Праздник апостолов Петра и Павла: соединить несоединимое

Святые первоверховные апостолы Петр и Павел. Икона из Софийского собора Великого Новгорода. XI в. Фрагмент. Фото: wikimedia.org

Трудно найти в церковном календаре праздник, столь же очевидно соединяющий противоположности, сколь память апостолов Петра и Павла. Казалось бы, два человека совершавшие одно и то же апостольское служение, проповедовавшие Христа, просвещавшие людей, оба потрудились на данном поприще больше, нежели кто бы от ни было другой. И в то же время две совершенно разные личности.

Петр

Галилейский рыбак, человек искренней, горячей, порывистой, но не всегда твёрдой веры. Ученик Христа, само призвание которого началось с дела, на которое способен только добрый сердцем человек. Как известно, Христос воспользовался лодкой Петра для того, чтобы учить народ, собравшийся на берегу.

Представьте себе ощущения Петра: тяжёлая усталость после бессонной ночи, закончившейся отсутствием улова. Впереди необходимость сушить и ладить снасти. И вдруг – лодка нужна Учителю прямо сейчас и не на час-полтора. Однако Пётр проявляет доброту сердечную столь же непосредственно и искренне, сколь через некоторое время непосредственно и искренне проявит смирение, когда станет просить Христа «выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» (Лк.5:8), по причине нежданного чудесного улова.

С той же непосредственностью Пётр спрашивает Христа о воздаянии для тех, кто, оставив всё пошёл за Ним, отказывается от того, чтобы Учитель омыл ноги ему – ученику, хватается за меч в Гефсиманском саду. Его горячей веры хватает для того, чтобы исповедать Христа Сыном Божиим, но её становится мало, когда во дворе первосвященника в нём узнают спутника Спасителя. Вместе с тем, ревностный и искренний, он первым входит ко гробу воскресшего Христа и первым бросается в море, когда ученики узнают стоящего на берегу Спасителя.

Первая полноценная проповедь Евангелия прозвучала именно из уст Петра, в день Пятидесятницы.

Павел

Образованный фарисей из Тарса Киликийского. Ревностный в вере, упорный и не знающий страха. В отличии от Петра, он не видел Христа во время Его земной жизни, не состоял в числе его учеников и едва ли мог бы оказаться среди них.

На страницах Священного Писания впервые мы встречаем Павла как гонителя Церкви. Он стережёт одежды тех, кто побивает камнями Стефана. Он с фанатичной свирепостью преследует христиан и добровольно вызывается идти в Дамаск, чтобы и там гнать учеников Христовых.

Впрочем, Бог видит в нём не столько грех, злобу и ненависть, сколько ревность по вере, которая проявляется в таком уродливом виде из-за незнания Павлом Истины. И, также, как и в случае с Петром, Господь являет чудо. А точнее, являет не в меру ревностному молодому фарисею – Себя. И тот, кто прежде был ревностным гонителем, становится столь же ревностным проповедником.

Именно Павел стал тем человеком, благодаря кому язычники не просто услышали Слово Божие, а смогли приобщиться к Новому Израилю – Церкви Христовой на равных правах с иудеями, теми кто составлял Ветхий Израиль.

Запрос на единообразие

Итак, разные личности, разные жизненные пути, даже апостольская миссия, заключающаяся в одном и том же – проповеди Христа, каждым из апостолов исполнена по-своему. Эта разность настолько очевидна и естественна, что особого внимания к себе не привлекает, но, тем не менее, своё значение у неё есть. И значение немаловажное.

Дело в том, что, празднуя в один день память двух очень разных апостолов, мы всякий раз оказываемся перед лицом того факта, что разность – это нормально. Причём, нормально не только в мирской жизни, но и в Церкви.

У многих верующих, особенно у неофитов, часто можно встретить запрос на единообразие. Кажется им, что в Церкви всё и везде должно быть одинаково и единообразно: и в богослужении, и в требованиях к людям, и в церковной дисциплине, и в проповеди, и в миссии. Казалось бы, чего же тут плохого? Однако я не взялся бы не то, что говорить, а даже размышлять о хорошем или плохом, когда речь идёт о невозможном. Да, да. Именно о невозможном.

Единообразие абсолютно во всём не наступит в церковной жизни никогда, потому что, во-первых, его и быть не может, а во-вторых оно совершенно не нужно. 

Единообразие в главном

Сколь бы ни были разнообразными литургические практики, традиции пения или иконописи, уставы постов, требования к одежде и бытовому благочестию, единообразия в Церкви гораздо больше, чем всех этих разностей. Всех православных в мире объединяет единство веры. Для всех нас, живущих в Палестине и Западной Европе, в Украине и Греции, в Африке и Америке, единым является вероучение. Сколь бы ни были мы не похожи, у нас одно исповедание веры, одни догматы, одно Писание. Для всех нас одинаков авторитет Вселенских соборов и святых Отцов. И даже в отношении к аскетике, то есть к практике духовной жизни, мы солидарны. Во всём, что в жизни Церкви фундаментально, что являет собой основу и фундамент, все христиане едины, и иначе быть не может.

А вот что касается всего остального, то тут вполне возможно и ничуть не предосудительно разнообразие. Скажу даже больше: Церковь богата и прекрасна этим разнообразием. Для Церкви естественны разные богослужебные традиции. Например, в нашей традиции священник, заходя в алтарь делает три земных поклона и целует престол, а в Сербской Церкви земных поклонов не совершается вовсе, однако священник прикладывается не только к престолу, но и к Евангелию и кресту.

Вполне нормально, когда разнятся календари (а у нас в ходу, как известно, два: у одних церквей юлианский, у других новоюлианский), бытовые традиции благочестия (сравните наших священников, носящих в обыденной жизни светскую одежду с греческими, ходящими исключительно в подрясниках и камилавках). То же касается и проповеди, пастырской деятельности, миссионерства и церковной педагогики.

Священники совершенно неодинаковы, неодинаковы их подходы к служению, к людям, к решению жизненных вопросов и проблем. Одни батюшки строги и категоричны, другие, напротив, мягки и снисходительны, одни консервативны, другие либеральны. И это вовсе не значит, что одни хуже других, что разнообразие нужно преодолевать и изживать, как нечто греховное и просто терпимое в контексте времени, что одна традиция уступает другой, поэтому должна быть ею заменена.

Опыт причёсывания всех и вся под одну гребёнку хорошо известен Церкви. Однако опыт этот никогда не бывал позитивным. Так распространить одну традицию на всю Церковь пытались иконоборцы (не удивляйтесь, но существовали целые регионы, где иконопочитание развито не было, так что иконоборцы не новое выдумали, а уже имевшееся пытались навязать всем без разбора). Смута, поднятая ими, ещё долго волновала Церковь и точку в ней вынужден был ставить Вселенский собор.

Из благих побуждений пытался водворить единообразие в Русской Церкви патриарх Никон (далеко не худший из всех русских патриархов) – раскол, ставший итогом его стремлений, не преодолён до сих пор. Да и мало ли можно вспомнить случаев, когда благие намерения приводили к далеко не благим последствиям?

А вывод, между тем, прост: сохраняя единство в главном, необходимо уметь ценить разнообразие во всём остальном. Оно необходимо Церкви, совершающей свою миссию на разных территориях и среди разных людей. Нужно воспринимать как норму разницу между пастырями, проповедниками и миссионерами, разнообразие их подходов и непохожесть методов. Только так Церковь сможет стать понятной для всякого человека, и каждый, оказавшийся в ней, сможет получить душевную пользу конкретно для себя.

Не нужно бояться непохожести и разности, как не боялись этого апостолы, направившие все свои качества и способности на служение Богу, плодом чего, в конечном итоге, является и наша собственная вера, церковность и духовная жизнь.        

Читайте также