О чем нужно не забывать в Петров пост

Петров пост. Фото: trm.md

На пути к очищению сердца и соединению с Богом перед человеком выстраивается основательная преграда, слагающаяся из множества элементов, составляющих в целом одно понятие – эгоизм. Эту преграду не обойти, не перепрыгнуть, сквозь нее не просочиться.

Соединение с Богом достижимо только одним путем – через полное уничтожение этого препятствия. «В духовой жизни весь подвиг и вся борьба совершаются только ради того, чтобы человек пришел к смирению, чтобы освободился от мучительного "я" и принял благодать Духа Святаго» (архим. Василий Гондикакис). «Эгоизм – это свойство души гордой, низменной…Чем низменнее человек, тем ему легче отказаться от веры в Бога. Крайняя одержимость самим собой или чем-то земным ведет к тому, что человек предпочитает, чтобы Бога не было. Без Него он чувствует себя свободным и развязанным в своем произволе и в своих страстях».

Такова наша природа, подверженная закону греха. И тот, кто окажется вовлеченным в эгоцентризм, без сомнения, будет открывать в себе все новые и новые сатанинские свойства.

Гуманистический человеко-центризм есть в сущности своей дьяволо-центризм, потому что и тот, и другой ищут одного и того же: принадлежать только самим себе, быть одному – без Бога.

Таков же и человек атеистического гуманизма: своекорыстный, самолюбивый, он желает управлять собой сам – опять же, без Бога. Роковой просчет в этой модели тот, что невозможно быть добрым через зло – так же, как и стать богом через дьявола. В итоге получается, что эгоизм и сатанизм – это синонимы. Определение эгоиста: «себялюбивый на всю вечность». Это сам ад.

Сегодня дух эгоизма и самости настолько воцарился в мире, что его культ насаждается принудительно, настойчиво и агрессивно. Самодостаточность, самонадеянность, самодовольство стали положительными свойствами человека этого мира. «Самомнение – это самообольщение, оно разрушает в человеке престол, на котором восседает Дух Святой» (свт. Игнатий Брянчанинов).

Душа, пораженная недугом эгоизма, всегда живет на маскараде. Она меряет разные маски, репетирует разные роли, она всегда озабочена самооценкой. «Как я выгляжу?», «Как действую?», «Как говорю?». Беспокойство об имидже, потребность быть на виду сопровождаются расстройством и огорчением, когда есть повод к недовольству собой.

Нормального, знакомого со смирением человека тяготит известность, для него обременительны комплименты. Но не таков эгоист. Для него важен только его рейтинг в глазах общественности.

Эгоизм – многоликий оборотень. Нет сферы жизни, куда бы он ни проник. Он проявляет себя то как тщеславие, то как самовосхваление, часто – как самолюбие, порой в откровенном виде – как гнев или зависть, а порой и в скрытом – как чрезмерная восприимчивость, недовольство, обидчивость. Явным образом эгоизм проявляется через наше настойчивое мнение, самооправдание, через стремление удовлетворять только свои желания. Когда мы ослеплены эгоизмом, то не желаем признать волю другого, тогда мы никого, кроме самих себя, не слышим. А значит, мы не слышим и Бога.

Победа над эгоизмом возможна только через подвиг самоотречения, который проявляется в жертвенности. Самоотвержение происходит от любви и в ней находит свое назначение. Жертвенность, любовь и молитва оказываются реалиями, взаимопроникающими и не поддающимися разграничению. Они подобны триаде: смирение, терпение, любовь. Таким образом, можно дать определение христианской аскезы как подвига самоотречения, как жертвы, приносимой Богу, за которой следует дарование благодати и спасения.

Духовная жизнь – это не наслаждение. Благодать сто́ит очень дорого. Ее цена – убийство собственного эгоцентризма. «Не жалей себя никогда и ни в чем, распни себя, своего ветхого человека, который живет, преимущественно, в теле – и ты отсечешь сразу все страсти. Терпи благодушно все, что случается с тобой скорбного. Вся мудрость христианина состоит в том, чтобы идти благоразумно против своей плоти во всем» (св. прав. Иоанн Кронштадтский).

«Христианская жизнь подлинна тогда, когда мы более любим крест, а не удовольствие, более любим брань, а не победу… Когда мы, встречая трудности, предаемся молитве, а не размышлениям, когда видим, что благодать более действенна, чем наши старания, когда более желаем умереть и быть со Христом, чем жить без Него» (митр. Николай Месогейский).

Поэтому все подвижники воздерживались от сна, пищи и телесного покоя. Это воздержание у них было неразрывно связанно с воздержанием в словах, мыслях и чувствах.

Излишние беседы, особенно словопрения, исключались навсегда. Что касается смехотворства и распущенности, то это запрещалось категорически. Они крайне разрушительны для хранения ума, удержания молитвы и страха Божия. Хотелось бы, чтобы на это обратили внимание любители рубрик «православный юмор» и т.п.

«Дурносмехи и пустословы» – явление, которым болеют не только миряне, но и духовенство. То, что писали Василий и Антоний Великие, Кассиан Римлянин и другие, актуально и сегодня: «Всю суету и измышления оставь», «Всякое – кроме нужды, – излишнее пожелание не допускай», «Спи мало, не одевай дорогой одежды, ешь пищу простую. Нищета есть не что иное, как умеренность во всем, такое состояние, когда довольствуются малым».

Особенно много слов святыми отцами было посвящено телесному посту. «Если хочешь победить страсти – отсеки сласти» (Паисий Величковский), «Сытое чрево не рождает тонкого ума» (Порфирий Кавсокаливит), «Дух Божий не сходит на человека с насыщенным чревом» (св. прав. Иоанн Кронштадтский). Мера поста раз и навсегда определена уставом Василия Великого: «Не выше и не ниже меры». Принцип благоразумной меры не дает возможности проявляться крайностям.

Единого устава поста для всех нет и быть не может. Потому как «у одних тел с другими найдется сколько же различий, как и у железа с деревом» (древние иноческие уставы).

Особую важность святые отцы уделяли и уделяют ночной молитве (бдению). Обычно афонский монах разбивает сон на две половины. Половина – до бдения, и половина – после. Для мирян бдение может быть перед рассветом, кто-то может вставать ночью. Но все отцы подчеркивают важность и особое качество именно ночной молитвы. Мера сна, так же, как и поста, для каждого своя. Эти два подвига связаны между собой. «Кто хочет мало спать, пусть меньше ест, и наоборот».

Существует немало святоотеческих поучений, где хранение чрева и хранение очей сводилось в единую общую добродетель спасения. При этом, второе предшествует первому. «Не позволяйте себе без разбора все видеть, все слышать, всего касаться и все есть».

Дело в том, что подавляющая часть информации о внешнем мире поступает к нам через зрение. Если не вводить строгую самоцензуру и не подвергать ограничению приток впечатлений извне, то заведомо упраздняется всякая надежда на очищение от страстей. Это равносильно тому, что сушить белье под дождем.

Особое внимание нужно обращать на художественные зрительные образы. Как особенно выразительные и емкие, они надолго и ярко фиксируются в памяти и оказывают разрушительное воздействие на душу. Особенно глубоко в нее западают и ранят натуралистические изображения насилия, страданий, демонстрация агрессивности, а также – эротики и порно. Это наиболее сильные эмоции, от которых травмируется психика.

Дискутировать о том, можно или нет православным смотреть фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы», может только тот, кто никогда не прикасался к внутреннему деланию, и знаком только с внешней словесной молитвой.

В целом, нужно сказать, что накапливание внутри себя лишних впечатлений вместо созидания тишины и чистоты, необходимых для молитвы, будет создавать лишь дополнительный источник внутреннего шума. Это же касается и любопытства как такового.

И вопрос здесь заключается не в том, чтобы контролировать направление своего взгляда, а в том, чтобы внимание ума направлять внутрь себя и более сосредоточиваться на непрестанной молитве.

Читайте также