Я. Стецько премьером Краевого Правительства, а после этого отправились в собор св. Юра, где их встретил сам владыка. "Митрополит Шептицкий выслушал отца И. Гринеха, которого знал, как своего ученика, благословил легионеров и украинское правительство" [41]. Не вдаваясь в анализ ситуации, которая сложилась и, очевидно, руководствуясь только известной пословицей "куй железо, пока горячо", новоиспеченное правительство того же 30 июня на три часа дня созвало "Национальные сборы Западной Украины".

Собрание открыл заместитель "проводника" ОУН Я. Стецько, он зачитал «Акт провозглашения Украинского государства":

"... На Западных землях Украины создается украинская власть, подчиненная Украинскому национальному правительству, которое будет создано в Киеве...

Новосозданное Украинское государство будет тесно сотрудничать с Великой Германией, которая, под руководством своего вождя Адольфа Гитлера, создаёт новый порядок в Европе и помогает украинскому народу освободиться от московской оккупации. Украинская национальная армия вместе с союзной немецкой армией будет бороться дальше против московской оккупации и за новый порядок во всем мире..."[42].

"Потом выступил отец И. Гринех, многолетний душепастырь украинского студенчества, а теперь – полевой духовник легиона Степана Бандеры, в сером военном мундире, – он передал привет от сотника Романа Шухевича и всех украинских воинов...

Епископ Иосиф (Слепой) поздравил собрание от имени митрополита Андрея (Шептицкого), заявил, что митрополит всем сердцем и душой приветствует этот великий исторический почин обновления украинской государственности и призывает всех верных, весь народ немедленно приступить к труду для этого великого дела...

Собрание передало приветствие руководителю ОУН С. Бандере. Поздравления создателю и вождю Великой Германии Адольфу Гитлеру.

Поздравление славной непобедимой немецкой армии.

Поздравление митрополиту Андрею.

Все присутствующие горячо приветствовали присутствующее здесь высокое немецкое начальство" [43].

Митрополит Андрей по поводу такого развития событий издал специальное "Пастырское письмо": "По воле Всемогущего и Всемилостивого Бога в Троице Единого началась новая эпоха в жизни Соборной Независимой Украины. Народные собрания, которые состоялись вчера, утвердили и провозгласили это историческое событие.

Сообщаю тебе, украинский народ, о таком выслушивании наших молитв, и призываю тебя к проявлению благодарности Всевышнему, верности Его Церкви, а также к проявлению послушания властям.

Военные времена требуют от нас еще много жертв, но дело, начатое во имя Божье и с Божьей благодатью, будет доведено до успешного конца.

Жертвы, необходимые для достижения нашей цели, проявляются, прежде всего, в послушном подчинении Божьим законам, непротивлению распоряжениям властей...

Победную немецкую армию приветствуем как освободительницу от врага. Установленным властям отдаем должное послушание. Признаем Председателем Краевого Правления западных областей Украины господина Ярослава Стецько"[44].

Эйфория самостоятельности продолжалась. 1 июля во всех греко-католических храмах служился благодарственный молебен, звучали многолетия в честь немецкой армии, зачитывались послания владыки Андрея. А он, тем временем, "летал мечтаниями над Восточной Украиной, которую немцы легко занимали, так как воины советской армии, сломленные и смятенные, массово сдавались в плен. Митрополит вынашивал мысли о независимой Украине и объединении Церквей" [45]. Кровь и страдания миллионов людей, бремя войны, позорное иго немецкой оккупации – все это принималось Шептицким в качестве подмостков униатской деятельности. И это воспоминание заслуживает полного доверия, так как принадлежит оно ближайшему сподвижнику владыки Андрея – будущему капеллану дивизии СС "Галычына" о. Василию Лабе.

10 июля Львовский митрополит издает "Послание к духовенству", в котором обязывает своих священников "иметь приготовленный флаг немецкой армии – красное полотнище, а на нем вышитая на белом фоне свастика – который можно вывесить на своем доме" [46]. Но судьба плохо посмеялась над такой приверженностью митрополита к фашизму и оуновцам.

25 июля он обращается к галицкому крестьянству с беспрецедентным для церковного деятеля обращением "К хлеборобам":

"Уважаемые хлеборобы! Немецкая армия освободила вас из тяжелого рабства. Сегодня вы можете свободно работать на благо вашей семьи и вашего народа. Однако, ваше освобождение накладывает на вас обязанность по отношению к собственному и к немецкому народам. Безоговорочно выполняйте предписания ваших сельских властей и немецкой армии. Большевизм принес вам только зло и несчастье. Теперь вы должны сами заботиться, чтобы ваши дети и весь народ достигли лучшей жизни!

Весь урожай, в котором не нуждаетесь сами, немедленно доставляйте на сборные пункты за соответствующее вознаграждение. Кто продает свое зерно в другие руки, кроме сборных пунктов, согрешает против Бога, государства и народа и подлежит строгому наказанию..." [47].

Никогда больше – ни перед тем, ни после – владыка не писал столько, как в этот месяц, и во всех обращениях был один лейтмотив: послушание властям и призыв к сотрудничеству с ней, а любое сопротивление немцам расценивалось как грех против Церкви.

19 сентября гитлеровцы заняли Киев, в связи с чем митрополит Андрей, забыв недавние обиды и разочарование, обращается к фюреру с льстивым поздравлением: "Как глава Украинской Греко-Католической Церкви я передаю Вашему Превосходительству мои сердечные поздравления по поводу овладения столицей Украины, златоглавым городом на Днепре – Киевом... Я буду молить Бога о благословлении победы, которая станет залогом мира для Вашего Превосходительства, немецкой армии и немецкого народа" [48].

Окрыленный поддержкой Рима, митрополит Шептицкий 30 декабря 1941 г. издает очередное послание: "Ко всем Высокопреосвященным и Преосвященным архиереям Православным на Украине и украинских землях" [49]. В исключительно хорошем и корректном духе "дружеского участия" о состоянии Православия, председатель ГКЦ призывает православных архиереев к созданию на освобожденной от большевиков Украине Православного Патриархата под председательством... Папы. На что надеялся Шептицкий, обнародуя это воззвание, – неизвестно. Можно лишь предположить, что ослепленный иллюзией отрытой возможности окатоличивания Украины, он не отдавал себе отчета в том, как парадоксально-негативно будет воспринята всеми его попытка полезного паразитирования унии на всенародной трагедии. Даже симпатизирующий униатам автокефальный митрополит Мстислав Скрипник так писал об этом воззвании: "Шептицкий этим посланием потерял очень много из своего авторитета. Он думал, что после уничтожения большевиков на Украине осталось свободное поле деятельности, но это было не так" [50].

Очень своеобразным было отношение ГКЦ и ее Предстоятеля к трагедии евреев в годы Второй мировой войны. В соответствии с данными Татьяны Беренштейн, на август 1941 г. во Львовской области насчитывалось около 670 тыс. евреев, после года войны в сентябре 1942 г. их осталось лишь 278 тысяч [51]. Что характерно, с самого начала акции экстерминации евреев, гитлеровцы привлекали к ней силы ОУН, украинскую вспомогательную полицию и даже население. Благословенная униатами ОУН подготовила кадры для вспомогательной полиции, которая участвовала во всех антиеврейских акциях, даже охраняла гетто. Только в феврале 1942 г. митрополит пишет жалобу начальнику СС Гимлеру, в которой не столько протестует против самих злодейств, сколько заявляет, что "украинцы-христиане не должны привлекаться к этим мародерствам" [52]. Митрополит сам прятал несколько раввинов, с помощью монахинь студиток и базилианок было спасено около 250 еврейских детей. Об участии других епископов ГКЦ в деле спасения евреев информации нет.

Получается интересная картина: все эти 8 месяцев оккупации владыка Андрей во весь голос восхвалял немцев; с февраля 1942 г. начал тихонько возмущаться, но, фактически, молча – ведь это письмо к Гиммлеру не было нигде опубликовано, его цитируют только по свидетельству очевидцев [53]; а по сути – на уровне своего духовно-общественного положения не сделал за этот период ни единого реального шага как для обуздания своих подчиненных греко-католиков, так и для противостояния немецкой политики экстерминации. Но даже с такой малой части его личного участия, сегодняшние униатские историки создают образ владыки – спасителя евреев. Забывают только выяснить, почему он это делал. Из архивных документов можно сделать вывод о наличии не столько самарянского милосердия митрополита в этом деле, сколько фундаментальных идеологических основ его связи с евреями. Председатель ГКЦ и здесь, оказывается, выступал в роли христианского миссионера, убеждая евреев в необходимости обращения в католицизм! Сохранилось в архиве предисловие (ненапечатанное) к статье для еврейского читателя: "Народ еврейский, угнетенный со всех сторон тяжелыми условиями и преследованиями, спрашивает себя – что дальше? И этот вопрос ведет его ко Христу" [54]. А в одном из писем Краевой сионистской организации во Львове владыка Андрей прямо заявляет: "Я всегда был сторонником идеи возрождения еврейского народа. Сионизм реальная идея, построенная на основе самой человеческой этики. Благодаря сионизму, еврейство становится ближе нам. Моя симпатия на вашей стороне, и я с удовольствием констатирую развитие сионизму" [55]. Был ли процесс обращения евреев частью грандиозной униатской программы, или личной инициативой Шептицкого – достоверно ответить нельзя, тем более, что он высказывался и против евреев, причем именно в экклезиологическом плане [56].

Углубившись в национально-политическую деятельность, епископат ГКЦ не забывал и о своей основной миссии – расширении католицизма на восток. За первое полугодие 1942 г. во Львове было проведено три архидиацезиальных Синода, на которых рассматривались, в основном, два вопроса: послушание новой власти и окатоличивание Украины. Правда, завеса над настоящей сутью такой открытости и чистосердечности была приподнята ведущим идеологом ГКЦ Иваном Гринехом только через двадцать лет после декретов этих соборов: "Вся подготовка основы для объединения должна вестись в одном направлении: необходимо изменить духовность наших неприсоединившихся братьев так, чтобы они сами хотели объединения с Католической Церковью и стремились к этому" [57].

Но сильнейший удар миссионерским надеждам ГКЦ был нанесен с той стороны, откуда его никак не ожидали – от немцев. В конце 1941 г. епископ Иосиф (Слепой) пытался приступить к выполнению своих обязанностей "Экзарха Великой Украины". Он торжественно покинул Львов, но немцы не позволили ему даже пересечь Збруч, о чем он, с большим возмущением, сообщил на III Архидиацезиальном соборе 10 июня 1942 г. [58]

Результатом работы II Архидиацезиального синода, который проходил во Львове 7 мая 1942 г., стали "Главные правила душепастырства", в новой редакции приняты на III Синоде 10 июня 1942 г. Причем, основное внимание было обращено не на свою приходскую деятельность, а на создание новых приходов на всей территории СССР.

Первая военная осень. Во Львове новые порядки // YEEYAN.ORG

IV-й раздел «Правил», который носил название "Создание приходов и душепастырская работа", предписывал: "Если кто-нибудь из духовенства находится на территории не присоединённой Православной Церкви, то имеет право учредить приход... При этом, следует иметь в виду несколько особенностей, в частности, в таких приходах нужно оставить по-старому все традиции в обрядах, науках веры и морали, которые не противоречат католической вере. Поминать на Литургии имя Папы можно только хорошо сориентировавшись в ситуации, чтобы с первого раза не оттолкнуть прихожан от себя... Разрешается оставлять в таких храмах иконы тех святых, которые не признаются в Католической церкви, чтобы не вызывать обвинений в латинизации..." [59]. Путь к приобретению для унии старообрядцев должен пролегать через полную толерантность ко всем их обрядам: "Оставить все как было, исключая молитвы о святом Отце" [60].

Единственным за это время и то, косвенным протестом председателя ГКЦ против окружающего беззакония, было послание "Не убей" от 27 ноября 1942 г. Но, осуждая в нем истребление гитлеровцами евреев, владыка не дал никакой общественной оценки этому явлению, лишь абстрактно соотносил грех убийства с заповедями Божьими. И, вместе с тем, жалел о деструктивном влиянии этого процесса на украинскую молодежь, которую, прежде всего, в лице оуновцев, предостерегал от участия в подобных действиях [61].

Но даже эта, хоть какая-то слабая тень протеста против оккупантов, полностью меркнет перед следующим "опусом" митрополита Андрея. Гитлеровцы, требуя дешевой рабочей силы, массово вывозили местное население в Германию. Подавляющее большинство "остарбайтеров" становились объектом безжалостной эксплуатации своих хозяев. Только с одной Украины было вывезено около 2,2 миллиона человек. Против этого явления боролись все: советские партизаны, УПА, само население. Одна только ГКЦ добровольно способствовала вывозу молодежи в Германию.

Кроме личного участия униатских священников в этом деле, владыка Андрей пожелал дать свое духовное благословение "остарбайтерам". 22 декабря 1942 г. им написано послание "К выезжающим на работу в Рейх": "Как ваш душепастырь я был бы рад каждого из вас благословить на эту дорогу... Пребывание на чужбине принесет вам в чем-то пользу и выгоду: научитесь иностранному языку, узнаете людей и мир, наберетесь опыта и знания, которые могут пригодиться вам в жизни... Там вы будете встречаться со многими другими верами. Прежде всего, держитесь своей католической веры и как огня остерегайтесь всякого соблазна отступить от нее... Наша вера – это вера католическая, она характерна тем, что признает Римского Архиерея главой всей Церкви и наместником Христа... Эта вера наших дедов и прадедов от самого Владимира... Вера наша правильнее православной, так как вселенская. Они держатся науки первых семи Вселенских соборов, мы держимся того же самого, но добавляем еще учение дальнейших Вселенских соборов. Их вера неполная, поэтому наша вера Богом призвана к тому, чтобы передать им это дополнение.

Многие из вас не будут иметь возможности соблюдать свои праздники; будут вынуждены работать даже в большие праздники. Такая работа в праздничные дни будет для вас тяжелым крестом, но помните, что нет лучшего способа понравиться Богу, как только через терпеливое несение бремени жизни...

Помните, что вы обязаны выполнять все работы и справедливые приказы начальников..." [62]. В конце владыка предостерегает от любого неподчинения, а в случае оскорбления и несправедливости – рекомендует обращаться с жалобой к апостольскому визитатору в Берлине Петру Вергуну.

За 1943 г. заслуживают внимания два его послания: "К духовенству" и "В деле взаимопонимания". В этих работах процесс будущего окатоличивания приобретает уже более мягкие формы, дело основания патриархата переносится на будущее, а сейчас владыка призывает лишь к взаимопониманию, освещая все новые его стороны. Так, в послании "К духовенству" он оправдывает действия православных иерархов, принявших унию в 1596 г.: "Мы, греко-католики..., от Берестейского собора стоим на том, что наша тогдашняя иерархия правильно поступила, порвав с Царьградом и Москвой и приняв вселенскую веру, подчиненную римскому архиерею..." [63].

Во втором письме, повторяя свои же мысли времен Первой мировой войны, митрополит раскрывает социальное значение унии: "В Украине умные люди как тогда, так и теперь, видели, что будущее народа в единении с Западом, потому что только это единение в состоянии оградить нас от соседей с востока и севера. У нас нет другого способа установить связь с западной культурой, как только при помощи религии..." [64]. Безликому «взаимопониманию» Шептицкий желает предоставить оригинальную форму: "Можно думать о таком объединении православного вероисповедания, которое не было бы ни давним православием, ни давним греко-католицизмом" [65].

Но всего этого – и миссионерства, и внутренне-церковной деятельности – оказалось мало. ГКЦ, несмотря на внешние обстоятельства, рвалась к национально-политическим вершинам и с апреля 1943 г. оказалась втянутой в позорную для себя авантюру.

28 апреля 1943 г. губернатор Галиции Вехтер издал приказ о создании дивизии СС "Галычына". На церемонии создания дивизии присутствовали епископы Иосиф (Слепой) и Никита (Будка). 29 апреля по этому поводу в соборе св. Юра состоялось торжественное архиерейское богослужение, которое возглавил епископ Иосиф. Проповедь за богослужением произнес о. Василий Лаба: "По согласии фюрера, мы нашли возможность для создания стрелковой дивизии. Воскрешение галицкой армии – это возвращение к нашей древней традиции. Осуществляется оно в то время, когда идет тяжелая борьба с большевизмом, желающим завоевать всю Европу... К этому призывает нас Бог, как когда-то призывал крестоносцев..." [66]. Аналогичные торжества проходили в Перемышле и Станиславе. Во главе с полковником А. Бизанцом была создана Военная Управа, которая имела свои представительства во всех городах Галиции. Начался набор добровольцев. Этот процесс историками описан очень противоречиво: согласно одним данным, за два месяца набралось 80 тыс. добровольцев, из которых отобрали только 13 тыс. [67]; советские историки утверждали, что на сборные пункты юношей сгоняли силой [68]. Правдивым остается то, что униатские священники принимали наиболее активное участие в вербовочной работе. В это же время, Львовская митрополия получила из кассы Краковского генерал-губернаторства 360 тысяч злотых. Охладить воинственный пыл униатов должна была бы позиция руководства ОУН, которое принципиально осуждало создание дивизии СС "Галычына". Как ни странно, националисты смогли дать правильную и полную характеристику новому начинанию немцев в своем "Бюллетене ОУН", причем сделали это в том же апреле 1943 г.:

"1. Для чего немцы создавали СС "Галычына"? – для усиления фронта это не самый главный момент, за зиму 43-го они потеряли десятки дивизий и одна роли не играла.

2. За что бороться – Украины как государства нет.

3. Язык команд – немецкий, низший командный состав украинцы, высший – немцы. Это типичная колониальная часть, нечто подобное, как индийские дивизии английской армии.

4. Это следующий шаг к компромату идеи украинской государственности, которую привязывают к банкротившемуся фашизму" [69].

Безусловно, униатские иерархи знали об этом заявлении, были и другие оговорки, но "8-го июля Военная Управа посетила его Экселенцию митрополита, чтобы в его лице поблагодарить все галицкое украинское духовенство за моральную поддержку в деле формирования дивизии. Мне особенно приятно, как живо интересуется митрополит делами дивизии. На Святоюрской кафедре мы с Богом начинали наше дело и сюда пришли, закончив первую его фазу" [70], – так информировал о ходе дела полковник А. Бизанц. В тот же день протоиерей Василий Лаба был назначен руководителем пастырской референтуры дивизии, и, по его просьбе, Львовская митрополия назначила 15 капелланов дивизии из числа униатских священников, они же принимали присягу [71]. Дивизия была разбита советскими войсками в первом бою возле г. Броды летом 1944 г. Следует отметить, что отношение греко-католиков к участию в формировании СС "Галычына" было неодинаковым: Иосиф (Слепой) и Никита (Будка) занимали умеренную позицию, военные капелланы В. Лаба и И. Гринех вели наиболее активную деятельность, а сам председатель ГКЦ занимал очень смутную, до сих пор непонятную позицию. Митрополит так и не издал своего уже готового воззвания в поддержку дивизии, но, непосредственным участием и административной деятельностью, всячески способствовал ее формированию.

До конца 1943 г. немцы оставили Житомир, а за три месяца 1944 г. советские войска, заняв Проскуров, Луцк, Ровно, вплотную приблизились к границе Галиции. Львовская митрополия лихорадочно созвала собрание и синоды, решение которых приказывали мирянам и священникам не допускать противозаконных действий и невыполнение военных повинностей. В это же время началось объединение разрозненных оуновских отрядов с одной целью – противостояние большевизму. В этом процессе, не желая думать о его последствиях, принимали участие десятки униатских священников, а такие личности как И. Гринех, В. Лаба занимали должности главных капелланов оуновских формирований. Сам владыка Андрей в это время, похоже, окончательно запутался в своих многоликих политических домогательствах: он несколько раз встречался с проводником УПА Романом Шухевичем, обсуждались планы действий на случай прихода большевиков. В очередном "Пастырском письме" выражает страх и огорчение перед приходом коммунистов, здесь же отряды боевиков разделяет на "каких-то бандитов" и ОУН, оправдывая последних. И, в то же время, перед лицом грядущей опасности готов был поднимать вопрос о присоединении Западной Украины к Польше. А письмо "Приближение большевизма" завершает поистине парадоксальным высказыванием: "Мы радостно ждем момента, когда немцы оставят город... Приход большевиков, возможно, будет иметь ту хорошую сторону, что он покончит с анархией, господствующей на Украине" [72].

26 июля 1944 г. состоялся последний синод. Сидя в инвалидной коляске, митрополит, пророчески сказал: "... Мы идем большими шагами к катастрофе и никто не знает, что делать..." [73]. 27 июля 1944 г. советские войска вступили во Львов.

Положение ГКЦ в таких условиях обещало стать по-настоящему катастрофическим: мало того, что ее душило бремя открытого сотрудничества с гитлеровцами в годы войны, так еще и теперь приходилось маневрировать между пособничеством своему детищу – группировкой ОУН-УПА и правилами сосуществования с новым общественным строем. Забегая вперед, можно сказать, что эту проблему униаты Галиции решить так и не смогли. А пока, оправившись от шока катастрофы своих иллюзий, митрополит Андрей, предвидя будущее возмездие, лихорадочно искал выход. 14 октября 1944 г. он обращается к униатскому духовенству с посланием: "Советую отцам душепастырям, чтобы каждый приход пожертвовал на раненых и больных солдат Красной Армии самое меньшее 500 рублей и передал до 1 декабря митрополичий консистории, откуда эти деньги будут переданы Красному Кресту" [74]. Не останавливаясь на этом, председатель ГКЦ обращается с письмом к председателю Советского государства И. В. Сталину: "Иосифу Виссарионовичу Сталину, Вождю и Великому Маршалу непобедимой Красной Армии – привет и поклон.

В результате победоносного похода от Волги до Сана и дальше Вы заново присоединили западно-украинские земли к Великой Украине. За осуществление этих заветной желаний... весь украинский народ выражает Вам искреннюю благодарность... Свой долг благодарности мы платим как можем и умеем, молитвой и проявлением христианской любви к ближнему. Эта любовь обязывает нас в первую очередь принести Вам пожелания всего хорошего и отдать должную часть по словам Христа "кесарево кесарю". Потому что Церковь, хотя никогда не вмешивалась в политические, милитаристские и вообще светские дела, но повинуясь, уважала законы государства, если они были непротивны Богу... В этой войне, как и во всем прошлом, наша Церковь и ее духовенство, защищали культурные достижения поколений, облегчали непосильные тяготы войны, поддерживали в духе и вообще хранили население от гибели... Обещая Вам наше искреннее сотрудничество для расцвета государства теперь и на будущее, поздравляем Вас и выражаем искреннее пожелание наибольшего добра, которым является вечность" [75]. Ответа от Сталина на предложение такого "искреннего сотрудничества" не последовало.

Андрей Шептицкий. Последние годы / RADIOSVOBODA.ORG

1 ноября 1944 г. на 79 году жизни скончался митрополит Андрей (Шептицкий) и с великими почестями был похоронен в крипте собора св. Юра. Но страсти вокруг почти полувековой деятельности председателя ГКЦ не улеглись до сих пор: советские историки обвиняют его в сотрудничестве с гитлеровцами, оуновцами и организаторской деятельности в борьбе против коммунизма; украинские автокефалы, в частности, эмигранты – в небрежении национальных интересов собственного народа; поляки ставят в вину графу Шептицкому его вероотступничество, греко-католические исследователи – И. Нагаевский, С. Баран, И. Гринех, В. Лаба – освещают великие подвиги духовного "проводника" украинского народа, выводя его из внутреннего Божьего призвания владыки; сегодняшние постперестроечные униаты создают образ "Украинского Моисея" и, наследуя банальную истину – все историческое прошлое оценивается по коэффициенту своей пользы для будущего, – пытаются оценивать деятельность митрополита Шептицкого в свете восторжествования "Правды Божьей" – возрождение унии.

И, как это ни парадоксально, каждый из них по-своему прав. Деятельность владыки Андрея насколько многосторонняя, настолько же и противоречивая.

В политическом отношении: Львовский архив содержит его письма к Францу Иосифу, Николаю II, Симону Петлюре, Павлу Скоропадскому, Иосифу Пилсудскому, Иосифу Сталину и Адольфу Гитлеру – и все с заверениями искреннего сотрудничества ГКЦ с этими людьми.

В национальном отношении, с целью построения "самостоятельной" Украины, он в разное время заигрывал со всеми внешними силами, царившими в Галиции – с австрийцами, немцами, поляками – но каждый раз эти игры заканчивались крахом любых проявлений национальной независимости украинцев.

В социально-культурном плане митрополит Андрей был общепризнанным меценатом и благотворителем.

В богословии не создал ни одного целостного труда, но "его мысли можно собрать вместе, как маленькие мозаичные камешки и из них создать богословское произведение" [76], в основном, на одну тему – объединение всех "схизматиков" с помощью ГКЦ в одну Вселенскую Церковь.

Эти основные аспекты деятельности митрополита, взятые отдельно, и являются причиной полярно-противоположных оценок его личности. Но даже взятые вместе, они создают впечатления не целостного образа жизни, а всего лишь внешней оболочки какой-то все время ускользающей от взгляда исследователей центральной идеи, управляющей всеми поступками владыки Андрея.

Еще в начале нового жизненного выбора будущего митрополита его отец сказал: "Иезуит Яцковский... выбрал и от молодых лет готовил юношу, который своей фамилией, способностями, набожностью сможет самоотверженно служить этой идее... Он опутал молодой ум интригами и комплиментами, посвятил его собственной цели..." [77]. Значительно позже Папа Пий ХII скажет: "Митрополит Андрей (Шептицкий) понес великий труд и вытерпел много страданий для обращения неприсоединенных братьев в одно стадо, и сам в жизни ничего больше не желал, как того, чтобы засвидетельствовать свою глубокую преданность Апостольскому Престолу"[78].

Если между этими двумя пунктами жизненного пути митрополита провести прямую линию, то, по моему убеждению, она и будет действительно стержневой осью жизни Шептицкого: глубокая преданность – но не Христу, а Апостольскому Престолу, самоотверженное служение Церкви – но не спасению душ человеческих, а приведению "схизматиков" к тому же самому Апостольскому Престолу, а проще говоря, служение иезуитской идее окатоличивания православных Украины, России и Белоруссии. А все остальное в жизни митрополита только занимало место постольку, поскольку приносило пользу этой главной идее.

Сегодня группка интриганов от Министерства культуры на фоне катастрофического упадка социально-экономического состояния общества вместо того, чтобы ориентировать народ на тысячелетние ценности нашего украинского национально-освободительного и православного культурно-исторического наследия, пытается подсунуть нам дешево-популистские инсинуации униатского мессианизма, в наибольшей степени, в лице митрополита Шептицкого.

В Киеве имя Шептицкого получила ул. Луначарского, в Житомире – ул. Красноармейская, в г. Хмельницком, например, на прошлой неделе улица М. Расковой была переименована в честь Шептицкого. Память человека, который погиб, выполняя присягу и защищая родную землю от фашизма, этим актом была просто разорена дилетантской глорификацией церковного деятеля, который, ради маниакальной идеи обращения православных к Святому Престолу, не только сотрудничал с фашизмом, но и вообще – втоптал вверенную ему Церковь в безликий всесторонний политический эквилибризм.

Название улицы – это не просто набор букв на карте города, это смысловая матрица жизни. Неужели целесообразно одну общественно-политическую тщедушность прошлого заменять общественно-церковной свихнутостью будущего?

Первая часть статьи.

[33] Ibidem. – S. 290.

[34] Prace komisji wschodnioeuropejskiej. Metropolita Andrej Szeptyckij. Studia i materiały pod. red. A. Zęby. – Kraków, 1994. – S. 192.

[35] Гунчак Т. Україна. Перша половина ХХ ст. – Київ, 1993.- С. 250.

[36] Pruss E. Władyka świętojurski. – Warszawa, 1985. – S. 78.

[37] Ibidem. – S. 78.

[38] Torzecki R. Polacy i ukraińcy. – Warszawa, 1993. – S. 107.

[39] Світильник істини. – Торонто, 1973.- Ч. 2 – С. 192.

[40] ЦДІА у Львові. – Ф 201, оп. 1. – Спр. 6114.- Л. 18-25.

[41] Паньківський К. Від держави до комітету. – Нью-Йорк, 1957. – Т.2. – С. 26.

[42] Зборівські вісті. – Львів, 1941.- Ч.1, 31 липня 1941 р.

[43] Там же.

[44] ЦДІА у Львові. – Ф 201, оп. 1. – Спр. 34. – Л. 1. Лист Їх Екселенції митропол

Читайте также