Почему греко-католики одобряют экуменизм, а православные нет?

Не так давно Глава украинских греко-католиков Святослав (Шевчук) в одном из своих интервью выразил уверенность в необходимости экуменического диалога между Православной и Католической Церквями: «Экуменизм – это не объединение против совместного врага, а объединение во имя единого Бога» (1), – подчеркнул Святослав.

Причём он сделал это заявление практически сразу после того, как на встрече в Гаване Папа Римский Франциск и Патриарх Кирилл пришли к единому мнению о том, что уния в принципе не может являться приемлемой моделью христианского единства.

Странная складывается ситуация – не правда ли?

В этой статье мы хотели бы поговорить о том, чего так и не поняли в отношении унии между католиками и православными украинские греко-католики.

Главное препятствие в достижении христианского единства

На первый взгляд, может показаться, что в словах Святослава (Шевчука) есть определённый смысл. И действительно – почему бы христианам всего мира не объединиться ради веры в Единого Бога? Тем более, что к этому призывает нас никто иной, как апостол Павел: «Умоляю вас братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях» (1 Кор. 1:10).

Однако, если внимательно вчитаться в этот апостольский текст, можно увидеть, что апостол не призывает христиан к объединению любой ценой. Он не просто говорит о единстве, но ставит два необходимых условия для этого объединения: наличие в людях одного духа и одних мыслей. Именно они, по мысли апостола, и должны стать теми определяющими факторами, с помощью которых может быть достигнуто единство между христианами всего мира, в том числе, между католиками и православными.

К сожалению, но именно этого нам сегодня и не хватает. Хотя при поверхностном взгляде на проблему объединения, схизма 1054 года между Римом и Константинополем представляется как некое недоразумение, возникшее в силу определённых внешнеполитических обстоятельств и потому никак не связанное с серьёзными разногласиями религиозно-мировоззренческого характера.

Увы, но мы должны со всей определённостью констатировать тот факт, что подобное мнение является ошибочным и не соответствует действительности, т. к. на самом деле, схизма 1054 года явилась итогом глубинного расхождения между христианским Востоком и Западом в понимании самой сути христианской веры. Более того, на сегодняшний день можно с уверенностью говорить о том, что Православие и Католичество представляют собой принципиально разные религиозные мировоззрения. Собственно, поэтому мы – православные и католики – по-разному смотрим на проблему объединения наших церквей и по-разному понимаем суть экуменического диалога.

Принципиальные мировоззренческие отличия между Православием и Католичеством

В отличие от восточного, западное христианство на протяжении всей своей истории мыслило в большей степени юридическими и моральными категориями, нежели категориями онтологическими. В результате чего на Западе появилось учение о Боге Творце, как о страстном, антропоморфном существе, Справедливом Судии, воздающем человеку добром за добро и наказанием за злые поступки! В этом учении (сильно напоминающем языческие доктрины о природе божественного) Бог предстаёт пред нами как некий «самодержец, хан, царь», постоянно держащий в страхе своих подданных, требуя от них неукоснительного исполнения его заповедей-предписаний. В результате в западном христианстве исказилось само понимание смысла духовной жизни. Было утрачено истинное понимание учения о спасении – спасение стали видеть в удовлетворении желаний Всевышнего Бога, начали считать, что неукоснительное установление правил, регулярное участие в обрядах, покупка индульгенций и формальное совершение разного рода добрых деяний дают человеку некую «гарантию» достижения вечного блаженства. Так, внешние дела приобрели в западном христианстве «свою особую» самодовлеющую сущность – цену, уплаты которой вполне хватало для личного спасения и оправдания перед Богом.

Именно западный юридизм, автоматически перенесённый на богословскую сферу, явился причиной возникновения в Католической церкви таких явлений, как: папский примат, учение о сверхдолжных заслугах святых, доктрины о «двух мечах», учений о чистилище и индульгенциях, католической мистики и мариологии и т.д., и т.д.

В том числе на Западе исказилось и учение о Церкви Христовой. Дело тут не только в учении о папском примате, согласно которому именно Римский Понтифик является главой христианской Церкви (для православных Главой Церкви является Христос и только Христос), сколько в том, что в Католичестве доминирующим, основополагающим принципом церковной жизни стал самый настоящий АВТОРИТАРИЗМ. И поэтому, на сегодняшний день, Католическая Церковь организована по принципу вертикального подчинения, – где она (эта вертикаль) замыкается на главенстве одного человека над всей Церковью.

В Православии же укоренилось совершенно иное, святоотеческое, понимание, как дела нашего спасения, так и устройства церковной жизни. Именно поэтому: «В византийской традиции никогда не было предпринято серьёзной попытки разработать систему христианской этики, и сама Церковь никогда не считалась источником нормативных, частных правил поведения христианина. Разумеется, часто церковный авторитет принимался как решающий в решении тех или иных конкретных предметов споров, и тогда эти решения в дальнейшем становились руководствующими критериями для более поздних аналогичных случаев. Но, тем не менее, основным течением, формирующим византийскую (т.е. православную, – прим. автора) духовность, был призыв к совершенству и святости, а никак не система этических правил» (2).

Согласно православному вероучению, процесс спасения человека в Церкви мыслится не в юридических, а исключительно в онтологических категориях, где люди (как живые клетки) присоединяются к здоровому организму – Телу Христа (а Церковь, собственно, и есть Мистическое Тело Христа) – и получают в Нём исцеление, т. к. становятся единоприродными со Христом. В этом смысле Церковь является не «прокуратурой», где раздаются индульгенции и решается вопрос о виновности или невиновности человека перед Господом Богом, а тем Мистическим организмом, в котором человек обретает действительную полноту жизни в Боге, и, следовательно, – полноценное общение с другими людьми. В отличие от западного понимания спасения, в Православии учение о спасении понимается как жизнь в Боге и с Богом, для полноты и постоянства которой христианину надлежит непрестанно изменять себя по образу Богочеловека Христа: «Византийское богословие не произвело каких-либо значительных разработок учения Павла об оправдании, выраженного в его Посланиях к Римлянам и Галатам. Греческие патристические комментарии к таким фрагментам, как правило, истолковывали идею искупления через подмену в более широком контексте победы над смертью и освящения. Греческие отцы никогда не развивали этой идеи в направлении теории (чисто юридического характера, – прим. автора) Ансельма об «удовлетворении»» (3).

Разное отношение к экуменизму

Соответственно, подобное святоотеческое отношение к Церкви отразилось для восточного христианства и в формах церковного устройства, которое строится на принципах соборности и равенства всех поместных Православных Церквей друг перед другом.

Для православного Востока главенствующим принципом церковной жизни является не авторитарная вертикаль, а сохранение в неповреждённом виде евангельского учения о спасении, раскрытом во всей своей полноте и красоте святыми отцами в Священном Предании Церкви.

Однако, для наших братьев католиков православные нормы церковного устройства и догматы веры не являются чем-либо важным или таким, с чем можно было считаться. Во все времена для католиков важнейшим условием объединения с другими христианскими конфессиями, являлось сохранение возможности «встроить» своих собратьев по экуменическому диалогу в авторитарную структуру Католической Церкви, а попросту говоря, – подчинить их Ватикану.

При этом католики согласны идти на любые уступки: они готовы оставить православным их обряды, их праздники и другие традиции в нетронутом виде, что собственно и случилось с нашими униатами. Главное, чтобы те, с кем они объединяются, признали верховенство Римского Понтифика над собой.

Для православных же это не только нарушает сами принципы церковного устройства, но на деле означает исчезновение Православной Церкви как таковой (Брестская уния является ярчайшим тому подтверждением).

Конечно, мы можем сохранить нетронутыми свои обряды и вероучение, но как тогда быть с вероучением Католической Церкви? Ведь на деле, признав легитимность Римской Церкви как первенствующей, и подчинившись ей административно, мы вынуждены будем мириться с многочисленными искажениями догматического характера, которые присутствуют в католицизме. Но как, скажите, тогда быть с тем, что очень часто православное и католическое вероучение противоречат друг другу? Чего мы добьёмся в таком случае? Полной дезориентации верующих людей, раскола, противостояния на религиозной почве и многих других негативных явлений, вплоть до религиозных войн? Может быть, именно поэтому и в Москве, и в Ватикане поняли всю бесперспективность унии в деле объединения наших Церквей?

И, кстати, поняли это не только в Москве и Ватикане: так, например, недавно митрополит Пирейский Серафим, комментируя некоторые формулировки предстоящего Всеправославного Собора, выразил мнение о том, что «единственный результат экуменического движения – это смущение и синкретизм. Собор, который легализует ересь экуменизма, может стать настоящей миной под зданием всеправославного единства, потому что создаст куда больше проблем, чем якобы разрешит. Он приведёт к волнениям, смущению и расколам» (4).

Почему же тогда наши греко-католики не могут понять той простой мысли, что православные не готовы на объединение любой ценой? Не готовы пожертвовать спасительной истиной Православия ради мнимого, фиктивного единства. Может быть потому, что они как раз хотят подложить «мину» под здание православного единства?

Образно говоря, объединение Церквей на тех основаниях, что нам предлагают католики, похоже на то, как если бы нам предложили смешать здоровую и отравленную пищу. Понятно, что в результате такого смешения вся пища будет отравлена и, следовательно, станет непригодной для употребления, т.к. фактически, в результате такого смешения здоровая пища просто перестанет существовать. Точно также невозможно смешать в одно целое ложь и правду, отравленные мысли и порочный дух, с чистыми мыслями и непорочным духом.

Именно поэтому объединение между католиками и православными не может произойти вплоть до того времени, пока мы не будем жить ЕДИНЫМ ДУХОМ И ЕДИНЫМИ МЫСЛЯМИ, которые основаны на святоотеческом понимании Евангелия и спасения в Церкви. А для этого нашим братьям католикам нужно отказаться от тех многочисленных заблуждений, которые накопились в жизни западной Церкви за многие века её существования.

Пока этого не случится, мы готовы вести диалог, в процессе которого будем стараться познакомить наших братьев католиков с истинным, православным, святоотеческим пониманием спасения в христианстве и учения о Церкви Христовой. Так что если в Православии и возможен экуменический диалог, то только в такой форме. Ибо, зачем нужен экуменизм, в результате которого нам придётся отказаться от Истины?

Ссылки:

1. «Екуменізм – це не єднання задля спільного ворога, а єднання в ім'я єдиного Бога».

2. Мейендорф Иоанн, прот. Византийское богословие. Исторические тенденции и доктринальные темы. Глава «Святой Дух и свобода человека». Минск: Лучи Софии, 2001. С.251.

3. Мейендорф Иоанн, прот. Византийское богословие. Исторические тенденции и доктринальные темы. Глава «Искупление и обожение». Минск: Лучи Софии, 2001. С.231-233.

4. Греческий митрополит: Православие расколется, если Всеправославный Собор легализует экуменизм.

Читайте также