Почему Бог молчит, когда мы Ему кричим

Рядовое евангельское чтение этого воскресного дня рассказывает нам о том, как Христос исцелил двух слепцов, просивших милостыни. Слепота была распространенной болезнью в Палестине. Отчасти это было результатом воздействия восточного солнца на глаза, отчасти – следствием инфекций, которые переносили тучи мух.

Молчание Бога

Следуя Евангельскому сюжету, мы видим, что Христос не отвечает на крики о помощи слепцов, просящих исцеления. Это понуждает их следовать за Спасителем и продолжать кричать и просить. Слепцы, видя, что Иисус не реагирует на их просьбы, встали и пошли за ним, а могли бы и остаться на месте.

Дело в том, что инвалид по жизни в Иудее имел целый ряд преимуществ, о которых не могли и мечтать здоровые люди. Они были освобождены от многих забот, в том числе и от необходимости зарабатывать на хлеб своими руками, платить налоги. Жить на подаяние весьма удобно. Это была их привилегия. Стань слепые полноценными людьми, на них бы обрушилось столько непривычных забот, проблем и задач, что, вполне возможно, они бы вспоминали свою прошлую инвалидную беззаботность с тоской.

Да что там Палестина, сегодня попрошайничество стало теневым бизнесом, который дает очень хорошую прибыль, по крайней мере по сравнению с работниками бюджетной сферы. Поэтому на то, чтобы стать из слепого зрячим, еще нужно было решиться. Молчание Христа – это ожидание решимости слепцов изменить свою жизнь. А путь, который они проделали, следуя за Ним, был их возрастанием в вере.

За этой картиной прорисовывается наша жизнь. Мы также по-своему слепы, и наша душа ищет Бога наощупь в темноте повседневной жизни. Самое страшное в ней то, что Бог на наши крики и мольбы о помощи часто разворачивается к нам спиной и молча уходит от нас.

Клайв Льюис хорошо описывает это в самой страшной из своих книг «Боль утраты», которую он написал после смерти своей жены: «Где же Бог? Это самый тревожный симптом. Когда ты счастлив, так счастлив, что не нуждаешься в Нем, <…> Он принимает тебя с распростертыми объятиями. Но попробуй обратиться к Нему, когда ты в отчаянии, когда все надежды напрасны, и что тебя ожидает? Двери захлопываются перед твоим носом, и ты слышишь, как дважды поворачивается ключ в замке, гремит засов – и потом тишина. Нечего больше ждать, поворачивайся и отправляйся, откуда пришел. Окна темны. Похоже, что в доме никого нет. И неизвестно, был ли кто там прежде. <…> Что означает Его явное присутствие во времена благополучия и полное отсутствие тогда, когда тебе необходима Его помощь в самый тяжелый момент твоей жизни?».

С молчанием Бога сталкивались, наверное, многие из нас. Это случалось, когда Бог молча делал нам прививки, на которые мы реагируем, как кошка на руках у ветеринара. Она царапается, злится и норовит укусить. Так же человек часто ведет себя по отношению к Богу. Мы чувствуем тоску, обиду, иногда озлобленность на то, что Богу, как нам кажется, до нас нет никакого дела.

Но и этот опыт знаком Христу. Лучшие друзья спят в Гефсиманском саду, когда Он борется с сильнейшей тоской и смертным страхом, а любящий и любимый Отец покидает Его на самом пике страданий, в то время, когда Его ободряющее присутствие важно, как никогда раньше… Говорят, что человек, переживший голод, никогда не пройдет мимо голодного. Если он страдал, то никогда не будет равнодушным к страждущему. То, что пережил Христос в Гефсимании и на Голгофе, было Его самым сильным человеческим чувством. И если Он все равно молчит, когда у нас все болит, когда мы страдаем, то Его молчание означает то же, что и молчание Его Отца, когда Он сам страдал. И это уж точно не безразличие, это что то другое…

Тет-а-тет

Иисус начинает свой разговор со слепцами не на улице, среди толпы, а в доме, наедине. Таков закон духовной жизни. С Богом – только наедине. Даже стоя в храме, при большом стечении народа, мы можем говорить с Богом только наедине. Дом из одной комнаты – это наше сердце. Так устроен человек. Где бы он ни был – в окружении внуков, детей, или в суете повседневной жизни, даже если он супер-экстраверт, – внутри себя он всегда один. Все внешнее, каким бы родным и привлекательным оно ни было, – это периферия нашего я. А внутри нас самих мы одни или с кем-то. И этот кто-то может быть или Бог, или диавол. В последнем случае мы можем этого даже не знать. Просто «жить, как все».

Самое удивительное и трагичное в том, что человек может прожить всю жизнь, так и не побывав у самого себя хотя бы в гостях. Он уже поневоле придет к себе домой, когда все внешние картинки жизни начнут тускнеть, замыливаться, затираться, а потом и вовсе исчезать. Пока вокруг нас мир прыгает, кувыркается, кричит, требует внимания, до тех пор мы и проводим на улице всю свою жизнь. Но вот наступают сумерки, заходит солнце, приходит ночь – и мы возвращаемся к себе домой. А там грязь, тараканы, вонь и запустение. И тогда становится понятно, что все происходящее на улице было декорациями к фильму «Моя жизнь». Сьемки закончились, ленту отнесли на суд жюри, а ты сиди теперь на грязном полу немытого дома и жди, что скажет комиссия. И на все наши возражения «Так там же я…» мы получим ответ: «Нет, ты здесь, там тебя больше нет».

– Так а дети, а работа…

– Эта сюжетная линия закончилась.

– А что же осталось?

– Остался ты сам, пойди посмотри на себя в зеркало в углу твоей комнаты.

Это и будет кульминацией проекта «Моя жизнь». Мы увидим себя не такими, какими были в гриме на улицах жизни, в костюмах и социальных масках, а такими, какие мы есть на самом деле, внутри себя. Да, в Instagram мы были симпатичные и сексуальные, в тряпках от мировых брендов, просто милашки… А в зеркале дома? «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи».

Эта горькая ирония говорится мной не из непоколебимого камня священнического достоинства. Это в не меньшей мере касается и меня, и вообще всего духовенства. Под внешним благолепием из бижутерийных крестов и митр изысканной работы может оказаться тощий, сморщенный Горлум с большими бегающими лукавыми глазками.

Надо бы найти дорогу домой как можно раньше… Улица – это не то место, где можно говорить с Богом. С ним можно только в доме, и только наедине.

Оценочное суждение

В Евангелии рядом с деяниями Христа проходит периферийная оценочная линия окружающих. Невозможно было остаться в стороне от происходящего. Больные и мертвые получают исцеление и оживают. Такого никогда не было. Нужно как-то дать этому оценку. А оценок в Евангелии мы видим только две. У одних – удивление, благодарение, восторг или изумление. У других – зависть, ненависть, злоба и яд. С первыми как-то понятно, а вот со вторыми не совсем. Ну что же здесь плохого? Больной стал здоровым, мертвый – живым… Но не все так просто. Нужно понять, кто эти «вторые».

Это те, кто считает свое мнение критерием истины и любое посягательство на нее – святотатством. Покаяние – это изменение, а оно невозможно для гордого. Он, скорее, изменит все вокруг себя, только не самого себя. Гордость, напрямую связана с завистью, а зависть – с предвзятостью. Но ведь как-то надо объяснить то, что надменное сердце отказывается принять. И объяснение находится – Христос или бесноватый, или колдун, или шарлатан, но никак не Святой Божий. Это вывод иудейской элиты – фарисеев, саддукеев, книжников, тех, кто не мог принять никакое другое толкование веры, чем то, что они сами для себя придумали.

Правая вера

Православие – это мы с вами. Чем являемся мы здесь и сейчас, тем же является и Православие для нас в этот актуальный отрезок времени. Поэтому, по большому счету, наша задачи заключается не в том, чтобы говорить людям о Христе, а в том, чтобы показывать Его в нас самих. Есть такое определение святого – это тот, в ком Христос ожил для новой жизни. Каждый христианин может быть учителем не столько словом, сколько самой своей жизнью.

Во времена Спасителя на вопрос, что же такое религия, иудейский священник сказал бы, что религия – это жертвоприношение, книжник сказал бы, что она – это закон, а Спаситель сказал бы, что это любовь. И первое, и второе пригибает к Земле, а последнее возносит на Небо. Это и есть ответ на главный вопрос о смысле жизни.

Читайте материалы СПЖ теперь и в Telegram.

Читайте также