Рождественские искушения афонского старца Симона Безкровного

Но что было самым тяжелым так это борьба за Иисусову молитву. Казалось, что четки, кто-то вырывает из рук, а каждый маленький узелок весил больше свинцовой гири...

Бог сподобил меня милости личного знакомства с современным старцем, который и сейчас подвизается на святой горе Афон. Недавно он принял постриг в великую схиму с именем Григорий. В монашество пострижен как Симон. Я ни капли не сомневаюсь, что это великий старец, один из тех, молитвами, которых держится наш мир. В качества назидания я хочу привести пример из его жизни показывающий, как по-разному можно провести Рождественский пост и встретить праздник и как велико различие между теми, кто живет Христом, и теми, кто о Нем лишь говорит.

События о которых идет речь происходили в средине девяностых годов, после грузино-абхазской войны. По благословению своего духовника, старца Кирилла Павлова отец Симон уже долгие годы подвизался в горах Абхазии застав там последних Глинских Старцев, которые уже оканчивали свой жизненный путь. Пост и Рождество, о котором я буду вести речь, Старец проводил в полном уединении, на засыпанных снегом вершинах Кавказских гор. Жилось ему холодно и голодно…

– Сначала бесы искушали меня, – рассказывает старец, – образами воспоминаний различных яств и блюд. Они постоянно всплывали в моем уме и приносили невыразимые муки моему желудку. Моя еда – фасоль и горох вызывала у меня отвращение. Маленькая лепешка была хоть каким-то утешением, но и ту нужно было экономя делить пополам, размачивать в воде и есть медленно, чтобы хоть как-то насытиться.

Продуктов было мало. Понимая, что по трех, четырёхметровых сугробах, которые сойдут только весной я за пищей не смогу никуда пойти, мне приходилось очень сильно экономить. Мой дневной рацион составлял небольшую горсть крупы и такую же горсть гороха. Сил такое питание не давало, но все же приходилось понуждать себя пилить дрова, искать сучья для огня что бы не замерзнуть насмерть в моей кельи. Самые мучительные нападения бесов были перед обедом и ужином. Они принуждали меня через помыслы принять пищу раньше времени, и в большем количестве, чем я мог себе это позволить.

Но еще большая брань началась у меня с демонами за ночую молитву. Дьявол насылал такую сонливость что веки казались мне гирями, а голова становилась тяжелой как камень. Я умывался холодной водой, освежал себя ледяным воздухом, но все было безрезультатно, сон валил меня замертво. Поначалу я думал перехитрить бесов, и решил дать себе возможность максимально выспаться что бы встать бодрым и сильным. Спал я почти сутки, но все равно, как только приходило время ночной молитвы на меня снова нападала сонливость со страшной силой. Я понял, что мне дьявола не перехитрить поэтому решился бороться до конца. Самое тяжёлое время брани было с одиннадцати до двух часов ночи. А после трех утра молитва уже шла легко и свободно.

Но что было самым тяжелым так это борьба за Иисусову молитву. Казалось, что четки, кто-то вырывает из рук, а каждый маленький узелок весил больше свинцовой гири. Произнести полностью «Господи, Иисусе Христе помилуй мя» не было никаких сил. Кто-то невидимый набрасывал на мою голову железный обруч и с каждым словом молитвы затягивал его все туже и туже. Это причиняло сильную головную боль.

Пересиливая эту боль и творя молитву, я вдруг начинал слышать голоса. Меня кто-то звал с наружи «Симон, Симон…». Я выскакивал на порог кельи, но там кроме кружащих хлопьев снега никого не было. Я перестал обращать внимания на эти голоса, понимая, что на десятки километров вокруг меня нет ни одной живой души, но теперь они стали донимать меня уже в самой кельи. «Уходи вон, это наше место», «Убирайся, мы завалим твою избушку» – кричали «голоса» мне в самое ухо. И действительно ночью моя келья начинала ходить ходуном, бревна скрипели, потолок качался. Я вскакивал, зажигал свечу – но все оставалось по-прежнему. Это было только бесовское внушение, которое они на меня наводили.

Было чувство что я уже не переживу эту зиму, и я молил Бога, что бы он принял мою гибель как покаяние за грехи. Сильно помогло мне тогда благословение старца Кирилла. «Если не сможешь молиться, пиши молитву в тетради» – говорил он. Я начал старательно выписывать Иисусову молитву карандашом, и чем больше я писал, тем спокойнее мне становилось на душе. За зимние месяцы я исписал три общие тетради, которые потом держал у себя в изголовье. Когда я переворачивал листы, исписанные Иисусовой молитвой, ее слова как будто снова оживали в моем сердце и наполняли силой мою ослабевшую от духовных браней душу.

Прошло время. Солнце уже стало подниматься немного выше над Бзыбским хребтом, а подтаявший снег стал покрываться твердым настилом. Можно было выходить на прогулки без риска провалиться в глубокие снежные ямы. Потихоньку зашумели присыпанные снегом водопады. Но бесы и это изменение смогли использовать так, чтобы обрушиться на меня с новыми нападками. Звуки водопадов стали сами по себе выстаиваться в какие-то мистические мелодии подобные шаманским камланиям. Эта дьявольскую дискотека стала играть у меня в голове днем и ночью. Она не давала молиться и рассеивала мысли. Демонский мир всеми силами навевал на меня музыкальный гипноз через колдовские ритмы и мелодии. Очень много нужно было потратить сил для того, чтобы победить это дьявольское наваждение.

Как только мне удалось с ним справиться началось новое искушение. Мне стали снится яркие красивые увлекательные сны, которые были похожи на зрелищные сериалы. Удивительно было то, что сюжет одного сна плавно перетекал в другой с теми же героями и продолжением событий. Я в них принимал активное участие. Во сне я говорил свободно на иностранных языках, понимая также иностранную речь моих «собеседников».

Как-то во сне я случайно перешел на русский и они легко ответили мне на моем родном языке. Я удивился их эрудиции, и спросил сколько же языков они знают? Те с хохотом ответили, что они могут говорить на всех языках. Меня это заставило задуматься над тем, что бесы меня снова дурачат самым отвратительным образом. После этого я стал бороться со сном еще более жестко, оставив для отдыха лишь пару часов в сутки. Заставляя себя стоять, или сидеть, в неудобной позе что бы не заснуть, я очень сильно застудил спину от сквозняков, которые пробивались через тонкие щели моей кельи.

Бесы также часто донимали меня помыслами о стареньком отце, который жил в Сергиевом Посаде. Чудилось мне что он болеет и умирает от голода. Мне снились о нем самые ужасные сны, да так что у меня разрывалось сердце от жалости к отцу.

Далее мне досаждал помысел о высокой пихте, которая росла, наклонившись над моей кельей. Каждый ее скрип от порыва ветра, казалось, угрожал тем, что она упадет и похоронит меня под обломками моей хилой хижины. Я не раз выскакивал наружу от страха что пихта падает, а я слышу, как разрывается ее гигантский ствол. Насколько мои страхи было безосновательны я понял позже, когда осенью разразилась страшная буря от которой валились многие деревья, но как раз эта пихта стояла на своем месте замертво. Уныние, тоска, беспробудная тьма не раз нападали на мою душу.

В уединении и безысходности замкнутой жизни мое сердце устремлялось к Богу, находя только в Нем одном отраду и утешение от всех этих скорбей и напастей. Любовь к Богу возгоралась в моем сердце все с большей и большей силой. А к моему страдальческому внутреннему положению добавились еще и внешние страхи. К моей келье повадилась ходить стая голодных волков, и их заунывный вой теперь «украшал» мои ночные бдения.

«Когда будет трудно в уединении служи Литургию» – благословлял меня старец Кирилл. Скромные церковные сосуды, подаренные Глинскими старцами, тихо мерцали при свете свечей, а запах ладана наполнял мою келью благоуханием. Слезы невольно текли из моих глаз. Невыразимое счастье от возможности служить службу под Рождество Христово высоко в горах, в зимнем снежном окружении, переполняло мое сердце радостью. Я служил литургию, причащался Святых Христовых Таин, забывая на какой-то период о времени, о себе, о волках, о пихте, и о всех тех страхах, которые меня преследовали.

После нескольких Литургий в душу снова вернулись мир, радость и покой. Брани и бесовские нападки уже перестали казаться такими жестокими и невыносимыми. Литургические молитвы освятили мою скорбную жизнь и принесли долгожданную тихую радость.

Так, благодаря Литургии, я смог вынести все те искушения, которые навалились на меня в ту зиму. Свет Рождества Христова, засиял и над моей убогой горной кельей озарив душу радостью, теплом и благодарными слезами.

Читайте также