Привычка праздновать, или Что плохого в праздновании дня Ивана Купалы

Придумали этот праздник не мы. А избавляться нам. Без сомнений, сожалений и компромиссов. Фото: inforesist.org

«Русь крещена, но не просвещена», – писал в своё время Лесков. И хоть с момента смерти писателя прошло уже более столетия, едва ли можно утверждать, что прошедшие годы принесли изменения к лучшему. Язычество, будучи официально побежденным при князе Владимире, так до конца и не исчезло. В образе мысли и поступках людей (нередко и церковных) его можно видеть и сейчас.

Наш среднестатистический человек годами и десятилетиями умудряется сочетать несочетаемое как в жизни, так и в себе самом и не испытывает от этого ни малейшего дискомфорта. Например, быть воцерковлённым и участвовать в таинствах, одновременно оставаясь суеверным. Или искренне считать себя неверующим, но в обязательном порядке крестить детей. Или заниматься гаданием накануне Рождества Христова, после чего обязательно посетить рождественскую всенощную. А то вдруг что-нибудь из этого списка да и окажется небесполезным!

Для остальных же, большой разницы, что праздновать, нет. Будь-то Пасха, 1 мая или день освобождения Африки от фашистских захватчиков.

Примерно такой же подход у нашего обывателя и к праздникам. Это церковный народ у нас празднует церковные праздники, в храмы приходит, причащается, воздерживается от работы. Для остальных же большой разницы, что праздновать, нет. Будь-то Пасха, 1 мая или день освобождения Африки от фашистских захватчиков. Празднует, конечно, каждый по-своему, но, так или иначе, вполне стандартно: одни гуляют и развлекаются, другие предпочитают отдых на огороде, третьи используют возможность хоть на день забыть о работе.

Если праздник церковный, то сама собой добавляется возможность оправданного ничегонеделанья, предполагающая посещение храма лишь в том случае, когда праздник предполагает освящение или благословение чего-либо: корзинки со снедью, воды, вербы или свечей. Без этого любой церковный праздник, сопряжённый с выходным, автоматически переходит в обывательском сознании в разряд «дней святого лентяя», поскольку работать нельзя, а в церковь идти неохота, ведь обыватель, как мы знаем, «Бога в душе имеет».  

Есть, правда, исключения. Например, праздник Рождества Иоанна Предтечи. Точнее, народные традиции его празднования. Ни для кого не секрет, что Церковь, не без умысла, конечно, нередко устанавливала празднование тех или иных памятей в даты массовых языческих праздников. Мотив был прост: если наполнить день, ассоциирующийся в народном сознании с массовым празднованием новым, христианским смыслом, то о его языческой составляющей со временем забудут, тогда как привычка массово праздновать христианский праздник останется.

Празднование Рождества Иоанна Предтечи совпадает с языческим праздником в честь летнего солнцестояния, и в народном сознании языческие игрища связались таким замысловатым узлом с христианскими смыслами, что даже отразились сполна в фольклорном названии праздника.

Так или иначе, а празднование Рождества Иоанна Предтечи совпадает с языческим праздником в честь летнего солнцестояния, и в народном сознании языческие игрища связались таким замысловатым узлом с христианскими смыслами, что даже отразились сполна в фольклорном названии праздника. Во всяком случае, слово-уродец «Ивана-Купала» многим даже церковным людям сейчас известно лучше, чем настоящее название праздника.

Казалось бы, что тут плохого? Вот даже имя святого успешно «интегрировалось» в языческий, по сути, смысл. По правде говоря – именно это и плохо. Странное празднество как было языческим, так и осталось, а имя святого не только не облагородило и не наполнило его христианским смыслом, но, скорее, санкционировало участие в игрищах для формально православных.

А почему бы нет? Купала – отличная возможность хорошенько гульнуть на свежем воздухе (лето всё-таки!), шашлыков пожарить, выпить-закусить. А выпив и закусив, поскакать через костёр или поискать другие возможности для выхода кипучей энергии. Вечером, в большой компании, на свежем воздухе, чего только не придёт в не совсем свежую голову? На празднование христианского праздника как-то не тянет, не правда ли? Времяпровождение явно не преподобническое, суть праздника и вовсе языческая, причём же тут Иоанн Предтеча? Да ни при чём. Как говорится, просто совпало.

Но, увы, поскольку основой купальского празднования были развлечения и забавы, а к развлечениям, как известно, наш народ охоч, привычка оказалась крайне живучей.

Христианский праздник не изменил народного отношения к языческому Купале. Может быть, если бы праздновался этот самый Купала как-нибудь подраматичнее, с принесением жертв, неистовым бормотанием жрецов и завываниями исступлённых девиц, то христианские смыслы, заложенные в праздновании Рождества Иоанна Крестителя, создали бы яркий положительный контраст с отталкивающей языческой обрядностью и, возможно, за несколько столетий про Купалу уже бы и памяти не осталось. Но, увы, поскольку основой купальского празднования были развлечения и забавы, а к развлечениям, как известно, наш народ охоч, привычка оказалась крайне живучей. И эта её живучесть, будем честны, делает невозможным её искоренение в рамках одного или двух поколений.

Об этом, конечно, можно говорить, писать и спорить, но что толку? Если обыватель привык что-то праздновать, он будет стремиться делать это всегда. А если к желанию поскакать через костёр на пьяную голову добавляются ещё и соображения выгоды (а они непременно добавляются: тут и аренда зон отдыха, и торговля, и увеселительные мероприятия и много чего ещё), то и вовсе пиши пропало. Так что нам, если и бороться за что-то, так единственно за то, чтобы в подобных празднованиях, соблазняясь их «безобидностью», не участвовали наши прихожане и их дети. Это, в свою очередь, требует от нас переосмысления отношения к народным традициям, дедовским обычаям и фольклору в целом. Поскольку проблема в этой сфере у нас-таки существует.   

*   *   *

Во время учёбы в семинарии со мной произошёл забавный случай. Я тогда, помнится, нёс послушание банщика. И вот в очередной банный день приносит мне один из студентов целую кучу волос. Здесь надо заметить, что в парикмахерские мы тогда ходили нечасто: кто экономил деньги, кто – время, а кому и попросту было лень. Среди семинарской братии было несколько человек, умеющих стричь, к ним большинство и обращалось. Коллективные стрижки затевались, как правило, в банный день, отсюда и куча волос, оказавшаяся передо мной в самый неподходящий момент. На моё искреннее недоумение студент, принесший волосы, сказал, что их нужно сжечь.

Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Сжечь эти волосы я мог только в печи, которая обеспечивала температуру в парилке, что, в свою очередь, превратило бы эту парилку в газовую камеру. Однако мой довод на парня не подействовал.

– Ты, что, не знаешь, что волосы выбрасывать нельзя? – спросил он меня таким тоном, как будто я отрицал гравитацию или выразил уверенность в существовании инопланетян. После чего немедленно покинул баню.

Надо ли говорить, что через несколько минут волосы оказались в мусорном баке, а я остался в недоумении. Если семинарист верит, что волосы нельзя выбрасывать, он вряд ли будет считать иначе, став священником.

В том, что фольклор – часть нашей культуры, я не сомневаюсь ни на минуту. Но также я не сомневаюсь и в том, что ценно для христианина в нём лишь то, что лишено языческого подтекста, что не связано с суеверием и не противоречит христианской традиции.

Это уже потом, приняв сан и приступив к священническому служению, я перестал удивляться таким вещам, потому как столкнулся с тем, что среди нашей братии хватает как откровенно суеверных, так даже тех, кто искренне верит в «колдовство» или «порчу». А тогда для меня, семинариста-первокурсника, это стало почти шоком.

Откуда растут ноги у этой проблемы? Отчасти из нежелания подвергать сомнению то, чему нас учили бабушки в детстве (например, «свист привлекает нечистую силу»), отчасти из странного убеждения в безвредности фольклора как такового. «Это народное, это нестрашно» – сталкивались, наверное? Нет, в том, что фольклор – часть нашей культуры, я не сомневаюсь ни на минуту. Но также я не сомневаюсь и в том, что ценно для христианина в нём лишь то, что лишено языческого подтекста, что не связано с суеверием и не противоречит христианской традиции.

Воспоминания детства дороги. И воспитание, полученное в родительском доме, является основой того, что делает нас людьми. Но, как известно, для спасения мало быть просто человеком, необходимо быть христианином, причём не только по имени, но и по жизни. А для этого необходимо уметь осмыслять жизнь в христианском ключе. Уметь подвергать ревизии полученные знания и имеющийся опыт. Уметь отказываться от ненужного, лишнего, вредного. Пусть даже помним мы его с самого детства и твёрдо убеждены, что не мы это придумали.

Придумали не мы. А избавляться нам. Без сомнений, сожалений и компромиссов. 

Читайте также